– Мне тоже.
Чтобы разрядить обстановку, Гелиос поспешно сорвала с остатков стены люминесцентный цветок, ярко озаряющий синим мерцанием пространство вокруг себя, и вдохнула его светящуюся пыльцу, а затем, высоко подняв голову с озорным смехом, чихнула, прикрыв на миг глаза.
– Гелиос! – строго сказал ей Арес. – Что мы говорили насчет таких фокусов? Это может быть опасно!
По телу девушки пробежали мурашки. Добрый и ласковый, Арес редко повышал голос, но этот строгий тон заставлял дрожать все внутри нее. Она со страхом в глазах жалобно посмотрела на него.
– Извини. – Он потянул Гелиос за руку, снова прижимая ее к груди. – Мы ведь говорили с тобой об этом. Цветы еще не изучены как следует. Неизвестно, насколько они ядовиты или радиоактивны. Я не переживу, если с тобой что-то случится. Пожалуйста, будь осторожнее. Ну или хотя бы делай вид, что осторожна, при мне.
Она молча кивнула. Арес опустил голову, касаясь маской ее тонкого плеча, и тяжело вздохнул:
– Что мне с тобой, такой непослушной, делать?
– Любить, – обиженно прошептала она.
Любить? Арес не так давно узнал значение этого слова и теперь чувствовал себя ребенком. Влюбленным, беззащитным ребенком с самой обычной мечтой: просто быть с ней двадцать четыре на семь.
– Я люблю тебя. Больше всего на свете.
Его никогда не задевали перепалки с коллегами, оскорбления от наставников и даже неприязнь остальных солдат, которые то и дело не упускали возможность обсудить: как же Отряд Приспешников мозолит им глаза. А вот сомнения Гелиос всегда оставляли неприятный след на его душе.
– Правда?
– Конечно, правда.
– Пойдем! – внезапно воскликнула она, отступая от Ареса и хватая его за руку.
– Босая ты не пойдешь.
– Слушай, я обувь с рождения не носила, – возразила Гелиос. – В ней я и ста метров не прошагаю, не сломав себе ноги.
– Значит, постоим здесь.
Гелиос надула пухлые губки и отвернулась, скрестив тонкие руки на груди:
Я хотела тебе кое-что показать.
– Да? Я очень хочу взглянуть. Но еще я хочу, чтобы ты дожила до момента, когда я все исправлю и смогу забрать тебя под купол. А если будешь расхаживать босая – наступишь на что-нибудь и умрешь от столбняка.
– Значит, я пойду домой! Может, и наступлю на этот столбняк! – обидевшись, вспылила Гелиос и резко развернулась в попытке уйти, но Арес схватил ее за тонкие бледные запястья, привлек к себе и крепко обнял, касаясь респиратором ее макушки.
– Солнце мое, наши встречи так редки и коротки. Пожалуйста… – Он не договорил, но Гелиос поняла, и чувство обиды стремительно сменилось чувством вины. Она посмотрела ему в лицо и едва заметно кивнула.
– Да. Прости.
– Где та обувь, что я принес тебе?
Много в этом мире не менялось, например, место встречи: развалины многоэтажек, что до сих пор то и дело осыпались. Из-за риска быть погребенными заживо тут не бывало ни мутантов, ни людей, ни даже животных. Поэтому Гелиос без угрызений совести, руководствуясь лишь благоразумием, оставила дорогостоящий подарок (хотя цену ему она не знала) в уцелевшем шкафу одного из полуразрушенных зданий.
Она надела непривычные для нее высокие сандалии и поочередно нажала на кнопки в их платформах. Под платформами загорелся холодный, голубой, как небо, огонек, и Гелиос плавно поднялась в воздух на высоту нескольких сантиметров. Арес мягко поддержал ее, помогая сохранить равновесие и спуститься с руин. Такая обувь обеспечивала бесшумное передвижение и не оставляла никаких следов благодаря тому, что пламя в них было холодным.
Вступая в должность Приспешника, солдаты получали всего два поручения: исследовать жизнь за куполом и докладывать о ней. Они проводили там большую часть времени, прячась в лесах от посторонних глаз, потому окрестности знали не хуже самих мутантов, да и экипированы были куда лучше. Поэтому Ареса сложно было удивить, что бы ему ни показала Гелиос: огромный водопад, светящихся рыб, плавающие острова в большом озере – он все это уже видел. Ну и, пожалуй, единственное, что действительно повергло его в шок, – это выходка с цветком. Вдыхая пыльцу, Гелиос как будто сама светилась. Это был уже не первый раз, но вот он опять отругал ее, а затем обнял и в очередной раз взял с нее обещание никогда так больше не делать. Однако Гелиос, сколько сама себя помнила, никогда не была послушной.
Сейчас она повела Ареса ближе к окраине, где раньше стояли загородные частные дома. Здесь, среди руин и развалин, она нашла чудом уцелевший домик и в минуты тоски и грусти неспешно приводила его в порядок, чтобы у них с Аресом было более уютное место для встречи: подлатала крышу, выгребла мусор, таскала с дальнего озера воду в раздавленном ведре, чтобы все отмыть. И теперь перестиранные не раз ковры, матрас, постельное белье и сломанный шкаф с серой дверью, на которой раньше, скорее всего, висело зеркало, смотрелись совсем неплохо. Единственная комната была сама по себе небольшой, но светлой, преимущественно в белых цветах. Выделялась только большая черная кровать с узорами и серое постельное белье на ней.
– Ого! Слов нет… Милая, здесь очень красиво, – растерянно произнес Арес.
Сняв у порога обувь, Дикая нетерпеливо потянула Ареса за собой. Неловко сбросив ботинки (нехотя, но зная, что это неизбежно – Гелиос не простит такого), он пошел за ней, постепенно расслабляясь. Она усадила его на край кровати и, устроившись рядом, прижалась к возлюбленному.
Арес невольно обнял ее, все еще находясь под впечатлением от комнаты.
«Интересно, могла ли у меня быть такая?» – спросил он сам у себя, вспоминая свою жизнь.
Приспешники обучаются с детства, имея только одну цель – следовать приказам правительства. Безвольные, набранные из числа сирот, задуманные как проект по исследованиям, считающиеся всего лишь «средствами получения информации», они проходили полный курс военной подготовки – и вместо игрушек каждый день держали в руках оружие. Им запрещалось выходить на улицу до шестнадцати лет, говорить с кем бы то ни было об отряде и о подготовке. Все их детство проходило в помещениях с минимальными удобствами, в физических тренировках или на занятиях по изучению растительного и животного мира.
– Ты помнишь, как первый раз увидел меня?
– Да, – сухо ответил он.
– Я думала, ты убьешь меня, – неловко усмехнулась она.
«Да, я тоже», – подумал он, но вслух этого не сказал.
– С собранными в хвост длинными волосами, – уткнулся он носом в ее волосы, но из-за маски запаха не почувствовал. – Ты тогда собирала травы и цветы для сестры. Когда ты увидела меня, то очень испугалась, словно зайчонок при виде матерого волка. Я видел, как тебе страшно, как ты дрожишь. Хорошо это помню. Еще помню, как был очарован твоими большими и красивыми глазами… Гелиос, не оставляй меня, прошу, – уже шепотом закончил он, вспомнив миг, когда его мир перевернулся. Когда он понял, что сверхлюди – не монстры.
– А ты – высокий, строгий и серьезный, похожий в своем костюме на секретного агента, – ласково и торопливо выговорила она.
– Но я и есть секретный агент. Даже сверхсекретный, – усмехнулся Арес.
Несколько минут тишины, теплая улыбка на лице Гелиос… На миг Аресу показалось, будто он попал в другой мир. Не такой, как этот, а мирный и спокойный, где все люди счастливы. И ему так хотелось этой обычной жизни с ней, с его Гелиос. Он никогда не говорил об этом вслух, никогда не рассказывал ей, как хотел променять все, что у него есть, на одно-единственное желание. Но казалось, что для Гелиос слова были лишние. Она хотела того же, и сейчас, казалось, просто пыталась создать их мечту здесь, в чьем-то заброшенном доме. Еще бы не эта маска… Он бы все отдал за то, чтобы снять ее и поцеловать девушку. В этой игре он здорово проигрывал, задолжал ей уже больше сотни касаний губами. Но их идиллию прервал металлический браслет, надетый на запястье его правой руки, с несколькими индикаторами – он так не вовремя и так раздражающе замерцал тусклым красным светом.
– Сбор. Пора возвращаться, солнце мое, – печально произнес Арес, не двигаясь.
– Нет, – грустно протянула Гелиос, чуть не плача. – Сколько можно уходить! Я умираю от тоски по тебе.
– Я могу остаться. Умру, но это будут самые счастливые несколько часов моей жизни, – спокойно произнес он, и девушка вновь начала корить себя за то, кем она является, и что не родилась под куполом.
Арес понимающе молчал, гладя ладонью ее щеку.
– Могу даже маску снять. – Голос его звучал монотонно, спокойно, тихо и немного хрипло. Хотя бы один поцелуй он успеет ей отдать.
Гелиос понимала, что он говорит серьезно.
– И я прошу тебя, Гелиос, не ходи к куполу. Не надо меня встречать, это очень опасно. Ладно?
В ответ она обиженно поморщилась. Это выражение лица было хорошо ему знакомо. Оно означало, что Гелиос не послушается и сделает так, как считает правильным сама.
– Гелиос, я сказал «нет». Если нужно выбирать между твоей безопасностью или моим появлением в лесу, выберу то, что сохранит тебе жизнь.
– Разве ты сможешь не появляться, если любишь меня так, как говоришь?
– Конечно, если меня съест гризли.
– Дурак! – обиженно вскрикнула она, кидая в Ареса, уже стоящего на пороге, подушку.
– Береги себя, любовь моя, – грустно бросил он на прощанье и вышел за дверь, преодолевая желание остаться. Она долго смотрела ему вслед, а затем, когда он уже скрылся в лесной чаще, бессильно упала на постель и громко заплакала от безысходности и тоски, разъедавших ее изнутри.
Глава 10
Ночь. Аня долго ворочалась и никак не могла устроиться поудобнее. Она долго смотрела в потолок, разглядывая мелкие трещины в белом потолке и представляя, как этот потолок рушится прямо на нее, а потом резко зажмурилась, будто выбрасывая мысли из головы, и после обратилась к брату:
– Эрик… Ты спишь?
– Да.
– Ну не спишь же.
– Сплю.
– Эрик, ты ведь знаешь, кто такие кентавры?