Я повернул в сторону зала для аудиенций, мне предстояло решить собственные проблемы.
Когда я в последний раз побывал в зале для аудиенций Голоса Золотого-Зяблика, он был украшен для праздника по случаю успешной сдачи экзаменов некоторых кандидатов.
Теперь вместо длинных столов, стульев и праздничных светильников в зале появилось открытое пространство, заполненное масляными лампами, бронзовыми курильницами и высокими лакированными панелями со сценами сыновней почтительности из «Классических семейных отношений». На единственном стуле с высокой спинкой сидел Голос Золотой-Зяблик, одетый в черный шелк, расшитый повторявшимся узором из желтых перьев. Высокая шляпа с таким же узором украшала голову, оставляя открытым лоб с серебряной тетраграммой. Рука-Вестник стоял справа от него и склонил голову, приветствуя меня.
Я опустился на колени перед Голосом Золотым-Зябликом и коснулся лбом выложенного мозаикой пола.
– Встань, Рука-Ольха, – сказал Голос, – и выслушай приказ.
– Я так и сделаю, Ваше Превосходительство, но прежде, со всем возможным смирением, хочу спросить, почему вы выбрали именно меня для этой высокой должности? Я успел овладеть только двумя из шести видов волшебства. Я никогда не вел людей в сражение, а мое обучение искусству войны в лучшем случае было поверхностным.
– Ты получил данное назначение именно для того, чтобы избавить тебя от этих недостатков, – сказал Голос Золотой-Зяблик. – Рука императора должен обладать многими умениями, но прежде всего он – его оружие. Обычно, чтобы покончить с разбойниками – повстанцами, как они себя называют, – не требовалась Рука, но мы получили донесения, что среди них есть ведьмы, владеющие магией варваров.
Мной овладела паника. Ведьмы варваров, вроде моего дяди и бабушки. Если они возглавляют восстание и их поймали, бабушка меня узнает. Откроет ли она семейную связь между нами, чтобы отомстить империи после моего предательства, – ведь она многому меня научила? В таком случае меня закуют и поставят на колени рядом с ней, чтобы казнить.
Конечно, я никогда не позволю Руке-Вестнику узнать, что я опасаюсь такой возможности. Я проглотил панику и сосредоточился на словах Золотого-Зяблика.
– Рука-Вестник предложил свои услуги, – продолжал Голос, – и потребовал, чтобы ты его сопровождал в качестве ученика и лейтенанта.
Я поднял взгляд, ожидая увидеть призрачную улыбку Руки-Вестника.
Однако он разочарованно на меня посмотрел.
– Я надеюсь, что твой трепет есть проявление истинного смирения, а не трусости, – сказал он.
– Я вспомнил урок про кошку с пятым пальцем, – сказал я. – Я принимаю тот факт, что я, как волшебник, должен сражаться и мне предстоит научиться командовать. Я еще не командир, Рука-Вестник, однако вы просите меня им стать, в то время как есть человек, который может проявить себя лучше на этом месте.
– Неужели. – Губы Вестника дрогнули. – И кто же это?
– Мастер Иволга, – сказал я, глядя на призрачную улыбку, которая появилась на губах Вестника.
– Ха! – Голос Золотой-Зяблик взмахнул рукавами. – Глупец даже не сумел сдать экзамены, однако ты предлагаешь, чтобы он занял более высокое положение, чем ты, Рука?
– Он страстно увлечен искусством войны, – сказал я. – Он выучил все книги о стратегии и трактаты о тактике. Если я способен быть командиром, то он вдвое более пригоден для этой должности.
– Увлечения моего сына являются его слабостью, Рука-Вестник, – резко возразил Голос Золотой-Зяблик.
– Даже если он и превосходит тебя в некоторых отношениях, – вмешался Рука-Вестник, – ты Рука, а он – нет. – Ты будешь командовать армией, начиная с этой, и никто, не имеющий тетраграммы императора, не будет занимать должность, равную твоей или ее превосходящую.
Я немного поразмыслил над его словами.
– В таком случае я бы хотел взять его с собой в качестве советника, – сказал я.
– Советника? – Золотой-Зяблик усмехнулся. – Роль ученого для мальчишки, который провел юность, увиливая от занятий?
– Да, – сказал я. – Или наставника, если такая формулировка вам больше нравится. Он будет учить меня искусству войны, как учил верховой езде.
– Чушь, – заявил Голос. – Иволга получит торговый флот и стюарда, чтобы за него им управлять. Это единственная роль, подходящая для легкомысленного юнца, полного романтического героизма и тщеславия. Он и без того опозорил нашу семью, не хватает еще, чтобы испортил твою кампанию бесполезными советами, которые приведут к тому, что он поведет солдат на смерть!
– Я думаю, что и сам могу повести солдат на смерть, – возразил я. – Если он и здесь потерпит поражение, вы потеряете совсем немного. А если добьется успеха, то вернется с триумфом. Дайте ему шанс стереть пятно с наследия семьи, Ваше Превосходительство.
Голос Золотой-Зяблик бросил на меня свирепый взгляд, а я продолжал стоять перед ним на коленях. Я не только поставил под сомнение мудрость его приказов; в моих словах таилось предположение, что я лучше, чем он, знал его сына – прямое ниспровержение отцовской власти.
– Неужели все найэни такие дерзкие? – наконец заявил он. – Сначала ты устроил фокус в тот день, когда стал Рукой, – историю с твоим умением владеть обеими руками еще долго не забудут. А теперь еще и это. – Он посмотрел на Руку-Вестника. – Ну? Ты возьмешь моего сына-глупца с собой на маленькую войну?
– Право Руки выбирать себе подчиненных, – сказал Рука-Вестник, пожимая плечами. – Если Ольха считает, что Иволга принесет пользу, мы возьмем его с собой.
Я снова коснулся лбом пола.
– Спасибо вам, – с глубокой, искренней благодарностью сказал я. – Я уверен, что он принесет пользу.
– Ну, ладно, тогда идем дальше, – сказал Золотой-Зяблик. – И встань, Рука. Ты ставишь себя в неловкое положение.
Когда Голос Золотой-Зяблик рассказал нам об условиях предстоящей кампании, мой разум обратился в будущее и я представил, каким благодарным будет Иволга, когда я расскажу ему, что у него все-таки появится шанс на славу. Кроме того, меня радовало, что я смогу воспользоваться его советами, когда столкнусь с трудностями командования, а рана, возникшая в наших дружеских отношениях, затянется.
Мы выступили из Восточной крепости с отрядом в три тысячи сиенских солдат. Наши люди – многие из них ветераны таких же кампаний, успешно подавивших немало других незначительных восстаний, – как оказалось, считали, что мы вернемся в поместье к началу сезона тайфунов в конце лета, когда стена ветра и воды ударит по северному и западному побережью нашего острова. Ведь нам предстояло иметь дело всего лишь с разбойниками.
Иволга с возбуждением говорил о кампании. Наконец он собственными глазами увидит поле боя, будет подобен своим любимым героям романтических мифов, выступавшим на стороне императора в первых войнах покорения и объединения королевств Сиены тысячу лет назад, – умному Су Белому-Ножу, обманувшему короля Горы Близнецов и убедившему его сдаться отряду всего в триста мечей, или могучему Лину Двенадцать-Быков, который вел своих солдат первым в строю и сражался копьем, широким, как ствол дуба.
– Я не понимаю, почему тебя совсем не интересуют романтические легенды, Ольха, – сказал он.
Мы ехали во главе колонны через равнины, расположенные к северу от Восточной крепости.
Он перехватил мой взгляд и принялся рассказывать историю Оленя-Зимородка, который умел читать местность и погоду так, словно это были логограммы.
– В последние два года я с головой окунулся в литературную классику, а она суха, как старые кости. Здесь же, на свежем воздухе, я чувствую себя как герой древности.
– Разум Ольхи обращен к двум главным интересам его жизни – карьере и магии, – вмешался Рука-Вестник, ехавший впереди нас. – Канон волшебства был создан только после первых побед, когда империя обратила взоры на гирзанскую степь. Если бы кто-то из твоих героев владел магией, у Ольхи появилась бы причина ими интересоваться.
– Но я больше, чем просто набор амбиций, – возразил я, раздраженный насмешками Руки-Вестника. – Мифические романтические истории могут быть волнующими и вдохновляющими, но я рос не на них, а потому никогда не буду испытывать к ним такой же привязанности, как ты.
– А с какими историями рос ты? – спросил Иволга.
Легенды, рассказанные мне бабушкой в Храме Пламени, всплыли в дальних уголках моей памяти – о Хрупкой Сове, Темно-желтой Собаке и Железном Клыке, и каждая могла соперничать с балладами о героях, создававших империю. Я стал Рукой Сиены, но мифы моего детства были найэнскими. Мне хотелось поделиться ими с Иволгой, как он поведал мне те, что его сформировали, – и открыть ту грань моей личности, которую я так долго скрывал от Коро Ха, собственного отца, а теперь и от всех, кто меня окружал, чтобы меня не обвинили в симпатии к восставшим, преступлении, равносильном предательству.
Вместо этого я вернул эти истории в самые дальние уголки своей памяти. Я надеялся, что однажды смогу настолько доверять Иволге, что поделюсь ими с другом, а также частицами правды о своем разделенном на две части детстве, но не собирался открывать правду о себе Руке-Вестнику.
– Классика, – наконец с горечью ответил я. – Я уже тебе говорил, в детстве у меня практически не оставалось свободного времени после занятий.
Когда мы вошли в горную местность найэни, наша экспедиция стала жертвой самого нечестивого врага всех армий – снабжения.
С учетом трудностей перемещения трех тысяч солдат и множества необходимых для войны вещей, путешествие от Восточной крепости к Крепости Заходящего Солнца – самому крупному городу северного Найэна, который станет нашей базой для атак на силы разбойников, – должно было занять три недели. Мы предвидели проблемы с выбоинами и расшатанными камнями – шрамами, оставшимися на всех дорогах Найэна после покорения, – и обнаружили их в огромном количестве; кроме того, горные дороги заросли папоротником и ежевикой или подверглись эрозии от ветра, дождя и десятилетий небрежения. Ко всему прочему нас замедляли лопавшиеся колеса и ломавшиеся оси фургонов, дюжина солдат погибла и еще дюжина получила ранения, когда обвалился мост, по которому мы ехали.