— Чего глотку-то дерете? — возмущенно закричала какая-то женщина, прижимая к груди испуганного ребенка. — Разве не знаете, с чего помешалась старуха? Сына ее на заводе искромсало, как котлету… Прости, господи, мои согрешения. Ну и свихнулась старуха. Ведь у нее на руках внук… А вы хохотать! Черти!
Хохотавшие смутились было, но долговязый парень вдруг гаркнул:
— А эта бабушка уж не сродни ли ведьме? Ведьма номер второй!
И толпа снова захохотала.
Женщина плюнула со злости.
— А, чтоб вас оспа… — начала было она, но в толпе в это время закричали:
— Смотри! Смотри!
Послышался грохот. В узкую улицу повернул огромный, блестящий, как зеркало, автомобиль. Должно быть, какой-нибудь знатный иностранец с высоты своего величия решил осмотреть бедный квартал знаменитого города.
Все произошло в одно мгновение.
Толпа ахнула и шарахнулась, старуха, ничего не видя и не слыша окриков, вдруг испустила болезненный вопль.
Автомобиль сшиб ее с ног и мягко перекатился через нее — сначала передним колесом, потом задним.
Старуха осталась неподвижно лежать на мостовой. Легкая пыль мгновенно заволокла ее и словно соединила с серыми камнями.
Крик смолк.
Пораженная толпа замерла.
Шофер выругался и, воспользовавшись замешательством, с громом исчез за поворотом.
Люди опомнились. Поднялся невообразимый гвалт. Одни звали доктора, другие бросились преследовать автомобиль, который, впрочем, успел уже скрыться.
Один из посетителей кабачка выпалил в воздух из револьвера, чтобы привлечь полицию. От страшного трупа все сторонились.
— А где Жак? — слышались голоса. — Жак! Жак!
Из ворот дома в это время выбежал толстый человек в одном жилете и с вонючей сигарой в зубах. Это был господин Шамуа — хозяин того подвала, где обитала венецианская ведьма со своим внуком Жаком.
Он растолкал толпу и подошел к телу, которое теперь в самом деле было похоже на груду мусора.
— Померла? — спросил господин Шамуа, словно не веря своим глазам. — А где Жак?
— Должно быть, он еще не возвращался с работы.
Появились полицейские. Они хотели было разогнать толпу, но скоро поняли бесполезность своей попытки. Не каждый день приходится видеть такое зрелище. Никто не желал уходить. Провансальцы очень любопытны.
Старуху положили на носилки.
Голова ее повисла, словно гнилая груша, и господин Шамуа с облегчением вздохнул.
— Кажется не воскреснет, — пробормотал он, но пошел за носилками, чтобы узнать мнение врачей в приемном покое.
Дело в том, что господин Шамуа смертельно ненавидел несчастную старуху, но при этом ужасно боялся ее.
Старуха называлась «венецианской ведьмой», ибо была родом из Венеции. Выйдя замуж за провансальца, она перекочевала в Марсель. Было это, впрочем, так давно, что никто и не помнит в точности, когда появилась она в Марселе. Господин Шамуа был не в ладу с ее сыном. Он злился на него за его строптивый нрав и только и ждал случая выгнать его из своего дома. Когда тот погиб на заводе, раздавленный прессом, а его жена, служившая горничной в «Отель де-ла-Мер», не выдержав потрясения, умерла от паралича сердца, господин Шамуа едва скрывал свой восторг. Он собирался немедленно выбросить на улицу старуху и ее внука, когда с той вдруг сделался припадок безумия. Она пошла на него с закрытыми глазами, крича так, что со всего дома сбежались жильцы. Глупый и суеверный провансалец подумал, что она одержима нечистой силой и перепугался не на живот, а на смерть. За старухой с тех пор упрочилась репутация ведьмы. Господин Шамуа жаловался в полицию, но так как старуха решительно никого не трогала, то не было причин придраться к ней. Тем более, что внук ее Жак работал в гостинице и исправно платил за «угол». Теперь господин Шамуа готов был плясать от радости, идя за страшным трупом. Кошмар, отравлявший ему всю жизнь, наконец-то рассеялся.
Жак был знаменит в околотке своей стойкостью и веселым нравом, но теперь и он упал духом. Деньги, которые он получил в этот день в гостинице, все пойдут на уплату за «квартиру». А ведь нужно было что-нибудь есть. Найти работу труднее, чем набрести на кошелек полный золота. Неужели придется подыхать с голоду?
Жак был глубоко возмущен несправедливостью директора. Ведь он никогда ничего не крал. Он и не видал дурацкого медальона, да если бы и видел, не стал бы его брать. А теперь попробуй-ка, поступи на место. Потребуют рекомендаций. А где их возьмешь! Если бы еще главный швейцар, ожиревший от «чаевых», не был его врагом! А теперь ни о каких рекомендациях не могло быть и речи. Больше всего Жак не любил быть предметом сожаления. А он знал, что все соседские кумушки будут причитать над ним и давать разные глупые советы. Он поэтому решил не сразу итти домой.
Свернув на большую хорошую улицу, он для развлечения показал язык какому-то разодетому мальчику, важно шествовавшему за руку с нянькой. Мальчик взвыл от обиды, к великому изумлению няньки, не видавшей проделки Жака.
Затем он окликнул извозчика, а когда тот спросил, что ему нужно, крикнул:
— На луну и обратно! Два су.
Извозчик размахнулся кнутом, но Жак ловко увернулся.
После этого он некоторое время созерцал марсельский порт, где стояли на якоре издалека приплывшие суда.
Недурно быть капитаном такого судна…
Эх! Если б дядя Роберт был в Марселе! Дядя Роберт был младший брат отца Жака. Независимый по характеру, он не мог ужиться ни на одном из марсельских заводов и прослыл на всю округу нахалом и грубияном. Теперь он был где-то не то в Африке, не то в Южной Америке. Далеко. Отсюда не видать. А дядя Роберт наверное что-нибудь придумал бы.
Наконец, стараясь отгонять мрачные мысли, Жак побрел восвояси.
Едва он завернул на свою улицу, как со всех сторон раздались крики:
— Жак идет! Жак идет!
Опять из окон домов высунулись любопытные головы. Мальчики, приятели Жака, окружили его.
— В чем дело?! — спросил Жак, удивленный таким приемом.
— Твою бабушку раздавил автомобиль! — крикнули почти одновременно все бывшие на улице.
Каждому хотелось огорошить Жака ужасной новостью.
Жак огляделся по сторонам.
— Как — раздавил? — пробормотал он растеряно. — Где? Когда?
— Да вот с час тому назад. На этом самом месте.
И все начали наперерыв рассказывать ему в чем дело.
Многие смотрели на него с участием, хотя любопытство преобладало.
Господин Шамуа стоял у ворот и ожидал Жака с тупым торжеством.
Он узнал в приемном покое, что старуха умерла окончательно и бесповоротно, и у него словно гора свалилась с плеч.
Толпа замерла в ожидании предстоящей сцены.
— Ну-с, — произнес среди всеобщего молчания господин Шамуа, когда Жак приблизился, — ты мне должен пять франков за прошлое время. Где они?
— Вот они, — сказал Жак, чувствуя, что все на него смотрят и стараясь быть спокойным, хотя слезы душили его.
— Верно. Тут ровно пять франков.
Господин Шамуа тоже чувствовал на себе множество любопытных взглядов, а потому старался проявить особую важность. Он не спеша сосчитал деньги и сунул их в карман.
— А теперь забирай свой скарб и убирайся к чорту.
В толпе зрителей пронесся гул одобрительных и неодобрительных возгласов.
— Правильно, — говорили хозяева домов и квартир.
— Ах, животное! — пробормотали бедняки.
Но все продолжали с интересом смотреть на Жака.
Жак, прикусив губы, чтобы не разреветься, быстро прошел во двор. Через пять минут он появился с небольшим мешком за плечами.
Господин Шамуа продолжал стоять в позе Наполеона, созерцающего Бородинский бой.
Зрители все еще не расходились.
— Жак, иди жить к нам! — крикнула какая-то сердобольная женщина.
Но тот вовсе не был настроен благоразумно.
Его обуревали слишком сильные чувства.
Из ворот по жолобу тек вонючий и грязный поток.
Жак рукой зачерпнул жидкой грязи и шлепнул ее прямо в величественное лицо господина Шамуа.
А потом бросился бежать во все лопатки.
Дикий хохот, загремевший на улице, был ему наградой и утешением.
Жак не уронил-таки себя в глазах общества.
IIIАСТРОНОМИЯ НА ПУСТОЙ ЖЕЛУДОК
Жак все бежал, ибо боялся, не помчался бы за ним господин Шамуа. Но у того глаза были так основательно залеплены грязью, что он решительно не был способен ни на какое преследование. Да и толпа, хохотавшая кругом, не давала ему сделать ни шагу.
Наконец господин Шамуа плюнул, выругался последними словами и выразил надежду, что Жака когда-нибудь повесят.
Между тем над Марселем уже опустилась теплая летняя ночь. В просветах между облаками сверкали звезды. На больших улицах было светло, как днем, в кафе звенели стаканы и чашки и заливались скрипки.
Жаку не очень хотелось толкаться среди нарядной вечерней толпы. Костюм у него был далеко неказистый, да и мешок за плечами не внушал особенного доверия. На голове у него была широкополая соломенная шляпа. Ее он вытащил однажды из воды во время купанья, и шляпа от пребывания в море утратила свою свежесть.
«Еще, чего доброго, примут за карманника», — подумал Жак.
Через узкий переулок Жак вышел на бульвар и остановился в нерешительности. Это была возвышенная южная часть города. На бульваре было пустынно. Вдали трепетали городские огни. Жаркий ветер порывами несся с моря.
— Куда же итти? — пробормотал Жак.
Итти было решительно некуда.
Вдруг порыв ветра пролетел по бульвару и подхватил шляпу Жака.
Шляпа быстро покатилась влево, и Жак побежал за нею.
Но шляпа, как это часто бывает, вздумала поиграть с ним словно живая.
Она то мчалась с быстротой автомобиля, то замирала, будто собираясь с силами, но как только Жак протягивал руку, она тотчас катилась дальше.
Внезапно она заметалась из стороны в сторону и окончательно успокоилась у треножника, на котором была укреплена большая подзорная труба.