– Что произошло? – спросил я, сначала у Вестника, а потом у раненого. – Где Иволга?
Солдат посмотрел на Вестника, и тот жестом разрешил ему говорить.
– Они застали нас врасплох, – сказал солдат. – Мы шли по туннелям шахты на север, в сторону города. Затем увидели новый туннель – недавно выкопанный, – он уходил от главного на восток. Некоторые из нас хотели вернуться – ведь нам удалось узнать то, что требовалось, – но мастер Иволга решил продолжать, чтобы выяснить, в какую часть города вел новый туннель. И мы пошли дальше. Мы приглушили свет фонарей, оставив лишь тоненькие лучики света… – Он сделал глубокий вдох, на его лице появилась гримаса, и он потер забинтованное плечо. – Но что-то нас выдало. Из темноты на нас напал кабан, ранил двоих солдат, затем превратился в женщину, которая наполнила весь туннель огнем, и я… побежал.
– Ты правильно поступил, – сказал ему Вестник. – Тебе удалось принести нам полезную информацию, к тому же твоя правая рука сильно обожжена. Нет стыда в том, чтобы желать уцелеть.
Солдат кивнул, но тревога не исчезла с его лица.
– А мастер Иволга? – спросил я, чувствуя, что в горле у меня пересохло и начала кружиться голова. – Ты видел, как он умер?
– Нет, – ответил солдат. – Весь туннель был заполнен огнем.
– Однако ты оттуда выбрался. Возможно, ему также удалось, – сказал я и повернулся к Вестнику. – Если мы атакуем, то сможем его спасти.
– Или Яростная-Волчица убьет его и остальных пленников, перед тем как сбежать, – возразил Вестник. – Если он еще жив.
– Я не стану считать, что он мертв! – воскликнул я.
– Я ничего не намерен считать, – коротко ответил Вестник, – главное для нас – уничтожить Яростную-Волчицу.
– Тогда я ее убью. – Холод пробежал по моей спине, когда я понял, что сейчас сказал.
И, пока я думал о гибели Иволги, в темных уголках моего разума начал формироваться план.
Вестник прищурился.
– Как?
Я приподнял рукав, чтобы показать красноватый оттенок кожи.
– Я наполовину найэни и выгляжу как один из них. Я сумею проникнуть в Железный город, отыщу Иволгу, а потом найду Яростную-Волчицу и убью ее при помощи боевой магии. Как только вы почувствуете ее след, можно будет начать атаку на город. Мы сможем спасти жизнь Иволги!
Вестник тяжело вздохнул.
– Ты говоришь на их языке?
– Меня научила бабушка. – Только теперь я сообразил, что открыл Вестнику больше, чем следовало.
Прежде Вестник не знал о моем запрещенном образовании, но я дал ему подсказку – если, конечно, он обратит на нее внимание.
Он медленно кивнул, поглаживая пальцами завитки бороды.
– А что ты станешь делать, когда они увидят твою тетраграмму? – спросил Вестник.
– Дайте мне бинт, – потребовал я у одного из врачей.
Он протянул мне кусок ткани.
– Вот смотрите, – сказал я, бинтуя левую руку и запястье. – Я оденусь как крестьянин и скажу, что хочу к ним присоединиться. Я смогу пройти через рудник.
– Это опрометчиво, Ольха, – запротестовал Вестник. – Если тебя поймают…
– То Яростная-Волчица почти наверняка сбежит, – сказал я, – но я смогу прорваться, если вы в это время пойдете на приступ города. У вас есть план лучше?
Он вздохнул.
– Нет, – признал Вестник, – пока нет.
– Тогда я уйду после наступления сумерек.
Я решил подойти к городу с юга. С той стороны находились деревни, часть из которых еще не подверглась набегам, и мое появление из одной из них выглядело бы достаточно правдоподобно – ведь кто-то из крестьян вполне мог бывать в городе раньше и знать о рудниках. В любом случае такая история могла убедить повстанцев – едва ли стоило говорить им, что я оказался в шахтах случайно.
Я надел потрепанный плащ, грязные штаны, старую рубашку и крестьянские сандалии и направился через подлесок на юго-запад, сворачивая к входу в шахту и освещая себе путь узким лучом побитой лампы. В сгустившихся сумерках и под непрекращавшимся дождем я ориентировался по памяти, чувствуя, как урчит в животе и громко стучит пульс в ушах.
Мне дважды пришлось вернуться, но я наконец нашел дорогу с колеей, которая, как сказал разведчик, вела к шахтам, и начал подниматься вверх по склону, снова и снова повторяя придуманную для часовых историю. Я решил, что, как только пройду мимо них, сразу попытаюсь отыскать Иволгу. А потом найду Яростную-Волчицу и убью ее, хотя мысль об этом вызывала у меня ужас – прежде я никогда никого не убивал.
После того как она будет мертва, я вернусь к Иволге и буду его защищать, пока Вестник и солдаты штурмом не возьмут стену.
Шахта разинула свою пасть на склоне утеса, неровная тропинка была подобна вывалившемуся изо рта языку, деревянные ступени походили на неровные зубы. Я попытался отыскать силуэты под ближайшими деревьями и у окутанного тенями входа, но никого не увидел. И судороги не сковали мои мышцы, как если бы я почувствовал след магии ведьмы, прятавшейся где-то в ветвях наверху. Возможно, здесь и имелись часовые, но они находились где-то дальше.
Пол туннеля уходил вниз, но без неба и ветвей деревьев только ощущение тяжести подсказывало мне, что я спускался. Отчаянно бившееся сердце и нараставший страх исказили мое чувство времени.
Я не знаю, как долго я шел, могу лишь сказать, что рассмеялся от облегчения, когда увидел новый, отходивший в сторону туннель, о котором рассказал уцелевший разведчик.
Значит, я шел в правильном направлении. Я подумал, что раз меня до сих пор не заметили найэни, это должно было произойти очень скоро, если я буду продолжать идти дальше. Я в последний раз повторил заготовленную ложь, вспоминая слова на языке найэни, которые мне предстояло произнести. Язык показался мне тупым и тяжелым, как ржавая сталь, слишком долго остававшаяся в ножнах.
Сделав глубокий вдох – словно собирался начать Железный танец, – я вошел в туннель. Он был узким и тесным, неровный пол уходил вверх. Воздух показался мне густым, тяжелым и горячим.
Я представил, как разбойники найэни идут по туннелю один за другим, в доспехах и с оружием в руках. Приходилось ли им так же бороться с паникой, когда они крались по туннелю, или будущее сражение помогало им превратить страх в ярость? Я обнаружил, что лучше представлять их такими же, как я, чувствовавшими себя маленькими и боявшимися тяжести земли над головами – и опасности, которая поджидала их в конце туннеля.
Я ощутил дуновение ветра. Обещание близкой поверхности и свежего воздуха принесло мне облегчение – пока я не уловил запах обожженной плоти и крови. Недавних смертей.
Свет моей лампы выхватил черную массу, похожую на скорчившегося от боли человека. Затем я разглядел череп с кусками обугленной плоти и сделал резкий вдох, стараясь подавить рвоту, но не смог оторвать взгляда от трупов, продолжая идти вперед и стараясь их обходить. Неужели Иволга лежит где-то здесь, превратившись в груду хрящей и костей?
– Покажи руки! – рявкнул из темноты голос на найэни. – Если только не хочешь присоединиться к мертвецам.
Я вздрогнул и уронил лампу. Она с грохотом упала, козырек открылся, и свет озарил стоявшего чуть впереди мужчину; блеснул наконечник стрелы, направленный мне в сердце, но глаза оставались в тени. Я поднял руки и заговорил, запинаясь – несмотря на то, что во рту у меня все пересохло.
– М-меня зовут Ловкий-Кот, – пробормотал я. – Я услышал о восстании и пришел, чтобы к нему присоединиться.
– Повернись! – приказал другой голос.
Я повиновался и сразу же услышал шорох движения, потом последовал резкий удар по икрам, и я со стоном упал на колени. Грубые руки схватили меня за локти и заломили их за спину.
– Жаба, взгляни на его ладонь, – сказал второй голос.
Неужели повязка соскользнула или порвалась? Я заставил себя не поворачивать голову и не смотреть, как жесткая веревка опутывала мои запястья.
– Он связан с огнем, – заговорил второй голос, в котором удивление мешалось с почтением. – И на нем оставила след ведьма. Кто ты такой?
Я выругал себя за глупость. После всех предосторожностей я забыл о самом очевидном – сиенцы не могли распознать моих ведьминских меток, но повстанцы найэни, служащие ведьме, сразу их узнали.
– Должно быть, у тебя острый глаз, если ты в состоянии увидеть такие тонкие шрамы в темноте, – сказал я, пытаясь придумать новые покровы лжи.
Бывало, что ребенка, родившегося в деревне, растили так, чтобы в будущем он стал ведьмаком или ведьмой, но следовало учитывать, что Яростная-Волчица могла знать тех, кто обитал на севере Найэна.
– Кто оставил эти шрамы у тебя на ладони? – последовал новый вопрос.
– М-моя бабушка! Она была храмовой ведьмой до прихода сиенцев и ужасно переживала, что не смогла с ними сражаться, – я не хочу умереть, как она, жалея об этом.
Неужели появление еще одного ведьмака, пусть и совершенно неожиданное, не должно было вызвать у них радость? Однако веревка на моих запястьях затянулась сильнее, солдаты поставили меня на ноги и повели дальше по туннелю – из чего я понял, что далеко не все ведьмы Найэна являлись союзниками.
Туннель, который медленно поднимался вверх, внезапно стал круче и закончился лестницей, дальше мне пришлось по ней подниматься – а один из солдат постоянно подталкивал меня в спину. Мы выбрались наружу в переулке у южной стены, где нас ждали другие часовые. Одна из них – молодая женщина – была вооружена только висевшим на бедре кинжалом. Жаба уважительно ей кивнул, но она не сводила с меня темных проницательных глаз.
– Что ты нашел, Жаба? – спросила она. – Еще одного имперского ублюдка для моей сестры, чтобы она выудила из него информацию?
Я сдержал страх и облегчение. У них есть пленник. Я надеялся, что это Иволга, хотя его, наверное, уже начали пытать. Лучше мучения, чем смерть.
– Он говорит, что является ведьмаком, – сказал Жаба.
Глаза молодой женщины широко раскрылись.
– Ладно, ладно, – пробормотала она, быстро зашла мне за спину, схватила правую руку и развернула ладонью к себе. Ее палец скользнул по толстому шраму у основания большого пальца, которым я постарался прикрыть бабушкины метки. – Тот, кто это сделал, не особенно старался, – сказала она. – Как тебя зовут, парень?