у Рославца от беседы с сумским полковником Герасимом
Кондратьевым, который со своим полком, населенным чистокровными
малороссиянами, не подчинялся гетману. В июле 1676 года
Рославец начал распространять эту мысль между своими полчанами; некоторые пристали к его умыслу в ожидании царской милости.
303
Но полковые старшины и значные стародубские козаки
сообразили, что пока гетман Самойлович пользуется в Москве доверием
и благосклонностью, едва ли там сделают угодное одному из
подчиненных полковников и едва ли поверят обвинениям, которые
этот полковник необходимо должен будет взводить на гетмана, чтобы оправдать свое желание выдти из-под его зависимости. Они
дали знать гетману о затее своего полковника и просили дозволить
им выбрать, вместо Рославца, иного полковника. Самойлович
дозволил. Тогда Рославец увидел, что после этого ему приходится
или бросить затеянное дело вовсе и принести гетману повинную, или отважиться на решительную борьбу с гетманом и ехать
самому в Москву. Рославец решился на последнее1.
С Рославцем поехали в Москву полковой асаул, полковой
писарь, по прозвищу Подгурский, четыре сотника, три городовых
атамана, восемнадцать сотенных чинов, сорок семь рядовых Козаков, трубачи, литаврщики и тридцать два челядника. Самойлович
объяснял, что чиновные люди, с ним поехавшие, были не те, которые
занимали должности в то время, когда он сообщал полчанам о своей
затее, а новью, которых Рославец, пред самою своею поездкою в
столицу, возвел в чины. Лошадей под ними было 1112.
Рославец был принят в Москве с подобающею честью: ему
отвели помещение в посольском дворе. 11-го августа подал он
донос на гетмана в таком смысле: <гетман, в противность
постановлениям избирательной рады, набирает компании и, призвавши
из-за Днепра 500 Козаков, приказал расположить их на становище
в Стародубском полку; - гетман без совета со старшинами об-
лагает народ новоустановленными податьми3, берут даже с ко-
* Самойлович в письме своем, посланном в Приказ, говорит: <Став-
шися цале мне и всему Войску Запорожскому городовому противником, людей значных полку своего до того приводил, же бы регименту моему
не повиновалися. Людская однак справила то ростропность и ку своему
добру посполитому зычливость, же его превратные рады не слухаючи, до
мене одозвалися з своим неодменным послушенством через значных своих
присланных особ и давши о его нестанку ведати, просили мене о позволене
на обране иншого собе полковника. Зачим я хотячи, жебы они непорушно
при першом могли зоставати порядку, позволилем им ведлуг давнего звы-
чаю войскового з меж себе обрати кого злюблять полковником. Он за тым, видячи, же в над ее своей омылился, дався з тим на потом чути же мел
удатися забравши все знаки войсковые до вашего царского пресветлого
величества к Москве> (А. И. Д., подлинники, июля 27, 1676 г., № 334).
2 Самойлович, перед отправлением в столицу Рославца, написал ему: <поезжай здоров, а мы будем ожидать, какой указ будет на ваше
челобитье, чего вы там хотите добиваться, - мы же, по совету генеральной
старшины, сами кого-нибудь пошлем>.
? Берут от хлеба, соли, от винных котлов по рублю, а от пивных
полсорока алтын, от мельничных колес по 3 рубля, и с боровов и с
приезжих торговых людей, которые чрез то не хотят ездить в Стародуб.
304
зачьих мельниц и с козачьих винокурен, чего не следовало по
войсковому праву; кроме того, берут на двор гетманский всякие
запасы1; гетману воспрещено, без совета старшин, отставлять
чиновных людей, а он меня от полковничества отставил и дал пол-
ковничество атаману Тимохе>. Рославец бил челом также на
архиепископа Лазаря Барановича: за то, что в Стародубе убили
священника Якова Халчинского, архиепископ запретил стародуб-
скому протопопу и всем священникам совершать богослужение и
требы, -и оттого многие умерли без напутствия и погребены без
отпевания, младенцы остаются без крещения, родильницы - без
молитвы. Для избежания таких стеснений Рославец желал, чтобы
Стародубский полк с городами Стародубом, Почепом, Погаром и
Мглином был изъят от гетманского регимента и перешел в
заведование боярина Ромодановского наравне со слободскими
полками, а в церковном отношении подчинялся бы непосредственно
московскому патриарху. При этом указывалось, что Стародубский
полк был издавна отчина московская, потом уступлен Польше и
возвращен разом с Малороссией, а потому и присоединен к ней.
Самойловича во многих полках не любят и не желают иметь его
гетманом, - прибавлял в своей челобитной Рославец.
Ошибся сразу в своем расчете Рославец. В Малороссийском
Приказе ему заметили: для чего он, видя злоупотребления, не
отнесся прежде к совету старшин, а без гетманского ведома
приехал в Москву?
<Я, - сказал Рославец, - к ним на раду не поехал, потому
что у них рада без убивства не бывает. Что ж, я не к ляхам и
не к туркам поехал, а к своему законному государю. Я верный
царский холоп, служил покойному царю 20 лет и теперь желаю
служить великому государю” царю Федору Алексеевичу. Меня со
всем полком моим ненавидят но зависти, оттого что в городах
моего полка я с товарищами строил мельницы; и за то еще
ненавидят меня, что я велел в городах моего полка остерегаться от
чернецов и всяких лазутчиков литовских и украинских, чтоб не
приводили народ к измене и шатости. Я служу государю верою
и правдою, а другие старшины и полковники в своих маетностях
позаписывали себе в крестьяне старинных Козаков>. На все эти
представления Рославцу дан был такой ответ: <Великий государь указал и бояре приговорили: сделать тебе, Рославцу, выговор за то, что противно войсковому праву и
должному послушанию ты приехал в столицу. Хоть бы тебе и какие
трудности были, ты всетаки должен был прежде переговорить с
* Яловицами, баранами, боровами, конопляным маслом, сыром, коровьим маслом, гусями, курами и деньгами, а козакам, расставленным на
становища, люди дают всякое одеяние.
305
старшинами и совет свой гетману подать. Ты сделал такое, чего
никогда не бывало; и тебе, Петру, надобно было других от
своеволия унимать, а не подавать им собою пример сопротивления
гетману. За такое непослушание стоило бы тебя отправить тотчас
же к гетману, но так как прибыло от гетмана посольство, то
указано задержать тебя в Москве, а к гетману отправить знатную
особу для объяснений>.
Прибыл гетманским посланцем киевский полковник Солонина
с товарищами. Призванный в Приказ, он дал объяснение по поводу
обвинений, взводимых Рославцем на гетмана. По вопросу о
компаниях сказано было, что <гетман принимал из-за Днепра Мовчана с
серденятыми и других Козаков от Дорошенка по царскому указу.
Неправда, будто гетман в Стародубском полку допускает грабление
людей. У гетмана ежедневные великие расходы: и государевых
послов принимает, и всяких войсковых людей довольствует, а тут еще, спасаясь от неприятелей креста святого, с правой стороны Днепра, из Побужья, из Поднестрья, из Волыни, приходят на сю сторону не
только простые люди, но и шляхта, и духовенство на житье. Все
просят хлебного жалованья и всякого вспоможения, а у гетмана
приходу немного, гетман же никому не отказывает. Прежде аренды
были, теперь .нет. Грабежа нигде никому не было, только осенью с
мельников берется поколесчина, со свинопасов - покабанщина, от
винокуров - показанщина, а от посполитых пахотных людей -
отмер хлебный, и этого всего собирается так немного, что на год не
станет, притом показанщина берется только в Стародубском да в
Черниговском полках, а в других полках вина вовсе не курят. С
Козаков же нигде ничего не берется. Неправда и то, будто
Самойлов ича козаки не хотят иметь гетманом>.
Такие данные представлены были Солониною в защиту гетмана.
Вместе с тем Солонина подал от гетмана извет на нежинского
протопопа Симеона Адамовича и приложил показание войскового
товарища Быстроновского, который, явившись к гетману в присутствии
старшин, доносил, что протопоп по секрету с ним говорил, что он
постарается ссадить гетмана с уряда и что многие знатные особы с
ним в согласии. Гетман через Солонину просил отобрать у Рославца
полковничьи клейноты (пернач, знамя, литавры, две пушечки, три
медные трубы и суремки) и шесть лошадей для передачи всего этого
новому стародубскому полковнику Тимофею Алексеевичу.
По этому представлению велено было всех приедавших с
Рославцем отпустить, а Рославца посадить под стражу до царского
указа.
15-го августа отвели Рославца на греческий двор. С ним
велено сидеть безотходно стрелецким начальным людям, сотнику и
пятидесятнику, с двумя караульными стрельцами; у дверей
палаты и у ворот поставлено было 27 стрельцов на карауле: им
306
накрепко было запрещено пускать кого бы то ни было к
арестованному полковнику.
20-го августа были на карауле у Рославца стрелецкий сотник, пятидесятник и рядовые стрельцы - всего 36 человек. В этот день, во время смены дневных часов на ночные, к дневальному голове
Данилу Барашеву прибежал с караула стрелец с вестью: колодник
Петрушка ушел; ходил за ним пятидесятник Никита и упустил его.
Дело происходило так. Бывший при Рославце стрелецкий
сотник Василий Шилов приказал <собрать стол>, чтоб ужинать вместе
с своим колодником. Рославец попросил позволения выйти, сотник
приказал идти за ним пятидесятнику. Чуть переступили они за
двери, как раздался крик пятидесятника: колодник ушел! Бросились в