прислана была от великого государя милостивая грамота>.
В заключение всего, князь Волконский остался в Батурине, а
Самойлович отправил в Москву канцеляриста Ивана Дорошкевича
с грамотою, в которой излагались причины, по которым не следо-
317
вало отсылать Дорошенка в Москву. Кроме доводов, изложенных
словесно в беседе с князем Волконским, гетман указывал еще и на
обстоятельства, случившиеся недавно в Польше. С Турциею
возобновилась у поляков война, но скоро окончилась новым миром -
Журавницким, который был повторением Бучацкого мира с
некоторыми изменениями: часть Украины - Полесье и Белоцерковщи-
на возвращалась под державу Речи Посполитой, и король Ян Собе-
ский положил назначить там жительство козакам, признававшим
над собою польскую власть. Гетманом над этими козаками король
назначил Гоголя, бывшего поднестранского полковника, несколько
раз изменявшего и Польше, и Москве, и Дорошенку. Гоголь должен
был, собравши своих Козаков, которых у него было тогда четыре
полка, расположить в Полесье на жительство, разделить по сотням
и пополнять убылые места новыми козаками из малороссийских
жителей Волыни * и других краев. Города: Димер, Черноград, Коростышев, Чернобыль, по королевскому универсалу, отдавались
в ведомство нового козацкого гетмана. Гоголь сносился письменно
с печерским архимандритом Иннокентием Гизелем. уверял его, что, как истинный сын православной церкви, он более всего желателен
престолу православного монарха: по таким сношениям Самойлович
надеялся перезвать Гоголя под царскую державу с его козаками и
этим путем опять соединить все козачество под единою властью
царя и под единым управлением утвержденного царем гетмана. Это
казалось тем удобнее* что часть Козаков, подчиненных Гоголю, уже
тотчас после падения Дорошенка признала над собою власть Са-
мойловича. И в этих видах, чтоб не подать Гоголю и его козакам^
опасений, Самойлович находил вредным отправить Дорошенка в
Москву и нарушить данное ему Царским именем обещание оставить
его жить в Украине.
Московское правительство на время приняло соображения Са-
мойловича, и 24-го декабря Волконский объявил гетману, что ему
указано ехать в Москву, а Дорошенка не указано везти с собою.
- Великий государь, - сказал Волконский, - не для иных
причин хотел было взять в Москву Дорошижа, как только жалеючи
тебя, чтоб Дорошенко к прежним своим делам не обратился.
- Бью челом великому государю за такую милость, - сказал
Самойлович - только Дорошенка никак не следует отправлять в
Москву: у него здесь и теперь найдется более ста друзей, а те
могут наговорить ко злу не одну тысячу. Дорошенко же, согласно
Своей присяге, ничего дурного здесь не сделал и обещается вперед
ни к какому злу не приставать.
Действительно, Дорошенкс-, живя в Соснице, держал себя
самым надежным образом. Он писал к гетману, что ничего так не
желает, как жить в дружбе с Самойловичем, сколько возможно к
нему поближе и быть ему во всем полезным. Зная положение Тур-
318
ции, Дорошенко первый сделал гетману предостережение, что
султан держит Юраска Хмельниченка не для чего иного, как для того, чтобы его провозгласить козацким гетманом под турецкою
верховною властью и теперь сделает это, когда Дорошенко от него отпал; уже назначена сумма 15.000 червонцев на подкуп, чтобы склонить
запорожцев на сторону Хмельниченка: у Хмельниченка же в Чиги-
рине, Жаботине и Медведовке найдутся и приятели, и родные.
Дорошенко указывал также, что не следует в Чигирине держать жены
бывшего Дорошенкова полковника Шульгй, после перехода Доро-
шенкова приставшего на польскую сторону: <женщина эта сама
дьявол во плоти>, выразился о ней Дорошенко. Затем Дорошенко
обещал еще сообщать гетману, если что-нибудь услышит новое или
припомнит прежнее.
Вскоре опасность, о которой предостерегал Самойловича
Дорошенко, оправдалась. В Константинополе, узнавши наверное, что
<негодный и неблагодарный Дорошенко> - как выражается
турецкий источник,- - забывши все, благодеяния падишаха, изменил ему
и отдался московскому государю, положили отправить войско для
удержания Украины под турецкою властью. Надобно было
назначить нового гетмана для Козаков от руки турецкого падишаха. Тогда
пришел черед сидевшему в темнице Хмельниченку. Его вывели из
Едикула, привели к великому визирю, возложили ему на голову
бархатный колпак, а на плечи соболью шубу и провозгласили
гетманом и <князем малороссийской Украины>. Турецкая политика
выдумала этот новый титул, какого еще никому не давали, и самому
Дорошенку; турки этим хотели подействовать на украинское
население, так как сыну Хмельницкого давалось как бы наследственное
право. Хмельницкий отговаривался, представляя, что он уже
постригся в монахи, но великий визирь приказал
константинопольскому патриарху разрешить его от монашеского обета. Находясь во
власти турок, и Хмельницкий, и патриарх должны были исполнять
их волю. Визирь приказал сердарю (главнокомандующему
турецкими силами) вручить Юраске знаки гетманского достоинства, бунчук, булаву, знамя и берэт или султанскую грамоту, а при
наступлении лета с войском вести нового князя на владение. Об этом
Самойлович получил известие сперва от немировского старосты Ку-
ницкого, вместе со списком универсала Хмельницкого, а потом от
киевского торгового человека, бывшего в Яссах и там узнавшего, что
сам турецкий султан и крымский хан хотят вести Хмельницкого
под Чигирин и под Киев.
Самойлович, получивши эти известия, тотчас сообщил их в
Москву, и они произвели там большую тревогу. Туча, поднимавшаяся со стороны Турции, на первых же порах внушила
московскому правительству мысль, что теперь уже никак нельзя
оставлять в Украине Дорошенка, недавно еще наводившего в этот
319
край турок. Притом же из Чигирина царский воевода Кровков
писал, что чигиринцы из-за Дорошенка произносят дерзкие слова
против царской власти. К Самойловичу прибыл царским
посланцем знакомый ему стольник Семен Алмазов и привез новое
требование послать с ним Дорошенка в Москву.
Самойлович сказал Алмазову: Народ наш мнителен: как
узнают, что Дорошенко послан в Москву, учнут распускать плево-
сеятельные слова, а как дойдут они до Серка, тот еще и своего
прибавит. Какова будет воля великого государя: чтоб Дорошенко
оставался на житье в Москве, или чтоб он только великому
государю ударил челом и потом ехал назад?
- Того не ведаю, - сказал Алмазов, - но если ты, гетман, напишешь об отпуске его из Москвы, великий государь укажет
его отпустить.
- Пусть бы, - сказал гетман, - коли на то воля великого
государя, оставили его жить и в Москве, но только так, чтоб
мои посланцы и Серковы могли всегда его видеть и знать, что
он живет не в неволе, а при милости его величества. Хорошо
было бы, если б великий государь при этом отпустил на свободу
Дорошенкова брата Грицька; обрадовались бы сродники и мать
его, а она уже не раз меня просила ходатайствовать о его
отпуске,
6-го марта отпустил Самойлович Алмазова в Сосницу за До-
рошенком, а от себя послал с ним генерального судью Домонто-
вича. <Ты, Семен, - сказал гетман Алмазову, <- не очень торопи
его и побудь в Соснице хоть бы и неделю, пока Дорошенко
соберется>. Дорошенку гетман писал, чтоб он ехал в Москву смело, ничего не опасаясь: его зовут не для чего иного, как только для
того, что хотят расспросить о способах турецких и татарских.
- Хотя бы кому на смерть приказывали идти, и того бы
заранее уведомили, - сказал Дорошенко, когда ему объявили о
предстоящей поездке. - Суди Бог гетману, что заранее мне
ведомости не учинил!
Не долго собирался Дорошенко. 3-го марта вечером он выехал
с Алмазовым и Домонтовичем. Их провожали от города до города
от тридцати до сорока Козаков1.
1 В виду оберегания Чигирина, гетман послал туда нового полковника
Григория Карповича-Коровченко, велел согнать жителей из соседних
городков, чтоб навозили лесу на починку Чигиринского замка и приказывал
вместе с воеводою унимать легкомысленных людей от непристойных слов.
Самойлович, в донесении своем в Приказ, изъявлял опасение, чтоб чи-
гиринские жители, услышавши о новом нашествии турок, не стали убегать
на левую сторону, там они произведут переполох и жители полков: Переяславского, Миргородского и Полтавского станут оставлять свои жилища
и бежать, кто в слободские полки, кто к полякам, а кто и к туркам.
320
За Дорошенком вслед прибыл в Москву гетманский
посланец, генеральный писарь Савва Прокопович. 20-го марта оба
прибывшие от гетмана - и Домонтович, и Прокопович были
допущены к царской руке. С ними был представлен пред
царскую особу и Дорошенко. Сначала гетманским посланцам
объявлена была похвала гетману и милостивое слово, потом думный
дьяк обратился с речью к Дорошенку. Пересчитаны были
подробно все его вины: как неоднократно он обещал приехать в
обоз, но не исполнил обещания и потом призывал бусурман, нока наконец опомнился и исполнил свое обещание. Объявлялось
ему, что великий государь все вины его и преступления прощает
и никогда уже вины те ему воспомянуты не будут, а за учинение
присяги царю и за отлучение от агарянского ига, великий
государь его милостиво похваляет. Затем объявлялось, что великий
государь указал ему быть на Москве при своей государской
милости для способов воинских против неприятельского
наступления турецкого султана и крымского хана в Украину