– Это к тому, чтобы мне завести кого-нибудь еще, кроме Дениса? – подхватила я, падая на подушку.
Если честно, эта мысль была не нова. Я давно поняла, что у настоящих мужчин (а ненастоящие мне лично в принципе не интересны) есть один большой недостаток, являющийся продолжением их великих достоинств. Настоящий мужчина не способен полностью посвятить себя женщине. Ее, даже любимую, он одаривает вниманием по остаточному принципу. Причем любимые могут меняться или даже существовать в жизни альфа-самца одновременно, картина мира от этого не меняется. В приоритете у героя всегда будут какой-нибудь подвиг, дело жизни, война, борьба и боевое братство таких же, как он, брутальных товарищей. А драгоценной женщине или дорогому гарему гарантировано почетное место в топ-десятке между друзьями и хобби.
Если бы я поняла это в нежной юности, то могла бы разочароваться в жизни вообще и мужчинах в частности вплоть до принятия монашеского пострига. Однако годы, проведенные в бескомпромиссной борьбе на любовных фронтах, закалили мое сердце и подготовили разум к осознанию альтернативы. Если один настоящий мужчина способен отдаться любви процентов на двадцать, то ПЯТЬ настоящих мужчин, освоенных одновременно, могут утолить вековечную женскую тоску по сильному плечу и иным крепким органам на все сто!
Правда, пока я доказала эту циничную формулу стопроцентного женского счастья только в теории. Опробовать ее на практике мне не позволяют совесть, воспитание и дефицит настоящих мужчин.
– Ну не все же такие порядочные, как вы с Трошкиной! – то ли похвалил, то ли поиздевался над дурочками внутренний голос. – Наверняка полно баб, которые заводят любовников пачками и именно в этом видят смысл жизни.
– Таких, как Гламурная Киса! – Я вскочила с постели, как ванька-встанька.
Ах, какая это была блестящая мысль! И как много она сулила в ближайшей детективной перспективе!
Карточка «хоум-менеджера» Верочки лежала в бумажнике, который, к счастью, не покинул меня в веселой маршрутке. Я набрала восьмизначный номер и, услышав в трубке трубный глас, который идеально подошел бы солистке немецкой рок-группы, приветливо сказала:
– Верочка, здравствуйте! Мы вчера встречались у дома покойного господина Томина на улице Сливовой. Я не рано звоню, можно с вами поговорить?
– А чего ж нельзя? Можно. Кто рано встает, тому бог подает.
Манией величия я не страдаю и к божественным сущностям за пределами постели себя не приравниваю. Я поняла сказанное как прямой намек и заверила деловую женщину:
– Не знаю, как бог, а я вам подам.
– Конечно, но сегодня суббота, так что любая работа – по расценкам выходного дня, – предупредила Верочка.
– Я подам вдвое, было бы за что, – сказала я, уже немного сердясь.
Долг дружбы в материальном выражении становился все более тяжким. Я подумала, что Смеловскому, если мы с ним все-таки попадем в Париж в этой жизни, придется компенсировать мои денежные и нервные затраты французским шампанским и безудержным шопингом на Елисейских Полях.
– Так как же мы по телефону-то? – озадачилась Верочка. – Надо бы встретиться.
Она явно не рассматривала как вариант оплаты безналичный расчет постфактум.
Мы договорились встретиться через час в одном из кафе торгового центра «Мегаполис». Выключив телефон, я пошла умываться и завтракать. С учетом того, что платить за посиделки в кафе явно предстояло мне, имело смысл заранее плотно покушать.
– Овсянка с клюквой, омлет с красным вином по-буржуйски, ветчина в сырной корочке и яблоки, запеченные в слоеном тесте с орехами и медом, – горделиво огласил меню субботнего завтрака папуля.
– Господи! Спасибо тебе за гастрономическую свободу выходных дней! – искренне возблагодарила я.
– Спасибо за господа, – улыбнулся папуля, и я подумала, что у него-то мания величия, похоже, уже завелась.
Плотный и вкусный завтрак привел меня в хорошее расположение духа. К тому же на улице потеплело, снег и лед за ночь основательно стаяли, и на обнажившихся пригорках показалась буро-зеленая щетина живой травы. В воздухе запахло весной, зазвенела капель, на разные голоса с разбросом на четыре октавы запели птички и мартовские коты.
Посмотрев на термометр за окном, я рискнула надеть короткую юбку, а к ней высокие сапоги на шпильках. Смотрелось это эффектно. На пятидесятиметровой прямой вдоль по улице до троллейбусной остановки разгоряченные весной водители личного автотранспорта приветственно посигналили мне трижды, а двое особенно наглых даже предложили подвезти. Определенно, зимняя спячка закончилась, и это не могло не радовать. В «Мегаполисе» я первым делом зашла в итальянский галантерейный магазин и купила две пары восхитительно прозрачных колготок в цвет слегка загорелой кожи. А затем сразу же позвонила в салон красоты и записалась в солярий.
Мужчинам не понять, каким глубинным символическим смыслом обладают такие простые женские действия, как первая весенняя покупка тонких телесных чулок. Всякий раз после зимы, снимая с себя плотные велюровые колготки, теплое белье, шерстяные кофточки, сбрасывая пригибающие плечи пальто и шубы, разматывая шарфы, сдергивая перчатки и скидывая сапоги на меху, женщина чувствует себя новорожденной Афродитой и желает одеваться во все такое же игривое и легкое, как морская пена!
Поэтому, когда Верочка запоздало поинтересовалась моим именем, я недолго думая брякнула:
– Венера! – и от полноты чувств улыбнулась постороннему мужику за соседним столиком так, что он поперхнулся чаем, покраснел, забыл о своем десерте и принялся поедать глазами меня.
Толстокожая Верочка поэтических весенних настроений, видимо, еще не ощутила, она по-прежнему была одета в лыжный костюм, выглядела прозаично и мыслила так же.
– Ну так о чем беседовать будем? – спросила она, вкусно и шумно прихлебнув заказанный мной кофе по-венски.
– О личной жизни Лады Томиной, – ответила я и положила на край стола свой красивый и обманчиво толстый бумажник.
– Ага, – сказала Верочка, обласкав этот шедевр итальянской кожгалантереи потеплевшим взглядом. – Только она не Томина. У них с Борисом Аркадьевичем разные фамилии были, хоть он ей и муж законный. Не знаю почему.
– А сколько у Лады любовников, вы знаете? – прямо спросила я.
Верочка не дрогнула, деловито уточнила:
– Вам за какой период времени? Я там три месяца работала.
– Давайте за три месяца, – согласилась я.
– Давайте, – сказала она и выразительно посмотрела на мой бумажник.
Я дала ей пятисотку.
– Значит, так. – Верочка аккуратно свернула денежную бумажку вдвое и спрятала в нагрудный карман на кнопке. – Случается, спит моя хозяюшка и с приходящим домашним мастером Васькой, и с соседом Витькой – он автомеханик. Но постоянных мужиков, не считая законного мужа, который и вовсе уже помер, у Лады Викторовны двое. Один красавчик ведущий с телевидения, его все знают, вот и вы мне его фотографию на телефоне показывали.
– Максим Смеловский, – кивнула я.
– Он. А второго я ни имени, ни фамилии не слышала, хозяйка его вообще по-идиотски называет, какой-то кошачьей кличкой – Гжесик. Хотя, может, это и есть фамилия?
– Опишите этого Гжесика, как он выглядит.
– Высокий, ладный, симпатичный. Чернявый такой. На актера из нового фильма «Зорро» похож, только что не загорелый.
Я насторожилась. Голливудский актер Антонио Бандерас всегда был мне симпатичен, но всяческие чернявые с недавних пор четко ассоциировались с массовыми автоугонами и отдельным разбойным нападением на Алку Трошкину.
– Чем занимается, не знаете?
– Какие-то дела с покойным хозяином у него были, я об этом ничего не знаю, но мужик не бедный, на джипе ездит! – с уважением сказала Верочка. – И одевается дорого. А уж часы свои он как-то у хозяйки в спальне забыл – они и вовсе золотые, тяжелые, сразу видно, больших денег стоят. Я, когда уборку делала, их подобрала и Ладе вернула, так она мне за это целую тысячу дала.
Тут я сочувственно подумала, что Гламурной Кисе Верочкино молчание наверняка постоянно обходилось в копеечку, и с намеком помахала в воздухе второй пятисоткой. Вкупе с первой она тоже складывалась в тысячу.
– Что-нибудь еще об этом Гжесике? Все, что знаете!
– Ну что? – Верочка добросовестно подумала. – Знаю, что этот Ладин хахаль ходит в фитнес-клуб «Апельсин»! Он как-то, уходя, перчатки из кармана пальто потянул, а оттуда бумажка вывалилась. Я ее потом подобрала, негоже ведь на пороге мусору валяться. Посмотрела – а это чек, написано: «Фитнес-центр «Апельсин», за оплату абонемента – 3000 рублей». Недешево, я вам скажу, нынче спортом заниматься!
– Вы-то можете себе позволить, – пробормотала я, с сожалением проводив взглядом вторую пятисотку, исчезающую в кармашке на кнопке. – Какая дата на том чеке была, не помните?
– Дату не помню, но было это в феврале, как раз под праздник. Хозяин по делам уезжал, вот Лада с этим своим Гжесиком и хороводилась.
Я взяла в руки бумажник и подержала его на ладони. Верочка печально вздохнула и пожала плечами. Я поняла, что добавить к сказанному она при всем желании ничего не сможет, и мы расстались.
Выходя из «Мегаполиса», я позвонила в салон красоты и попросила аннулировать мою запись на прием солнечных ванн. Желание срочно пофритюриться в солярии у меня не прошло, но загорать я решила в другом месте.
В фитнес-клубе «Апельсин».
За стойкой ресепшена скучал субтильный молодой человек в тугих черных брючках и белоснежной рубашечке, тщательно подогнанной по фигурке. Наряд в стиле «светлый верх – темный низ» дополнял красный шейный платок, продетый в кольцо с большим голубым камнем под цвет глаз. В качестве дополнительного аксессуара выступала скромная серебристая табличка беджа. На ней было написано просто и без затей: «Илларион». Цветовая гамма костюма навевала воспоминания о пионерской организации, в которую Иллариона наверняка не взяли бы – сразу было видно, что он плохой мальчик. Как сейчас говорят, «противный».