Кухня – тоже не вариант. Мне вспомнилось, сколько раз Беннетт ворчал на меня по утрам за оставленные на столе крошки, хотя на самом деле это он сам накрошил, когда вставал ночью перекусить после того, как принимал снотворное, и не помнил, что делал потом. Иногда он не помнил, как мы занимались любовью. По крайней мере, он так говорил. И еще он говорил, что даже под действием золпидема, отшибающего ему память, он все равно никогда не забудет, как сильно любит меня. Это была жуткая сентиментальщина, но я давала себя убедить.
Я налила стакан рома и пошла в гостиную. Я и раньше, бывало, спала на диване, так что мне не впервой. Хотя я уже понимала, что сегодня мне вряд ли удастся заснуть. Нужно как-то отвлечься. Телевизор был в спальне. Значит, оставались – книги.
У меня не было настроения для серьезной классики. Биография Уинстона Черчилля меня тоже не привлекала. Перечитывать «Преступление и наказание» совсем не хотелось. Мне вообще не хотелось ничего перечитывать. Осматривая книжные полки, я наткнулась на книжку, про которую даже не знала, что она у меня есть: «Опасные связи». Когда-то давно я видела фильм, но не помнила, чтобы покупала книгу. Это было издание в мягкой обложке, изрядно потрепанное, с многочисленными загнутыми уголками и комментариями на полях. Я понятия не имела, кто их писал, Беннетт или кто-то другой. Я вдруг поняла, что не знаю, какой у него почерк. В том, что касается чтения, у него были широкие вкусы. Иногда он оставлял у меня книги, которые я с удовольствием для себя открывала, – например, «Пятый ребенок» Дорис Лессинг. Мне было важно, что нам с ним нравятся одни и те же книги.
Я наткнулась на подчеркнутую фразу: «Со свойственной им неосторожностью они не способны предугадать в нынешнем любовнике завтрашнего врага». Перевернула страницу назад и увидела, что это женщина говорит о женщинах.
В фильме, снятом по книге, рассказывается о двух бывших любовниках, развращенных французских аристократах восемнадцатого века, которые развлекают друг друга историями о своих сексуальных победах. Маркиза и Вальмон – искусные и искушенные соблазнители, которые просто ради забавы разрушают жизни тех, кого обольщают, тех, кто искренне в них влюбляется. Они равнодушны к страданиям тех, кто их любит; для них это просто игра и подтверждение нерушимой привязанности друг к другу. А когда этой привязанности угрожает опасность, когда маркиза обвиняет Вальмона в том, что он влюбился в объект желания, игра становится смертельной.
Сам ли Беннетт подчеркнул эту фразу или он купил уже исчерканную книжку у букиниста?
Еще подчеркнуто: «Мужчина наслаждается счастьем, которое испытывает он сам, женщина – тем, которое дает она… Для одного – наслаждение в том, чтобы удовлетворить свои желания, для другой – прежде всего в том, чтобы их вызвать».
Я очень надеялась, что это не Беннетт. Мне становилось дурно от одной только мысли о том, что это мог быть Беннетт. Я знала его совершенно другим.
Я улеглась на диван с книжкой. Вот она, память тела!
Но потом мне вдруг вспомнилась еще одна вещь. И еще одна, и еще.
Каждый раз после секса Беннетт сразу же убегал в душ.
Когда я заказывала в ресторане десерт, Беннетт заставлял меня доедать его до конца. В конце концов я прекратила заказывать десерты. И тогда он подарил мне очень дорогую кожаную юбку на размер меньше, чем нужно. Это был комплимент или завуалированное оскорбление?
Все это происходило не одновременно. После каждого такого поступка у меня было достаточно времени, чтобы заглушить внутренний голос и оправдать поведение Беннетта, по принципу презумпции невиновности. Как вообще жить, если никому не доверять? Доверие – хорошее качество, правильное, человеческое. А Беннетт… Беннетт мог остановиться посреди улицы, развернуть меня так, чтобы я видела наше отражение в витрине, и сказать: «Посмотри на них». Гордость или гордыня?
Селия считала, что мне незачем выяснять, кем он был на самом деле, поскольку это уже ничего не даст, но Селия не была влюблена в этого человека и не проводила слепое исследование хищников и помешанных на контроле людей. Если бы не это исследование, Беннетт не появился бы в моей жизни.
В ту ночь я читала выбранные наугад куски «Опасных связей» в поисках подсказок. Кем был Беннетт или кем он стремился быть? Он или не он подчеркнул эти строки? Чем больше я читала о Маркизе, тем неуютнее мне становилось. Было в ней что-то знакомое, и это «что-то» никак не давало мне покоя. Беннетт однажды рассказал мне о женщине, которую знал – на слове «знал» он изобразил кавычки в воздухе, – когда ему еще не было тридцати. В одном казино в Монреале, где он отмечал успешную продажу двух картин, которые достались ему «по наследству» (здесь кавычки мои), к нему подошла красивая женщина и сказала: «Ты должен это увидеть».
Он рассказал, как она подвела его к пятидолларовому игровому автомату, отделенному от других веревочным ограждением. Пожилая дама увлеченно скармливала автомату жетоны. Ее длинные белые оперные перчатки почернели от соприкосновения с металлом. Красивая женщина указала на старика с мегафоном, стоявшего неподалеку и кричавшего, чтобы дама немедленно отошла от автомата. Старику позвонили из казино, когда его жена проиграла тридцать тысяч долларов.
Сначала Беннетт подумал, что это была поучительная история, призванная предостеречь его, но красивая женщина шепнула ему на ухо: «Это игра. Они привлекают к себе внимание. Для того оно и затевалось». Беннетт резонно заметил, что тридцать тысяч долларов уже не вернешь. Красивая женщина сказала ему, что старик – миллионер. Он попросил жену надеть грязные перчатки и проигрывать до тех пор, пока ее не пожалеют и не вызовут мужа, чтобы он спас ее от себя самой. Мужчина наслаждается счастьем, которое испытывает он сам, женщина – тем, которое дает она.
Беннетт спросил у красивой женщины, откуда ей это известно, и она сказала, что видела их в прошлом месяце в другом казино. Владельцы казино не возражают, сказала она. Они в любом случае получают свои деньги.
Эта женщина, говорил мне Беннетт, очень многое значила в его жизни на протяжении следующих трех лет.
Прошел не один час, но заснуть так и не получилось. Я надела халат и поднялась на крышу. В нашем доме всего шесть этажей, но он выше соседних дощатых домов с их залитыми гудроном крышами, искривленными трубами и спутниковыми тарелками. Четыре года назад, когда я здесь поселилась, с крыши был виден почти весь Манхэттен: Бэттери-парк, Крайслер-билдинг, – но из-за непрестанной застройки района от этого вида уже ничего не осталось. Когда Беннетт приехал ко мне в первый раз, было как раз Четвертое июля, и я привела его на крышу смотреть фейерверк. Фейерверк на Четвертое июля я всегда смотрю только со Стивеном – так повелось еще с детства, – но в тот раз я ему соврала, сказала, что уезжаю из города. Беннетт говорил, что еще не готов знакомиться с моим старшим братом и вообще приехал только на выходные и хочет провести их со мной.
В том году фейерверк устраивали над Гудзоном. Беннетт сказал, что это выглядит так, будто Нью-Джерси атакует Нью-Йорк. Кем же он был?
По небу неслись призрачные облака, а я боялась, что уже никогда не смогу вернуться к нормальной жизни. В ту ночь Беннетт напевал «На крыше», классическую композицию «Дрифтерс», и мы танцевали, обнявшись. Он сказал, что одна из его эмо-групп собирается сделать кавер. Я ему верила.
Кто-то оставил на крыше сломанный садовый стул. Я присела и подняла голову к небу. Единственный раз я видела звезды над городом, когда во время урагана «Сэнди» взорвалась подстанция и многие районы остались без электричества. В такой поздний час свет в окнах большинства офисных зданий не горел, но башня Всемирного торгового центра была ярко освещена, и тонкий серп месяца – символ ислама – располагался на небе так, что казалось, будто он прикасается к самой ее верхушке.
Я все-таки справилась. Я продержалась первую ночь. Я почти не спала, но выдержала до утра. В кухонном ящике, где лежали фильтры для кофеварки, обнаружились мюсли Беннетта. Я решила, что выпью кофе по дороге на занятия. За последние дни я похудела, так что смогла влезть в любимые узкие джинсы. Макияж ограничился маскирующим кремом под глазами.
Идти на Lovefraud.com после того, что я прочитала ночью, было просто смешно – изысканный слог Маркизы против страдающих брошенных американок, – но мне хотелось ответить на то письмо, которое прочитала несколько дней назад. Я написала:
Я прочла ваш пост с искренним сочувствием и нарастающим ощущением, что мне это очень знакомо. Я тоже встречалась с мужчиной, который задавал мне точно такие же вопросы и притворялся, что он работает агентом, хоть и не литературным, и никогда не приглашал меня к себе домой, а устраивал наши свидания в гостиницах в Мэне. Он тоже дал мне ключи от своей квартиры, а когда я поехала к нему, оказалось, что такого адреса не существует. Теперь вы понимаете, почему нам надо поговорить – и как можно скорее. Со мной можно связаться по электронной почте: yesorno@hotmail.com.
Это был адрес защищенной электронной почты, которым я пользовалась для общения с участниками моих исследований.
…Возвращаться к занятиям было непросто. Я собиралась войти в аудиторию, когда лекция начнется, и уйти на пару минут пораньше. В колледже я слушала курс психологии и права. Мне представлялось, что в самом начале нам будут давать какие-то специальные знания на базовом уровне, но оказалось, что это был беглый обзор недавних происшествий из области пересечения душевных расстройств и противоправных действий. Я уже пропустила почти четверть всех лекций. В последний раз я была на лекции в тот день, когда погиб Беннетт. Мне было страшно встречаться с сокурсниками. Я хорошо понимала, как на меня будут смотреть: виктимолог, сам ставший жертвой.
Контингент учащихся на нашем курсе был очень разным: от патрульных полицейских, набирающих дополнительные баллы для скорейшего продвижения по службе, до бывших тюремных охранников, желающих дослужиться до старшего надзирателя, и психиатров, решивших переключиться на психологическую аутопсию. Наш кампус располагался неподалеку от больницы Рузвельта. Лекции проходили в старинном здании, построенном в 1832 году, – такие здания не редкость в кампусах Лиги плюща. Однако внутри все было устроено очень даже современно. Я приложила свою электронную карточку-пропуск к считывающем