— Успокойся, еще не все потеряно. И сядь, не мельтеши. Есть у меня знакомые в секретариате, можно запустить апробацию через Эгнорскую академию, разумеется под другим именем.
— Что? Эгнорскую? Да я и носа там не покажу, старый Игориэль не опустится до наложения личины.
— Да брось ты. Бизнес есть бизнес, там такие деньги крутятся. Тебе и надо только закорючку свою поставить, и все.
— Бизнес, говоришь?! Да плевать мне на деньги! Я хочу, чтоб мое имя осталось в веках, хочу доказать всем, на что способны эльфы!
— Какое имя, ты сам в веках останешься. Забыл, что ли, ты же бессмертный!
— А многочисленные несчастные случаи с эльфами по всем мирам, это что, по-твоему, случайность? Э нет. Нас почти официально признали очередным неудачным экспериментом. Тесты, видите ли, говорят, что мы импульсивны, высокомерны и злопамятны. Брехня! Нам завидуют черной завистью и хотят от нас избавиться. Все!
Эльмира вздохнула и терпеливо, как маленькому, сказала:
— Игориэльчик, миленький, оставь свою паранойю при себе, мне плевать, что ты себе вообразил. Ты знаешь, кого я представляю. Серьезные люди — серьезный бизнес. Потом разберешься со своими страхами. Пять минут — и все, веселись как хочешь. «Блин» будет ждать тебя возле портала еще два часа. Опоздаешь — извини, сделка не состоится и дело всей твоей жизни продолжит пылиться на твоей полке.
— Шантажируешь?!
— Констатирую факт.
— Никогда моя нога не ступит на Эгнор, и, если свора предателей-архимагов хочет со мной воевать, они получат войну. И не пытайся заманить меня, закорючку могу поставить и здесь, — произнес я сквозь зубы.
Женщина с сожалением покачала головой:
— Как хочешь. Сделка была выгодна больше тебе, чем нам, оставайся в нищете со своей паранойей.
Иллюзия погасла.
Я походил еще немного из угла в угол и плюхнулся в кресло.
Все, все они хотят моей смерти. Как же, эльф сделал работу, для которой у них самих не хватило мозгов! Предатели!
Когда нас, двадцать человеческих сирот, целый месяц обрабатывали заклинаниями и поили эликсирами, мы были нужны. И когда из нас вырастали сказочных эльфов и за нами наблюдал весь Эгнор, мы тоже были нужны, но когда мы заткнули за пояс магическими способностями в магии Жизни и Разума всех сверстников — впервые задумались. А когда оказалось, что эксперимент удался и мы первые бессмертные в Эгноре, нам стали завидовать. Потом у нас появились свои здоровые дети, сохранившие все наши признаки, — у них, долбаных архимагов, началась истерика. Вся инфосеть, все иллюзоры оказались забиты намеками, что мы злобные существа, только и мечтающие отомстить человечеству за бесчеловечный эксперимент над собой. Это все те же архимаги устроили. Они могли позволить себе все, но прожить больше трех сотен лет не могли. И вот мстили своим же подопытным, потому что не ожидали, что мы выживем и не сойдем с ума, как все до этого.
Спасибо Завулону, этому гениальному злодею. Сколько невинных детей он погубил до нас — не сосчитать.
Наши знаменитые близнецы Иллариэль и Игнариэль отблагодарили его по-своему. Такой вирусок на него подсадили — закачаешься! Не выдержал, бедолага, сбросился с башни, забыв все левитирующие заклинания.
А эти проклятые уши! Если б не они, не сумели бы выпереть нас из родного мира. А так травили, как зайцев: «Вон они, вон они». И главное, не избавишься от них никак. Это потом гордиться начали, а женщины даже их красотой мериться стали.
Из науки ушли все. Нет, специально не гнали, но… косились, подставляли, саботировали. Я остался последним. Люблю науку. Все в ней: познание, загадки, бессонные ночи, даже интриги завистников. И тему выбрал самую сложную из магии Жизни: изменение экосистемы открываемых миров под нужды человека. И эльфов, разумеется. Такую систему придумал за сто лет — закачаешься! Да, надо признать, мы работаем медленней, чем люди, зато гораздо тщательней и продуманней. А куда нам торопиться? А какая идея у меня вышла замечательная! Отбросим лишнюю скромность, я — гений, и работа гениальна в своей простоте: иммунитет. Уничтожается любая органика без метки «свой», и пожалуйста — привози, выращивай что хочешь! Да, нужно много энергии, да, от аборигенской жизни ничего не останется, ну и что? Когда это старых маразматиков останавливало?
Хотят меня уничтожить. Ну что ж, я принимаю вызов! Не поздоровится им. Да что им, всему зазнавшемуся человечеству!
Я с силой сжал кулаки. Ненависть пронзала меня насквозь. Подождите немножко, уже скоро.
Я лежу на голых камнях. На лице и под головой — вода. Надо мной склонились люди. Бородатые мужчины и женщина. Ночь, яркие цветные эгнорские звезды. Мои кулаки сжаты, зубы сомкнуты. Ненавижу их всех, все людское племя! Одеты странно. Переговариваются и что-то у меня спрашивают. Женщина падает на колени, бросается мне на грудь, рыдает и что-то бормочет на непонятном языке. Эгнор? Откуда? Что за люди?! Ненавижу! Дергаюсь всем телом и теряю сознание от боли.
Просыпаюсь от яркого солнца, бьющего по глазам. Черт, опять забыл шторы задернуть… башка трещит, как с перепою. Прикрыл глаза рукой и застонал от боли: все тело ломит — мама не горюй! Во рту сушняк.
Когда же это я успел нажраться? Ни хрена не помню. Работал, после работы в пивнушку с Ромкой закатились, и все, по домам… вроде. Видимо, не по домам. А где я? Дома? Ольга не ворчит, и лежать жестко… как бы не на полу валяюсь… вытрезвитель, что ли? Мне же на работу! Пахнет пылью и… хрен знает чем, словно в пирамиде в Египте. Стоп. Какой Египет!!!
Осторожно открываю глаза. Рассвет. Сквозь слезящиеся глаза вижу камни, развалины и бегущего ко мне бородатого мужика. Он странно позвякивает железом. Точно! На нем кольчуга и на боку меч. Что за реконструкция?
— Егор, пришел в себя? — спрашивает, присев на колени и склонившись надо мной.
— П-подожди, м-мужик, — язык странно заплетался, и я понимаю, что говорю на странном языке, — ты кто? И я Игорь… — и понимаю, что «Игорь» звучит очень некрасиво и постыдно.
— Ты забыл? Я Рон, твой друг. Я нашел тебя в Эгноре. Не пугай меня, Егор!
Рон… Эгнор… что-то откликалось в душе, и тут же внутри завопил страх: «Где я? Что за человек? Почему так плохо? Если это чья-то шутка… но язык!» Я застонал и закрыл глаза.
Ольга… что с ней, что с Лизой? Какой Лизой?
Воспоминания накатывались медленно, волнами. Я в Эгноре… я маг… я в руинах… Твари… Лиза!!!
— Егорушка, что с тобой, любимый! — Мне на грудь упала Лизия, и я сразу все вспомнил.
Я с трудом гладил ее волосы. Тело болело ужасно, слабость была невероятная.
— Пить, — сказал я, и мне в рот сунули горлышко фляги с водой. Я жадно глотал. — Мы перешли? — спросил, напившись.
— Да. Мы в башне. Уже второй день, — ответил Агнар. — Ты сразу потерял сознание, когда накинул ауру гусеницы, и потом пришел в себя уже здесь, как только мы перешли, и никого не узнавал.
— Я был мертв.
— Да что ты! Лизия утверждала, что ты живой, только аура у тебя изменилась, — раздался голос Витара. — Все говорили, что такого просто быть не может. Потом целый день лежал без сознания. Лицо было злое-злое. Мы не решались тебя беспокоить, только перетащили под стену.
Лиза лежала на моей груди, обняв руками за плечи. Я перебирал ей волосы.
— У тебя виски поседели, — глухо сказал Рон, — и борода с проседью.
— Ничего, — вяло улыбнулся я, — главное, живой. Сегодня еще отлежусь, а завтра пойдем вниз. Витар, отведи меня за угол. Мне надо отлить. Я сейчас, Лизочка.
Потом я отдыхал, вяло ел и слушал рассказ друзей. Самому вспоминать шизофреника-эльфа совершенно не хотелось, и я очень боялся, что снова превращусь в него.
Из рассказов выходило, что твари от нас шарахались, а щупальца одной из гусениц отдернулись, едва нас коснувшись. Весь переход занял минут пятнадцать.
— Это лейкоциты, — со слабой улыбкой тихо говорил я, — а гусеницы — макрофаги[5]. Все размножаются делением. Пожирают всю органику и не могут без источника силы.
— Из всего, что ты сказал, я понял только про источник силы, — произнес Агнар.
— Не важно, — слабо махнул я рукой, — главное, дошли. Внизу другая защита, не моя.
— Какая твоя? — не понял Агнар.
Я скривился. Черт! Этот проклятый эльф не хочет меня отпускать. Спокойно. Все пройдет.
— Никогда не накладывайте чужие ауры на себя, ребята. Я тоже завязал. Надо было разбираться с заклинанием маскировки.
— Все будет хорошо, — Лиза сидела рядом и обнимала меня за плечи, одновременно поддерживая, — я тебя никому не отдам, тем более мертвым древним.
Я погладил ее по ладони:
— Я и не собираюсь никуда.
Мне бы такую уверенность.
В течение всего дня и всей ночи Лизия не отходила от меня ни на шаг. Ночью спали обнявшись. Утром встал, чувствуя себя вполне сносно. Помылись, позавтракали и пошли к лестнице, по которой я уже спускался сознанием. Остановились. Я закрыл глаза и «вылетел». Мысленно вздохнул с облегчением — удалось. Прошелся по маршруту — все так же. Жаль, сквозной лестницы нет, придется по этажам немного прогуляться. Заглянул к «девочкам». Они меня встретили грустными. Я поздоровался, приласкал каждую, успокоил, как мог, и они повеселели. Вышел. Самое главное, меня признали, значит, пока не изменился. Почему-то был уверен, что, если бы я стал эльфом, стихии меня не признали бы.
— Скажите, у вас есть сказки про эльфов или гномов? — Мог бы не спрашивать, слова были переведенными на иверский.
— Есть. Послушать, что ли, сейчас хочешь? Другого времени не нашел? — съязвила Лиза.
— Да нет, это я так, для общего развития. Ну что, пошли потихоньку. Действуем как в цирке: я выбегаю с лестницы в коридор и рублю охранников. Их четверо рядом с лестницей, а дальше по обстоятельствам. Вперед.
Мы осторожно спустились и встали возле коридора. Я сделал глубокий вдох и вошел в ускорение. Включил саблю, и понеслось. Два раза защита все-таки сработала.