берега Днепра. Все прикладывали руки к просительным статьям.
Кто-то из полковников сказал:
- Мы просим, чтоб гетман жил в Чигирине или в Каневе, а буде невозможно - хоть в Переяславе, поближе к нашей правой
стороне Днепра.
- Рад я жить там/где мне великий государь укажет, -
сказал Самойлов ич.
Старшины, полковники и простые козаки левой стороны, бывшие на этой раде, стояли поодаль и не принимали ни малейшего
участия во всем, что перед их глазами происходило.
По окончании рады явился от Дорошенка генеральный писарь
Мазепа. Дорошенко писал своему сопернику дружелюбным тоном, что готов поступить во всем по указу царского пресветлого
величества, лишь бы ни в чем не были нарушены стародавние права
и вольности.
Боярин и гетман стали расспрашивать Мазепу, Мазепа сказал: - Когда меня гетман Дорошенко отпускал, то присягнул, что
хочет сам идти в Переяслав бить челом, чтоб великий государь
изволил принять его & подданство и вины его простил; тебя же, боярин, приказал гетман Дорошенко просить, чтоб ты прислал
275
ему знатных и верных людей, с кем можно было бы ему сюда
приехать.
- Я пошлю, - сказал боярин, - только тебя надобно
привести к присяге на том, что посланным от меня не будет порухи
и задержания. ‘
Мазепа присягнул. Боярин отправил с ним дворянина Василия
Гринева, а гетман - стародубского полкового судью Андрея Ав-
раменка.
Тотчас после рады правобережные-старшины послали от
себя в Москву полковников каневского и уманского с челобит-
ною, в которой выражались так: <не подай нас, верных
подданных и слуг твоих, отступникам и давним врагам нашим, ляхам, в поруганье! Изволь, ваше царское пресветлое
величество, писать к польскому королю, чтоб ляхи вышли из города
Белой-Церкви>. Московский царь приказал разослать всем
правобережным полковникам грамоты за отворчатой печатью.
<Вы, - сказана было от царского имени, - приняты под
нашу высокодержавную руку из-под турецкого, а не из-под
польского подданства, а потому и ныне, и вперед никогда
Короне польской уступлены не будете>.
Успокоительные уверения московского царя не вязались
однако с вестями, полученными Самойловичем из Побужья.
Польский предводитель Мондржиевский вступил с войском, назначенным для подчинения Украины Речи Посполитой. Узнавши, что власть Дорошенка шатается, поляки покушались скорее
захватить снова его владения. Жолнеры бесчинствовали над
людьми в полках Брацлавском и Кальницком, забирали у жителей
последние пожитки и самих людей жгли огнем, а между тем
край уже был до того истощен, что люди питались мякиною, (<плеву едят>). Мондржиевский занял Винницу, и брацлавский
полковник Лисица писал гетману:, <если нас добром не
обнадежишь, то народ разбредется; скоро в Забужьи и Поднестрии не
останется людей: тут каждый час татар с поля ожидаем, а
сверху ляхи наступают!> - Польский же предводитель писал
Самойловичу, что вступил в общих видах действий против турок
и татар, и просил доставлять, содержание польскому войску. На
донесение об этом, посланное Самойловичем в Москву, последовал царский указ требовать от Мондржиевского вывода польских
войск из тех полков, которые уже добровольно поступили в
подданство великому государю, а ко всем вообще жителям
правой стороны гетман должен был разослать универсал, чтоб они
не принимали никаких писаний от польских людей и в города
к себе не впускали поляков.
Тем не менее из правобережных полковников поднестровский
полковник Гоголь, недавно присягнувший с другими царю, пере-
276
шел на польскую сторрну и по городам полка своего стал вводить
поляков. Но как непрочен был такой переход малороссиян на
польскую сторону, показывает пример Шарогрода: едва Гоголь
ввел туда на королевское имя залогу, как явился самойловичев
охочий полковник Мурашка, и все шарогродское поспольство
снова присягнуло царю.
* V
Увертки Дорошенка. - Неприязненные действия с
Дорошенком, - Посольство Терпигорева. -
Дорошенко посылает к хану Мазепу. - Мазепа
попадается в плен. - Мазепа в Москве. - Его
показания. - Нашествие турок. - Взятие Лодыжина
и Умани. - Неудачный поход боярина и гетмана к
Чигирину. - Паника в Украине. - Сильное
переселение народа.
Дорошенко не поехал по своему обещанию в Переяслав, а
начал выдумывать разные предлоги к проволочке: в письме своем
к Самойловичу он клялся исполнить данное слово, но прежде
своего приезда в Переяслав просил - прислать доверенных лиц
для отобрания у него присяги в Чигирине. Гетман и боярин
отправили к нему: первый - черниговского полкового асаула
Калиника Ничипоренка, а второй - стрелецкого голову Романа
Ефимьева. Эти посланцы, приехавши в Черкассы, потребовали
из Чигирина присылки на свое место аманатов, прождали шесть
дней, не дождались ни аманатов, ни письма от Дорошенка и
воротились назад ни с чем, а привезли только полученные в
Черкассах вести, что Дорошенко. послал за помощью к
турецкому султану и крымскому хану.
После того целый апрель не откликался уже Дорошенко к
боярину и гетману, а между тем к нему пришло 4.000 татар, и он, отобрав часть этой орды, поручил брату своему Андрею
подчинять отпавшие от него города. Местечки Балаклея и Ор-
ловка сдались без боя, поверивши обещаниям помилования, но
гетман Дорошенко всех жителей этих местечек приказал отдать
в неволю татарам. Говорили даже, что после занятия этих
местечек тамошним старшинам буравили глаза. По таким
известиям боярин и гетман выслали на правую сторону подъезд -
боярин: рейтарского строя полковника Беклемишева, а гетман -
в качестве наказного, Дмитрашку Райчу, с полками
Переяславским, Полтавским, Миргородским, Гадяцким и Лубенским, приказавши им еще сойтись с правобережными полками -
Черкасским, Каневским, Уманским и Торговицким, да с охочими
полками и стоять, выжидая дальнейшего поворота обстоятельств.
Но царь Алексей Михайлович и теперь все еще не терял
надежды разделаться с Дорошенком мирным путем, и по царскому
277
указу боярин и гетман послали еще раз в Чигирин царскую
убедительную грамоту с головою московских стрельцов Терпи-
горевым.
По известию, сообщенному впоследствии Мазепою, Дорошенко, получивши через Терпигорева царскую грамоту, созвал чиги-
ринцев и приказал прочитать-ее перед всеми вслух.
Чигиринцы в бдин голос закричали: <все мы хотим быть у
царя в подданстве>.
Дорошенко сказал им: <И я был бы рад, коли б нам прислали
подлинную царскую грамоту, а то у них вот как ведется: пришлют
в полки к боярину, а также к гетману Самойловичу неписанную
бумагу, и на такой бумаге те сами напишут какую угодно им
грамоту, потом, смотря по времени, к нам ее пошлют. Только
прельщают нас!>.
Позвавши к себе Терпигорева, Дорошенко говорил ему так: <Я подданный его величества турецкого султана. Две сабли
висят у меня постоянно над шеею: султанская и крымского хана!
Наперед сего я точно хотел быть в подданстве у великого*государя, а наши старшины и полковники того не по+елали, но приговорили
быть в подданстве у турецкого султана>.
у - Ныне, - сказал Терпигорев, - твои старшины и
полковники уже сами без тебя учинились в подданстве царскому
величеству и присягу на верность принесли.
- Это, - сказал Дорошенко, - учинили они для соболей.
Не вечно они останутся в подданстве! Скоро изменят: увидите
сами. А в царской грамоте, что ты привез, мне грозят, что князь
Ромодановский и гетман Самойлович учнут над Чигирином
воинский промысел чинить. Я готов им отпор давать, лишь бы
орды дождаться. И теперь уже два крымских салтана стоят с
шестью тысячами татар за 20 верст отсюда. Пусть боярин и
гетман идут на меня.
Терпигорев просил отпустить его для передачи ответа.
Дорошенко сказал, что отпустит через непродолжительное время, но
потом приказал Терпигорева заковать и посадить в тюрьму.
Ромодановский и Самойлов ич, пославши Тернигорева
сообразно царской воле, дожидались ответа и, выславши за Днепр
подъезд, удерживались переводить все войско на правую сторону.
Между тем посланный в подъезд Дмитрашка Райча, между
городками Балаклеею и Смелою, 9 июня разбил и взял в плен
Андрея Дорошенка. Вслед затем приносились из-за Днепра
боярину и гетману вести, что к Дорошенку собираются турецкие
и татарские вспомогательные силы, и вдобавок Дорошенко стал
надеяться на союз с поляками, которые злобились “на Россию
за намерение вырвать из польских рук правобережную южную
Русь: избранный в мае новый польский король Ян Собеский
278
(прежний коронный гетман) приказал в июне своему полковнику
Преоровскому писать к Андрею Дорошенку, что брат его гетман
Петр может надеяться на помощь со стороны Польши против
московского царя, несправедливо присваивающего себе Украину.
По донесениям предводителей последовал наконец царский указ
немедленно <чинить над Дорошенком воинский промысел>. 5
июля перешел Самойлович в Черкассы. За ним стали
переправляться великороссийские полки.
В Чигирине сделалась тревога. Туда набежало-множество
народа из местечек и сел в осаду. От многолюдства наступил
голод; люди заволновались, кричали, чтобы Дорошенко сдал го- .
род и присягал царю. Таких крикунов было много, и Дорошенко
не смел прибегать к крутым мерам, уверял окружавших его, что скоро придет сильное мусульманское войско, а сам
постоянно скрывался в замке и не отваживался выходить в большой