— Я не исчезну из ее жизни.
— Ты и мне это обещал, — ответила я ему резко. — В аэропорту, когда впервые улетал на Олимпиаду. «Я не брошу тебя, Голубка.» — говорю я, имитируя его голос.
— Господи, Кам. Я знаю, что чертовски облажался с нами. И ненавижу это. И я не могу изменить этого. Но я могу пообещать, что не облажаюсь с Джиджи. Но ты не можешь сейчас просить меня бросить бокс. Я должен драться. У меня нет выбора.
— Конечно, нет. — Я бессмысленно усмехаюсь. — Твой банковский счет, должно быть за годы изрядно похудел из-за всех женщин, которых ты развлекал.
Господи, мне тошно. Могу только представить сколько женщин у него было после меня. Но уже через неделю после того, как он бросил меня, его сфотографировали с моделью. Они делали покупки. Я подумала, что это та, с которой он мне изменял. И я восприняла это как его послание, чтобы держаться подальше.
Его взгляд остановился на мне. Глаза широкие и злые.
— С моим счетом все нормально. Но у меня есть семья, которую нужно содержать. Оплачивать за колледж брата и сестры. И теперь я должен думать о будущем дочери. Так что нет, Кам, прямо сейчас я не могу оставить бокс. Бой с Дмитриевым принесет большие деньги. Я должен это сделать.
— И тогда все?
Он смотрит на меня и качает медленно головой.
— Я не знаю.
— Значит, ты просто хочешь войти в жизнь моей дочери и просто быть в ней, когда тебе будет удобно?
— Кам…
— Не камкай мне здесь. Я знаю, каково это, когда ты готовишься к бою. Это может занять тебя на несколько месяцев.
— Ты не справедлива.
— Нет, это ты не справедлив. Я не позволю тебе причинить боль моей дочери. Зевс.
— Она и моя дочь тоже! И я упустил четыре года ее жизни, потому что ты не очень-то и старалась связаться со мной! — так громко кричит он, что по началу это шокирует, возбуждает. Но потом это разжигает во мне гнев, словно пламя, о существовании которого я не подозревала до сих пор.
Я поднимаюсь на ноги.
— Пошел. На хер. Зевс. Это ты мне изменил. Ты переспал с другой женщиной. Ты бросил меня. Ты порвал со мной по телефону. В тебе даже было недостаточно уважения, чтобы сообщить мне об этом лично. Потом ты просто жестко игнорил меня. Даже блокировал мою электронную почту, черт возьми! Как я должна была с тобой связаться? Я даже не могла приблизиться к тебе, чтобы поговорить. Я сделала все, что смогла. Я поговорила с единственным человеком. У которого был доступ к тебе. Не моя вина, что он гребаный ублюдок. Возможно, то что я сделала не было так идеально, как сделал бы сам всемогущий Зевс, но я, блядь, сделала все что могла. И я успешно воспитывала свою дочь последние четыре года, без тебя. Ты мне не нужен. И Джиджи, черт возьми, тоже не нужен.
Я знаю, что поступаю дерьмово и говорю ужасные вещи. Но сейчас мне хочется причинить ему боль, такую же, какую он причинил мне.
— Кам. Твою мать. Прости. Я не это имел в виду… — он поднимается на ноги, в глазах паника, он тянется ко мне.
Я отхожу от него. В защитном жесте складываю руки на груди.
— Да, именно это. А теперь тебе пора уходить.
— Нет, пожалуйста, Кам. — Он проводит рукой по голове, хватая себя за волосы. — Мне не следовало этого говорить. Ты знаешь, что я не это имел в виду. Я в замешательстве. Я только что узнал, что у меня есть дочь, ради всего святого. И возможно я не соображаю сейчас здраво. Но Джиджи – она моя дочь, и я хочу быть частью ее жизни. Мне нужно быть частью ее жизни. Я клянусь и тебе и ей, что ничто и никогда не помешает моим с ней отношениям. Я никогда не причиню ей вреда.
Глава 7
Я смотрю на Зевса, колеблясь между гневом, болью и знанием того, что не имею права удерживать его в стороне от дочери. Я не такой человек. Не в моей природе причинять кому-то такую боль. И удерживание Джиджи в стороне от него – это только навредит ей, а я никогда не смогу причинить ей такого вреда.
Я расслабляюсь и выдыхаю.
— Если ты ее подведешь, Зевс… я лично убью тебя.
— Я не подведу ее. Богом клянусь. — он приближается ко мне. Настолько близко, что я чувствую его лосьон после бритья. Такой знакомый, но не знакомый на нем аромат.
— Ты поменял лосьон после бритья, — говорю я. И как только слова срываются с моего языка, я осознаю, какую глупость сморозила. Но осознание того, что он хотел стереть меня из своей жизни даже подобным образом ранит меня. Больно.
— Старый напоминал о тебе, — говорит он тихо.
Ну, охренеть, как жалит.
Я смотрю на его грудь. Не хочу, чтобы он видел сейчас эмоции в моих глазах.
— Ну, извини, что и тут помешала. Наверное, это неловко, трахать других женщин и чувствовать мой запах на себе.
— Господи, Кам. Я совсем не это имел в виду, и ты это знаешь.
— А знаю ли? — я совершаю ошибку, посмотрев ему в глаза. Я осознаю это за секунду до.
Это ощущение, словно гранату бросают в уже полыхающий огонь между нами.
Между нами взрывается притяжение.
Он смотрит на меня так же, как и годы назад, и от этого болит душа. Я чувствую миллион эмоций в этот момент. И ни одна из них не разумна и не правильна.
Это напоминает мне о давно ушедших днях. Влечение между нами никогда не было проблемой. Даже в самые первые дни знакомства, когда мы не торопились. Я всегда знала, что Зевс хочет меня.
Пока он не захотел кого-то еще.
И это словно ушат холодной воды на мою голову.
Я отступаю и вновь обнимаю себя. Мое сердце укрывается еще одной броней в груди.
— Джиджи скоро вернется домой, — говорю я, Зевсу пора уходить. — Наверное, будет лучше, если тебя не будет здесь, когда она вернется домой.
— Хорошо, — говорит он. — Но могу я увидеть ее завтра?
— Да, я поговорю с ней, когда она вернется. Дам ей знать, что завтра мы проведем время с новым другом.
Когда провожаю его до двери, интересуюсь о его семье.
— Как твой отец?
— Все еще пьянствует. — Зевс пожимает плечами, словно это не важно, но я-то знаю. — Я дважды отправлял его на реабилитацию. — говорит он мне. — Ни секунды ни прошло удачно. Он не хочет трезветь. Он забил на жизнь. Теперь он просто заливает в себя спиртное до полусмерти.
Это огорчает меня.
Бретт Кинкейд был алкоголиком с самой нашей первой встречи с Зевсом. Он не злой пьянчуга. Просто бесполезный. Он начал пить после смерти матери Зевса, Грейс. И становилось все только хуже и хуже: он уволился, стал затворником. Тогда Зевс взял на себя ответственность, заботу о своих братьях и сестре. Он бросил обучение и устроился на работу на мясоперерабатывающий комбинат. Он продолжал заниматься боксом, проводя все больше боев, чтобы заработать деньги, но каким-то образом он смог найти время и для меня.
Именно тогда, когда его пригласили на Олимпиаду, представлять Америку, его жизнь изменилась к лучшему. Но также это положило начало концу «нас». Его боксерская карьера стремительно росла вверх. А я осталось там, позади, забытая и раненная его уходом.
— Мне очень жаль это слышать, — сказала я ему. — Может, знание того, что у него есть внучка, поможет ему, — добавляю я с надеждой.
— Да, может быть. — Он не выглядит уверенным в этом.
— Как дела у Ареса? — спрашиваю я. Как только мы подходим к двери.
Он учился в колледже Пенсильвании. Был квотербэком в их футбольной команде «Львы».
Зевс улыбнулся, вероятно, это его первая настоящая улыбка с тех самых пор, как мы столкнулись прошлым вечером.
— Гиганты позвали его в свою команду. Первый состав. Он с ними уже второй год.
— Ух ты. Это потрясающе. — Я искренне радуюсь за него. Мне всегда нравился Арес. — А что на счет близнецов?
— Ло на третьем курсе в Пенсильвании. Он идет по стопам Ареса. А Мисси на третьем курсе в Дартмуте.
Ло и Мисси – ласковые прозвища данные близнецам Зевсом, Аполлон и Артемида.
— Не удивлена, что они в разных университетах. Они всегда мечтали быть независимыми друг от друга. — Смеюсь я.
— Да, — смеется Зевс. — Они определенно сейчас меньше ссорятся, когда живут раздельно.
— Это здорово, — говорю я ему, открывая дверь. — Похоже, у них у всех все хорошо. Ты, должно быть, очень гордишься ими.
— Так и есть.
Он выходит на улицу, а я стою, держась за дверь.
— Что ты скажешь им о Джиджи? — спрашиваю я.
— Правду.
— Они возненавидят меня.
— Они возненавидят Марселя. Ну, не то, что бы он им и сейчас нравился. Он вообще мало кому нравиться.
— Включая тебя.
— Ага.
— Если он такой ублюдок, почему же все эти годы ты оставался с ним?
— Потому что он организовывает лучшие бои. И он ублюдок для всех, кроме меня. Ну, — он совсем не радостно смеется, — или я так думал.
— Как ты думаешь, почему он это сделала? Почему обманул нас обоих?
Он ненадолго закрывает глаза и резко выдыхает, прежде чем уставиться на меня.
— Деньги.
— Я не понимаю.
— Я был на подъеме карьеры. Я должен был заработать ему кучу денег, которые у меня теперь есть. Он всегда видел в тебе угрозу «моему успеху», как он это называл. Он всегда стоял за моей спиной и говорил, что ты ненужный отвлекающий фактор.
Ауч.
— Ненужный. Мило.
Он поморщился.
— Извини.
— Не стоит. Наверное, это объясняет, почему…ну, неважно. Теперь это все равно не имеет никакого значения.
Он смотрит на меня. Взгляд непонимающий.
— Кам…
— Итак, он решил, что я - отвлекающий фактор, и что? Он посчитал Джиджи еще большей угрозой «твоей карьере», — вспылила я, прежде чем он успел что-то сказать, то, что я действительно не хотела слушать.
— Да. — Он пожимает плечами. — Думаю, он посчитал, что если я узнаю о ребенке, то сосредоточусь на тебе и Джиджи. А не на боксе. Что, безусловно, было правдой. Марселю не хотелось этого. Он видит бойцов, с которыми работает и продвигает. Как инвестиции. Он хотел вернуть с лихвой денег, которые вложил в меня.