<залоги>.
Ягельница, куда отведены были из Каменца жители, была сдана
туркам самим владельцем Лянскоронским, и турки, овладевши
этим городом, распоряжались жителями, как своими
невольниками, и гоняли их работать мост на реке. Было не мало таких, говорит современник, которые предпочитали остаться под властью
турок, чем идти в Польшу, чтоб не слыхать там упреков и
ругательств от соотечественников за то, что так постыдно сдали
Каменец.
1 Впоследствии этот мальчик, обжившись в Турции и даже
разбогатевши, уже сам имел детей, но вспомнил о своем происхождении и
убежал в отечество, где обратился снова к христианской вере.
250
Несколько времени падишах оставался в стане близ Жванца, куда перешло войско из-под Каменца. Там тешился он охотою.
17 сентября турки снялись и 19 стали под Бучачем, городком, принадлежавшим вдове Терезе Потоцкой; жолнеры, бывшие в этом
городке, сначала храбрились, а когда увидали, что неприятельское
войско велико, то сдались. Гуссейн-паша взял Язловицы; другие
паши овладели прочими городками. Большая часть этих городков
и местечек сдавалась без отпора; современник-очевидец
насчитывает их около Каменца более тридцати; турки никого не рубили
и обращали в неволю только тех, кто был взят,с оружием, но и
тех впоследствии отпустили на свободу: Только городок в Черво-
ной Руси, называемый Буджаны, над рекою Серетом, представил
исключение. Там засел Фома Лужицкий, брат того, который с
Ханенком потерпел от татар поражение на Батоге; к нему в
Буджаны набежало из окрестностей много народа, способного носить
оружие. Турки добыли приступом Буджаны и убили Лужицкого, поставивши ему в вину его упорство, как оскорбление султанского
величества. С ним побили других лиц, которые были познатнее, а прочих всех отдали татарам в неволю.
Выше было сказано, что хан и Дорошенко отправлены были
ко Львову. На пути своем, в Орынине, хан встретил послов от
коронного гетмана Собеского, стоявшего с войском близ Красно-
става, у сельца Крупе: Собеский приглашал хана принять на
себя посредничество и примирить польского короля с турецким
падишахом. Послами были Венявский и Злотницкий, люди давно
знакомые крымскому повелителю. Не трудно было указать хану, что дальнейшее унижение Польши и успех Турции не вполне
будут выгодны для крымских властителей, которые хотя и были
подручниками падишаха, но всегда ревниво дрожали за свою
самобытность. Хан принял дружелюбно обоих польских послов и, по сношении с верховным визирем, отвечал Собескому, что готов
принять на себя посредничество, если наперед будет знать, что
поляки уступят Турции* Подолию н обяжугся платигь надишаху
годичную дань. Иначе - он не только не брал на себя
посредничества, но угрожал опустошением польских областей. Такой
ответ привез коронному гетману Злотницкий, а Венявский остался
при хане.
Хан с ордами и Дорошенко с козаками следовали ко Львову; с ними был отряд турецких сил под начальством Каплан-паши.
На пути им сдавались городки, а татарские загоны расходились
по сторонам, сожигали поселения и забирали жителей в полон.
Неприятельское полчище достигло до Львова 20 сентября. Перед
их приходом Собеский распорядился вывезти из города Львова
все общественные и частные имущества, удалить женщин, детей
и стариков и дозволил оставаться в городе только людям, способ-
251
ным владеть оружием, а комендантом во Львове оставил Илью
Лонского с четырьмя хоругвями пехоты и с двумя отделами
конницы1.
Неприятельские силы сразу окружили Львов со всех сторон: с востока расположились турки, с юга войска молдавские и сед-
миградские, с запада татары, с севера Дорошенковьц козаки. 25
сентября львовяне послали Капланупаше почетный гостинец2, но
паша не принял его и потребовал присылки к нему городских
ключей.
- Этого мы не смеем сделать без воли короля, - отвечали
посланцы, - ведь мы королевские подданные! Ожидаем
королевских послов и надеемся, что они заключат с вами мир.
Каплан-паша прогнал городских послов. Началась канонада.
Вместе с тем турки стали вести подкопы. 28 сентября удалось
туркам взять замок, господствовавший над городом. Но в ночь с
28 на 29 прибыли желанные послы польского короля, каштелян
волынский Францишек Любовицкий и коронный подскарбий Шу-
мовский. Первое их старание состояло в том, чтобы при
посредстве хана прекратить канонаду. На другой день, 30 сентября, начались переговоры. На первых порах салтаны или аги подняли
такой шум, что ни к чему не могли придти и отложили сходку
на другое утро у хана. Турки умышленно старались унизить
польских послов, не давали им стульев, приказывали слушать и
говорить стоя, снявши шапки.
На другой сходке, 1 октября, поляки заговорили было о До-
рошенке и об Украине, но турки и хан прервали их и объявили, что об этом нечего уже тратить слов, когда Украина давно уже
отдалась под власть падишаха. Польские послы упорно
состязались о платеже каждогодной дани, добиваясь, чтоб эту дань
называли не харачем (как звалась дань, платимая турецкому сул^
тану порабощенными христианами), а <упоминками>. Это решено
было предоставить воле падишаха. Мусульмане требовали было
уступки не только Подолии, но Львова и с Ким вместе всего
воеводства русского, но потом на просьбы послов согласились, чтоб
1 Львовский комендант впоследствии жаловался, что у него было так
мало силы, что невозможно было давать отпор тридцати тысячам турок, пятнадцати тысячам татар и нескольким тысячам Козаков (Ojczyste Sp., II, 176). По другим известиям, орды было до шестидесяти тысяч, турок
до пятнадцати тысяч, а Козаков до восьми тысяч (Ojcz. Sp., II, 179). Но
это разноречие может объясниться тем, что татарские орды не бывали
все вместе, а воевали порознь; таким образом, в одном случае говорилось
о всей орде, пришедшей с ханом, - в другом же о той, которая в данное
время стояла против польского войска. Притом же цифра численности
неприятельских сил поляками могла быть соображена только глазомерно
и потому только приблизительна к истине.
2 4 хлеба, 10 голов сахару и боченок пивного меда.
252
город Львов заплатил за себя окуп в размере двадцати тысяч
червонцев. Тогда комиссары послали в город звать выборных
делегатов. Выслали из Львова четырех членов магистрата и при
них одного каноника. Эти делегаты, по собственному их
выражению, как нищие, выпрашивали милости, представляя, что город
не имеет средств. <Возьмите Львов, - говорили делегаты, -
разберите по кирпичику все костелы и каменные строения, и тогда
не соберете большей стоимости; магнаты и богатейшие граждане
ушли, из костелов все серебро вывезли>. Турки ничего не
уступили. Когда во Львове сделан был сбор денег по разверстке, то
едва набралось 5.000 червонных, и потому в обеспечение уплаты
остальной суммы Львов дал заложниками нескольких знатных лиц
из своих граждан, которые 5 октября выданы были послами Речи
Посполитой туркам и отправлены в Каменец.
Во все стороны от Львова свирепствовали татарские загоны; десятками тысяч жителей, и больших, и малых, и старых, и
молодых, гоняли татары в неволю, сожигали их жилье, истребляли
хлебные запасы. Комиссары умоляли Каплан-пашу приказать
пощадить край. Но Каплан-паша отвечал: <на то война, благодарите
еще Бога за то, что наши войска и крымцы не пошли за Вислу!
Зачем Речь Посполитая не поверила, когда вас остерегали?>
Возвращаясь с последней сходки, послы увидали Дорошенка
и его товарищей, сидевших на конях. Враги взаимно поклонились
друг другу. Здесь был Петрановский, знакомый панам по своему
посольству от Дорошенка. <Каково поживаете, господа?> сказали
полякам козаки с явною насмешкою. - Эх, господа, господа! -
отвечал Любовицкий, - будьте мудры и смотрите заранее, какой
конец для вас из этого будет>.
В тот же день, 5 октября, послы Речи Посполитой со статьями
договора отправились в стан падишаха под Бучачем. Ничего не
могли выторговать поляки у тех, кому было поручено принять от
них договорные статьи. 7 октября (20 числа мусульманского
месяца Джумазыль-Ахыла) верховный визирь, упавши ниц перед
высоким стременем падишаха, представил договор на высочайшее
утверждение.
Польша обязывалась давать турецкому государю ежегодный
дар в количестве двадцати двух тысяч червонных злотых на срок
26 октября, а падишах давал от себя обязательство запретить
своим подданным и подручникам делать, наезды и разорения в
польских владениях, и если бы случилось что-нибудь такое, а
турецкий император не учинил бы удовлетворения по жалобе польского
короля, то польский король в тот год будет свободен от взноса
определенного годичного дара. Польша уступала Турции Подолию
в ее давних границах, а если бы случились какие-нибудь
недоразумения о рубежах, то следовало в таком случае с обеих сторон
253
выслать порубежных судей, которые будут опираться на
свидетельство сторожилов, и власти мусульманские обязаны будут
подчиняться приговору этих судей. Польским военным людям из
подольских городов и крепостей предоставляется выходить с семьями
и домашними пожитками, а также унести с собою и собственное
оружие, но не вывозить крепостных орудий. Остающаяся в Под-
олии шляхта (бейзаде), находясь с своими маетностями под
турецкою властью, будет пользоваться прежними льготами.
Поселяне, шляхетские подданные, обложатся <харачем> наравне с
прочими мусульманскими подданными Турецкой империи (в