– Ван Гуан! Сила тигра будет моей!
– Я не стану с тобой сражаться! – Выкрикнув это, я отбросил меч, и будто камень с души свалился. – Ты не посмеешь убить брата! Я не был у отца любимчиком и уж точно не желал себе его силы!
– Тогда почему?
Брат тоже отбросил меч, но с размаху ударил меня в грудь. Тигр внутри рыкнул, но я велел ему замолчать.
– Не знаю! – выкрикнул я со всем отчаянием, что копилось в моём сердце. – Я этого не просил! Ты сбежал, и все дела отца остались мне!
Мы снова сцепились врукопашную.
– Да ты не особенно и возражал против богатства и власти!
– Знаешь, гэгэ, не надо было меня бросать!
– Император приказал мне вести армию!
– Как погляжу, ты не на западных границах, а прохлаждаешься в доме наших врагов! Чем вы занимались с Тэ Сяоху?!
– Не твоё дело!
– Вот и оставь меня в покое! – Я отбросил брата далеко назад, он ударился о каменную стену какого-то павильона. Я развернулся и направился к выходу.
Будь они все прокляты. В пекло!
Уходя, я поднял меч. Солнце почти село, и листва вокруг стала совсем чёрной.
– Не уйдёшь! – раздалось за спиной.
Я обернулся как раз вовремя, чтобы встретить клинок брата своим клинком, а не спиной. Лязгнула сталь. Ван Ан напирал. Я держал. Потом что-то раскололось и задребезжало.
Меч треснул и развалился пополам. Меч брата.
Но Ван Ан не растерялся. Мои глаза расширились от удивления, а он уже резко замахнулся и ударил меня в живот кривым обломком.
Я почувствовал боль на вкус, и была она подобна нектару из хризантем – терпкой и очень горькой, но после себя оставила сладость. Тигр зарычал, вырываясь на свободу. Брат при виде звериного оскала отшатнулся и упал на камни. Я взглянул на руки – из пальцев уже появились длинные когти – и ужаснулся.
Меч упал к ногам. Звериная лапа задрожала, не в силах удержать оружие.
– Нет! – прорычал я, пытаясь перебороть зверя внутри. – Нет! Уходи!
Рокочущий звук прорывался из груди.
Брат, похоже, решил, что я обращаюсь к нему, и на неверных ногах поднялся. От ужаса на его лице меня захлестнуло горячим стыдом. Как бы брат ни завидовал сейчас, рано или поздно он успокоится, и неразумно было бы пугать его слишком сильно.
Ван Ан попятился. Тигриное обличье исчезло с моего лица. Я испытывал тяжесть и досаду, но и облегчение оттого, что брат угомонился. Не знаю, расценил ли он это как слабость или трусость, однако выхватил из-за пояса короткий клинок и рванулся ко мне.
Я устремил глаза к небу в полном отчаянии.
«Остановись, гэгэ», – стон почти сорвался с моих губ, когда ещё одно острое лезвие вонзилось мне в живот. Новая рана. Я скривился и сам не заметил, как правая рука инстинктивно дёрнулась вверх, пытаясь заблокировать удар брата.
Едва ли человеческая кисть легла на грудь Ван Ана. Раздался хруст, такой оглушительный, будто ломался мой собственный череп, но это были кости брата. Рука сжалась. Мы глядели друг другу в глаза, одинаковые чёрные бусины. Из уголка рта Ван Ана потекла кровь, и я медленно опустил взгляд. Рёбра треснули, пропустив меня внутрь. Пальцы с длинными звериными когтями глубоко вошли ему в грудь. Я почувствовал в сжатой ладони пульсацию и судорожно выдернул. В руке осталось сердце брата.
Обломки костей расцарапали запястье, но мои раны затягивались на глазах.
Ван Ан рухнул на колени, и я тоже не смог удержаться на ногах.
– Гэгэ! Нет! Гэгэ!
Брат медленно завалился набок, ноги так и остались согнутыми в неестественной позе.
– Гэгэ! Не умирай! Прошу тебя!
Раны на моём животе щекотно срастались, будто их зализывал шершавый кошачий язык. Я уронил голову на грудь брата.
– Я не хотел! Гэгэ! Не оставляй меня. Нет!
– Ты не достоин силы, – прохрипел Ван Ан. – Она моя.
Таковы были его последние слова. Лёгкий выдох растаял, едва сорвавшись с губ. Больше брат не дышал.
Я ударил его в грудь, словно мог оживить, вырастить новое сердце и заставить то снова биться. Крупные слёзы покатились на светлое ханьфу брата, где распустился кровавый цветок. Почти такой же, как на животе отца после того, как с ним расправился наставник.
– У меня больше никого нет, – бредил я сквозь слёзы. – Гэгэ…
Окровавленная рука казалась чужой. Я не мог пошевелиться, когда первые лучи рассвета коснулись наших тел. Казалось, моя кожа так же холодна, как у брата.
Как ни удивительно, нас нашёл Хонкги. Должно быть, переживал, когда я не вернулся от Сяоху. Он повёл меня домой.
Слипающимися, пересохшими губами я шептал что-то бессвязное. Просил позаботиться о теле брата, говорил, что не хотел убивать. Хонкги коротко кивал и ничего не говорил. Он заметил, как дрожала моя правая рука, вся в запёкшейся крови, и переплёл наши пальцы, успокаивая, унимая и согревая.
Дома он помог мне раздеться, укутал в одеяла и ушёл. Когда солнце немного поднялось над крышами соседних домов, Хонкги вернулся. Я не мог уснуть, просто пялился в потолок широко распахнутыми глазами.
– Так и знал, – проворчал мой начальник охраны.
– Уйди…
– Я принёс ромашковый чай с кипреем и цветками пассифлоры. Обезболивает и успокаивает.
– Мне не больно.
Хонкги помог мне приподняться и настойчиво прижал пиалу к губам.
– Ничего страшного, господин. Всё пройдёт.
Я посмотрел на Хонкги и сделал большой глоток, только сейчас понимая, как замёрз и до сих пор не отогрелся.
– Не надо меня успокаивать и усыплять. Я должен разобраться с Тэ Сяоху.
– Ты же видел, как она превратилась в гигантскую птицу! Не стоит с ней сражаться, господин. Хотя бы пока раны не затянутся.
– Птицу, – хмыкнул я. – Она просто жирная и гадкая воробьиха.
Хонкги, как обычно, коротко кивнул, словно и говорить тут больше не о чём. Веки слипались. Я откинул одеяло с обнажённого тела и нащупал следы двух колотых ран на животе. В порыве ярости попытался содрать едва появившиеся корочки, но рука ослабла.
– Ты всё-таки опоил меня, гадкий слуга.
– Отдых – лучшее лекарство, – совсем тихо сказал Хонкги и бережно опустил меня на подушки, снова укутывая.
– Я с тобой поквитаюсь, – уже сквозь сон пробормотал я.
Глава 15
Наверное, опаивая меня, Хонкги рассчитывал, что проснусь я беззаботным и довольным. Но стоило открыть глаза, как меня охватили прежняя ярость, голод тигра, ненависть к себе и скорбь о брате. Стало только хуже. Голова раскалывалась.
Я чувствовал себя даже более одиноким, чем после смерти матери. Теперь у меня и впрямь не осталось ни одной родной души на всём свете.
Тяжёлое забытьё сна вскоре сменилось беспокойными видениями, отголоски которых до сих пор стояли перед глазами: кровь, смерти, жестокость. Меня вынуждали стать таким, как отец. Заставляли оправдываться и защищаться. Кто бы выдержал такой напор?
Что случилось раньше: я стал злодеем или Сяоху вбила себе в голову, что я злодей?
Она настроила против меня всех, даже моего брата.
Я позвал служанку, приказал приготовить мяса – унять голод – и помочь мне одеться. Когда она принялась завязывать пояс, я схватил её за плечо и всмотрелся в глаза. Она боялась.
– Дальше сам, – бросил я, – подай зеркало.
Она с поклоном передала мне бронзовое зеркало, и я увидел в собственных глазах то, что так пугало окружающих. Огонь, способный спалить всех, кто рядом. Жажду, способную иссушить океан.
Я зашёл в зал, где для меня накрыли стол, и увидел Хонкги. Он сразу же бросился на колени, зная, что я зол. Только вот начальник охраны не представлял насколько.
– Можешь встать.
Он повиновался. Аппетит у меня сразу пропал.
– Спасибо, господин.
– Как ты смел опоить меня? Мне следует лично отрубить тебе голову… или возьмёшь меч и сделаешь это сам?
– Если такова воля господина, сделаю. Я убью себя не моргнув глазом, если это успокоит твою боль.
– Пытаешься разжалобить меня?
– Я видел, как ты рубишь головы. Даже не думал надеяться на милосердие.
Как же он злил меня!
– Я лишь хотел умерить твой гнев, – продолжил Хонкги. – Раны затянулись лучше.
Невольно я коснулся живота, который ещё болел, но не так сильно, как должен бы от двух глубоких колотых ударов. Хонкги продолжил:
– Позволь обработать раны. Нужно проверить, нет ли инфекции.
– Бесишь! – Я направился в сад.
Смеркалось, и растущий полумесяц уже выкатился на небо.
– Тэ Сяоху уехала из города! – раздалось мне вслед.
– Будь ты проклят! – крикнул я и вышел на улицу.
Я ведь мог успеть её перехватить.
Хонкги бесшумно последовал за мной. Начальник охраны не подходил близко, но я чувствовал, что он меня оберегает. Будто могущественному тигру нужна защита. Я фыркнул, но злость почти улеглась.
Будь Сяоху здесь, я бы не раздумывая бросился к ней, чтобы поставить точку раз и навсегда. Но сейчас хотелось забыться, выкинуть из головы эту дрянь и её поганого мужа. Наверняка поехала к нему! Радуются, думают, что захватили мой город.
Ничего, пока фениксов нет, я тоже разрушу их владения! Но не сегодня. Сегодня нужно просто почувствовать лёгкость.
– Хонкги!
Он ускорил шаг, догнал и пошёл рядом.
– Отведи меня в заведение Цзян Минчжу.
– Тогда направо, – без лишних вопросов отозвался он.
Начальник охраны уже успел отлично изучить город. А мне просто запомнилось, что это самое приличное место из подобных.
Здание действительно оказалось большим и даже в чём-то очаровательным: его украшало множество фонариков, черепица изумрудного цвета отливала медно-красными огнями, будто это был проход в потусторонний мир.
– Господин, не стоит в таком состоянии… – обеспокоился Хонкги.
– Замолчи, я знаю, чего хочу.
Тонкая нить держала меня над обрывом, и я собирался её порвать. Я прекрасно знал, что может помочь рухнуть в забытье. Когда я был совсем зелёным юнцом, наставник предостерегал меня от этого. Не давать задурманить голову. Но какая теперь разница? Сила тигра дурманила сильнее всего.