И вдруг к ним спешат толпой врачи, практиканты, медсестры: хорошая новость! Хорошая! Симми вскакивает, на лице улыбка. Это был не сердечный приступ! Все бегут по коридору и галдят наперебой: «экэгэ» (Элина не знает, что это означает, но Симми кивает, улыбка не сходит с лица), «норма», «отрицательно». У входа в палату врач говорит: «Это был приступ паники», но Элина не слушает, а смотрит на Теда — он сидит на кровати одетый, на вид совершенно здоровый.
Элина бросается к нему, целует в щеку, и тут Иона больно дергает ее за волосы, и она выкрикивает: «Ох!» — едва ее губы касаются щеки Теда.
Тед меняется в лице.
— Что с тобой? — спрашивает он, отпрянув.
— Все хорошо. Прости.
— Что же ты охаешь?
— Иона дернул меня за волосы, пустяки. Как ты себя чувствуешь?
Тед не сводит с нее глаз, и Элина замечает, что он бледен, зрачки расширены. Он переводит взгляд на Иону, снова на нее. Элина оборачивается к Симми, тот пристально смотрит на Теда.
— Тебе уже лучше? Тед? — начинает Элина.
Тед, снова взглянув на сына, откидывается на подушки, изучает потолок, закрывает лицо руками.
— Лучше… — повторяет он сквозь пальцы, медленно-медленно. — Лучше…
Симми откашливается.
— Врач сказал, ты можешь идти, но если тебе кажется, что…
— Не знаю, — тянет Тед, — вот вам и ответ, не знаю.
Симми и Элина, стоя по разные стороны от Теда, переглядываются. Иона сопит Элине в шею, касается губами ее ключицы, пробует на вкус платье, выгибается дугой, чтобы рассмотреть потолок, колотит ее пятками в живот.
— Поищу туалет, — говорит Симми. — Сейчас приду.
И они остаются втроем — Элина, Тед и малыш. Трудно поверить, что Тед снова рядом, живой и невредимый, после того как он на ее глазах упал на пляже, после того как он лежал обмякший, весь скрюченный. Кажется чудом, что они, пережив подобное, очутились здесь, в тихой больничной палате с полосатыми простынями. Элина считает полосы, и ей чудится, будто от них исходит волшебство. Все кажется волшебным: и то, как чередуются полосы — белая, синяя, белая, синяя, — и переплетение нитей, из которых соткана простыня. Простыня для Теда.
Элина садится на кровать, прижимается к нему.
— Как ты меня напугал, — шепчет она. Иона бьется у нее на руках, как рыбка, Элина крепко держит его. — Врач сказал, тебе надо сходить к терапевту, когда мы верне…
— Постой, — перебивает Тед, по-прежнему глядя в потолок, — неувязка получается. Теперь я понял, что все мне врали. Что вокруг меня ложь. Теперь понимаю. И я не знаю, куда бежать, к кому обратиться, потому что всюду обман и никому нельзя доверять. Понимаешь? — Он смотрит то ли на Элину, то ли мимо нее, то ли сквозь нее. — Понимаешь?
Иона вырывается, топчется у Элины на коленях. Элину бьет дрожь, руки трясутся. Что ответить на это, что делать? Позвать доктора — но что тогда? Что с ними творится?
— Тед, — говорит она срывающимся голосом, глотая слезы, — о чем ты…
— Вот и славно. — В палату заходит Симми, потирая руки. — Врачи говорят, можно ехать. Ну что, поедем?
— Сим… — возражает Элина, но Тед уже вскочил с койки.
— Идем. — Он хватает Элину за локоть и тянет к выходу: — Идем.
— Мне кажется, надо подождать и посмотре…
— Нам пора, — торопит Тед, протискиваясь вперед. — Нам нужно вернуться в Лондон.
Вот и вся история.
Для Лекси все закончилось во время купания в Дорсете на исходе августа. Они с Тео и Робертом в Лайм-Риджисе. Перекусили рыбой с жареной картошкой, вспомнили гостиницу, где останавливались в прошлый раз, поспорили о статье Лекси, что прочел недавно Роберт. Тео набрал ведерко гальки, нашел дохлого краба, потом Лекси разделась и поплыла. Роберт смотрел и ждал с полотенцем наготове. «Как муж селки»,[33] — подумалось Лекси. Она смотрит на них из воды: Роберт сидит на крутом утесе, а рядом в коляске спит Тео с вязаным котенком в руках.
Когда Лекси выходит из воды, осторожно ступая по острым камням, Роберт укутывает ее в полотенце, и Лекси знает, что через несколько минут они должны оказаться в постели. Иначе нельзя, это глубинная потребность. Роберт растирает ее полотенцем — спину, руки, бедра.
— В гостиницу, — говорит Лекси резиновыми, чужими от холода губами, — пойдем в гостиницу.
И Роберт коротко отвечает: «Да».
Лекси нравится в нем все: и это «да», и как он нагибается за сумками, перекидывает через руку ее сброшенную одежду, и как он, наклонившись, расшнуровывает ее туфли, скинутые в спешке, и помогает ей обуться, а сам несет коляску со спящим Тео вверх по бетонным ступеням, ведущим с пляжа, по дорожке, по гостиничной лестнице, мимо потрясенного администратора, через четыре лестничных пролета, а Лекси бежит впереди в одном бикини и полотенце.
И как он поворачивает к стене коляску, срывает сначала покрывало с кровати, потом рубашку, затем полотенце с Лекси — именно в этом порядке. И жар его кожи на ее коже, прохладной. И как он пытается распутать завязки мокрого купальника, ругаясь от нетерпения, и Лекси помогает ему. И как он выхватывает у нее из рук мокрый узел и швыряет в стену. На штукатурке так и останется след, похожий на медузу, и новые постояльцы будут удивляться, откуда такое странное пятно.
Лекси дорого в нем все: и его невероятное тело — крепкое, мускулистое под бархатной кожей, — и линия волос, бегущая вдоль живота (Лекси и забыла о ней). И его страстная сосредоточенность во время близости, и предельная серьезность на лице, и то, что она с ним, наконец-то, спустя долгие месяцы.
Потом он засыпает. Лекси не спится. Она потягивается, зевает, встает с постели. Натягивает платье, подходит к Тео — тот все еще спит в коляске, надув губки, веки подрагивают во сне. Лекси смотрит на него, гладит по волосам. Одна рука у него свесилась, и Лекси вглядывается в узор из тонких линий на его ладони.
Лекси подходит к раскрытому окну. Внизу, на набережной, гуляют люди, едят мороженое, стоят у перил, прохаживаются взад-вперед. После их возвращения с пляжа начался прилив: волны лижут пенными языками портовую стену. Старичок гуляет с собакой, та метит статую. Из магазина выбегает ребенок, в каждой руке по апельсину. Вот забавно, думает Лекси, люди заняты своими делами, а она, женщина в платье, тайком наблюдает за ними из окна.
Она думает, где бы им поужинать, скоро ли проснется Тео, не купить ли ему воздушного змея — она видела в магазине красного с желтым хвостом. Смотрит на огромный серый мол Кобб, похожий на спящую змею, высунувшуюся из моря.
Услышав шорох из коляски, Лекси оборачивается. Те о просыпается, вертит головой. Лекси садится подле коляски на корточки.
— Привет, — шепчет она.
Те о зевает и, не открывая глаз, четко произносит:
— Говорил же я, не хочу.
— Вот как?
— Да. — Тео хмурится, моргает, глядит по сторонам. — Здесь не дом.
— Верно, не дом. Мы в Лайм-Риджисе, вспомнил? В гостинице. Ты немножко вздремнул.
— Риджис, — повторяет Тео, и лицо у него напряженное, будто он что-то вспомнил. — Ведерко… с камешками.
— Здесь твое ведерко. Вот, смотри.
Тео потягивается и вылезает из коляски, взяв под мышку вязаного котенка.
— Альфи не любит Риджис, — заявляет он и идет к ведерку, которое Лекси оставила под дверью.
— Не любит?
Тео, наклонившись над ведерком, внимательно его разглядывает.
— Нет.
— Почему не любит?
Тео отвечает не сразу.
— Говорит, здесь очень сыро.
Лекси, сидя на краешке кровати, сдерживает улыбку.
— Что ж, он ведь кот. Кошки не любят, когда мокро.
— Нет, не мокро, а сыро.
— Мокро и сыро — одно и то же, сынок.
— Нет, не одно и то же!
— Ладно. — Лекси закусывает губу. — Хочешь пить?
Тео достает из ведерка камешки и выкладывает в ряд. Серые, замечает Лекси, он откладывает в сторону.
— Тео, — задает она тот же вопрос, — пить хочешь?
Тео кладет гладкий белый камешек рядом с рыжим.
— Да, — отвечает он сдержанно, но твердо. — Очень.
Чуть позже они снова выходят на прогулку. Лекси покупает красного змея с желтым хвостом, и они идут на пляж за городом, за молом Кобб. Тео держит змея за веревку, а Лекси сжимает его ладонь. Роберт следит за ними с утеса, где ищет окаменелости.
— Вот так, — шепчет сыну Лекси. — Правильно.
Змей парит над самыми их головами, чуть косо, хвост полощется на ветру. Тео, задрав голову, смотрит как зачарованный, не веря, что стоит шевельнуть рукой — и это чудо в вышине танцует в ответ.
— Он как… — Тео с трудом подбирает слова, — как собака.
— Как собака?
— Как… полетучая собака.
— А, на поводке?
Синие глаза Те о сияют от счастья: его поняли.
— Да!
Лекси, смеясь, крепко обнимает его, а змей над ними вьется и покачивается.
Вскоре они догоняют Роберта и садятся вместе на валун. Роберт находит аммонит, окаменелую раковину-завиток. Кладет его Лекси в руку, и он согревается в ее ладони. Тео снова выкладывает камешки в ряд, от самого большого до самого маленького.
Лекси встает:
— Пойду окунусь еще разок. А потом поищем, где перекусить.
Роберт смотрит на небо, на море в белых барашках.
— Может, не надо? — сомневается он. — Уже холодает.
— Подумаешь! — Лекси прячет аммонит в карман платья.
— У нас и полотенца-то нет.
— Обсохну, — смеется Лекси. — Мне вода нипочем. Побегаю и согреюсь. — Раздевшись до белья, она садится на корточки, целует Тео в макушку. — Я скоро, дружок. — И уносится прочь, по гальке, по песку, к воде.
Роберт смотрит, как она погружается в волны, — море сразу заявляет на нее права. Вот она зашла по щиколотку, по колено, по пояс. И, коротко вскрикнув, пустилась вплавь. Роберт смотрит, как она делает пару гребков кролем, как тянется за ней пенный след; вот она нырнула, вот показалась из воды чуть поодаль ее блестящая голова, и она плывет дальше брассом, ровными гребками.