город, где мог встретить открытый против себя мятеж. <Если, -
говорил он ближним, - <царские войска станут меня доставать, я сяду на пороховую бочку и взорву себя, а живой в руки не
дамся москалям>. У Дорошенка во власти, кроме Чигирина, оставалось всего только два городка: Жаботын и Медведовка, а
главная сила, на которую он надеялся, были его союзники: турки
и татары. Но татары стояли еще за два дня пути от Чигирина
на берегу реки Ингула, а турецкое войско еще было по ту
сторону Днестра. Падишах шел тогда не выручать Дорошенка, а против поляков - наказывать их за несоблюдение Бучацкого
договора, и польские коронные гетманы, ссылаясь на Андрусов-
ский договор, домогались военной помощи с московской стороны.
Но падишах на пути получил весть, что москали берут у
Дорошенка города и замки и уже угрожают самому Чигирину. По
такой вести, падишах нашелся вынужденным изменить свой
план, отложить на будущее время расправу с Польшею, спешить
выручать своего подручника и вступить во враждебные
отношения к Московскому государству. Он поручил крымскому хану
спасать скорее гетмана Дорошенка и дал затем обещание
немедленно двинуться со всеми турецкими силами.
Надеясь единственно на помощь от турок и татар, Дорошенко
отправил своего генерального писаря Мазепу с письмами к
разным правительственным лицам Турции и Крыма. Посланцу
Дорошенка придано было 9 татар, которые стерегли и вели 15
христианских невольников, жителей левой стороны Днепра: Дорошенко посылал их своим союзникам в подарок. Когда Мазепа
с татарами и невольниками приближался к Ингулу, ему
перегородили путь запорожцы, шедшие из Сечи до реки Буга с
своим кошевым атаманом Серком. Запорожские товарищи
Алексей Борода и два брата Темниченки остановили Мазепу, побили
279
татар, бывших с ним, освободили христианских невольников, а
самого Мазепу доставили своему атаману с перехваченными
письмами. Запорожцы пришли в сильное негодование, как
увидали, что Дорошенков посланец вел христианских невольников
в дар бусурманам, и хотели убить Мазепу, но его отстоял Серко.
<Не убивайте, братцы, этого человека>, - говорил он: - <быть
может, он на что-нибудь отчизне и пригодится!> И запорожцы
ограничились тем, что только заковали Мазепу, а Серко известил
о том гетмана Самойловича. Гетман потребовал присылки к нему
схваченного Дорошенкова гонца, но Серко опасался, что Самой-
лович отправит Мазепу в Москву и тем будет нарушено
старинное право не выдавать никого из Сечи. Серко отказал Самой-
ловичу в выдаче Мазепы. Тогда Ромодановский, узнавши об
упорстве кошевого, по совету гетмана, послал в Харьков взять
под караул проживавшую там жену Серка и зятя его Ортеменка, требуя, чтобы они побудили Серка выдать гетману пойманного
Дорошенкова посланца. Ортеменко, имевший на тестя большое
влияние, упросил кошевого исполнить приказание гетмана.
Серко прислал Мазепу к гетману, а гетман, побеседовавши
с ним, передал его боярину. У гетмана пробыл Мазепа два дня.
Июля 15 его отправили в Москву. Самойлович на отпуске
написал к Мазепе: <повторяю тебе то, о чем говорил с тобою при
свидании и в чем дал тебе слово. Ты останешься в целости при
всех своих пожитках со всем своим домом. Посылаю с тобою
Павла Михаленка, полкового писаря нежинского, он тебя и в
Москву, и назад из Москвы будет провожать. Только ты в
Малороссийском приказе откровенно расскажи все, что нам здесь
говорил о Дорошенковых замыслах и о хане, и о Серке, и об
ином обо всем, никакого дела, хоть и малого, не утай! Желаю
тебе счастливого пути и скорого к нам возврата>.
Мазепа был человек очень ловкий и сообразительный, притом один из таких, которые обладают врожденною
способностью сразу всякому нравиться и располагать к себе людские
сердца. Избежавши крайней опасности в поле от запорожцев, он успел понравиться Самойловичу и Ромодановскому; сразу
понравился он, кому нужно было, и в Москве. Мазепа
сообразил, что служить Дорошенку нет более расчета, потому что
дорошенково дело было уже почти совсем проиграно; Мазепа
уразумел, что кто из близких к Дорошенку впору и кстати от
него отречется и окажет услугу его противникам, тот много
выиграет в жизни. В таком именно положении сознал себя
тогда Мазепа. Он в Малороссийском Приказе все рассказал о
своих отношениях к Дорошенку, об известных ему замыслах
правобережного гетмана и о разных обстоятельствах событий
последнего времени.
280
<Почему - спросили Мазепу - Дорошенко не послал
аманатов в Черкассы, когда боярин и гетман отправили к нему
посланцев принять от него присягу?>
Мазепа объяснил: Приехало 23 человека от Серка и стали
говорить Дорошенку, чтоб он не ездил к боярину и гетману в
Переяслав, це отдавал бы своей булавы и бунчука, а
по-прежнему оставался бы гетманом на правой стороне и приехал в
Сечь для подтверждения своего гетманства. А тут пришли вести, что из Крыма идет к Дорошенку в помощь орда. Дорошенко не
поехал в Запорожскую Сечь, опасаясь государевых людей на
дороге, но с посланным стрелецким головою не стал уже
ссылаться. Я просился у него в Корсун к жене своей, а Дорошенко
не пустил меня и сказал: тебя, верно, Ромодановский соблазняет
соболями, хочешь мне изменить! Он приказал мне присягнуть, а потом послал меня к турецкому визирю с письмом и приказал
на словах сказать ему, чтобы прислано было поскорее турецкое
или татарское войско. С тем отправил меня Дорошенко; а на
степи меня перенял Серко. Провожатых татар запорожцы
нобили, а я от них не бежал и не бился и был у них на степи
недель пять.
Взятые у Мазепы дорошенковы письма были писаны к
турецкому главному визирю, к крымскому хану, к ханскому визирю
и к некоторым мурзам, ханским любимцам. Дорошенко извещал
своих союзников, что враги <барабаши> (такую кличку давали
правобережные^ левобережным козакам) подступают под Жаботын, а Ромодановский и гетман <барабашский> уже <переправляются
через Днепр под Каневом. Хотя москали не страшны и прежние
гетманы при помощи одних татар с ними справлялись, но у меня
теперь людей мало>.
Ласково приняли в Москве Мазепу и отпустили, дозволивши
перейти с семьею и с пожитками на левый берег Днепра, о чем
просил за него гетман Самойлович. Отсюда начался поворот в
судьбе этого замечательного человека.
Неудача посольства Мазепы к туркам не помешала туркам
подать помощь Дорошенкову делу. Вместо Мазепы, Дорошенку
пособил тогда Гоголь, который, передавшись, как выше было
сказано, после переяславской рады Польше, изменил полякам, опять перешел на сторону Дорошенка и впору известил
турецкого султана об опасности, грозившей Чигиринскому гетману.
Спеша спасать турецкого подручника, в начале июня турецкое
войско перешло через Днестр у Сороки; турки взяли городок
Костницу и истребили там всех жителей, потом подошли под
Куничное; туда стеклось множество людей из других городков, и в течение одиннадцати дней осажденные упорно отбивались, наконец турки жестоким приступом взяли Куничное и все живое
281
в нем истребили, а город сожгли. Гоголь между тем разбил
верного царю поднестровского полковника Зеленского. 20-го июля
брацлавский полковник Лисица доносил Самойловичу, что турки
ворвались в Тульчин, осадили его в тамошнем замке, и просил
о выручке. По этому письму Самойлович приказал Дмитрашке
Райче идти туда из-под Смелой, но Дмитрашко Райча, дошедши
до города Буки, отправил своего наказного Войцу-Сербина с
двумя тысячами к Лодыжину, а сам воротился в Корсун, и
оттуда в Канев, потому что взятые в плен турецкие языки
всполошили Козаков, наговоривши им под пыткою, будто турки
помирились с поляками и идут на Киев. Войца-Сербин соединился
с Андреем Мурашкою, которого Самойлович отправил также в
Лодыжин с охотницким полком. Едва они успели вступить в
этот городок, как под Лодыжин подошла турецко-татарская сила.
Лодыжинские предместья были сожжены. Козаки заперлись в
замке. Но лодыжи’нское поспольство пришло в страх: выбросили
белое знамя. Великий визирь при самом начале этой войны
объявил повеление <обрекать всех неверных победоносному
мечу>, и турки, не обращая внимания на белое знамя, продолжали
палить в Лодыжян. Мещане выслали к ним еще депутатов: те
кланялись туркам и уверяли, что все жители Лодыжина остаются
верными подданные падишаха, что враждебные действия
оказывают не они, а 2.000 барабашевцев, которые пришли к ним
незваными и засели в замке. Великий визирь дал им такой
ответ; <коли бы вы были на самом деле верные подданные
Высокого Порога, то вы бы должны были или выдать пришедших
к вам, или отлучиться от них. Победителям невозможно делать
между вами различия>. Пальба усилилась, и мещане в третий
раз выслали депутацию: на челе ее был лодыжинский протопоп.
Жители предавались на волю победителя и просили только
выпустить их живыми с семьями и пожитками. Неумолимый
визирь сказал: <что-нибудь одно из двух выбирайте - или неволю, или смерть, иной судьбы не будет вам; если еще раз с этим
придете, прикажу картечами вас встретить>. На другой день
мещане выелали сказать, что сдаются совершенно на волю
победителя. Вышло 800 Козаков, положили оружие. Турки тотчас
забили их в колодки и отправили невольниками на свои галеры.
Такой же участи подверглись все лодыжинские мещане с своими
семьями. Мурашка ни за что не хотел сдаться, держался
несколько дней с своими козаками, пока от беспрестанных битв, от зноя и безводь