– Если не ошибаюсь, сейчас очередь Алебастра сочинять стихотворение, верно? – сказал Родник, направляя беседу в другое русло.
Алебастр бросил на Пепла мрачный взгляд, потом выпрямил спину, и на его лице появилось отрешенное выражение. Пока он собирался с мыслями, Родник описал правила состязания, объяснив, что каждый должен сочинить и прочитать стихотворение. Если остальные его одобрят, то возьмут следующую чашу, плывущую по искусственному ручью. Если же сочтут стихотворение банальным, нескладным или имеющим другие недостатки, чашу следовало пропустить.
Мне показалось странным, что волшебники Ан-Забата проводили время за выпивкой, но я решил, что они устроили маленький праздник в честь моего прибытия и мне следовало чувствовать себя польщенным. Кроме того, было бы неразумно начинать столь важные отношения с критики их привычек.
Рука-Алебастр открыл бумажный веер. По его команде слуги приготовили чашки и бумажные плоты.
И он начал читать стихотворение.
Три цапли вышли из бассейна и взлетели.
На солнце серебром сверкнули их широкие крылья.
Моя рука скользнула по странице, смазав чернила.
Я окунул кисточку и подумал о доме.
Он закрыл веер, и Голос-Родник взял чашку с бумажного плота. Я последовал его примеру. Стихотворение было немного вторичным, но вызывало воспоминания.
– Ха! Я выиграл! – заявил Рука-Пепел. – Он взял чашку правой рукой! Ты мне должен, Алебастр. «Левша с Востока», клянусь задницей!
Почувствовав себя неуютно, я перевел взгляд с одного на другого.
Рука-Алебастр закатил глаза, а потом сконфуженно посмотрел на меня.
– Ты пользуешься известностью как первый найэни, ставший Рукой императора, – сказал Рука-Алебастр. – Нам прислали твою родословную, вместе с объявлением о назначении на должность и несколькими… другими заметками. Пепел и я поспорили, действительно ты являешься левшой или это твое прозвище, если учесть… необычное место тетраграммы.
– Я найэни по материнской линии, – сказал я, стараясь говорить небрежно, хотя испытывал смущение и гнев. Мне пришлось проделать путешествие через всю империю, чтобы узнать, что унизительное прозвище меня опередило. – И, чтобы решить ваш спор, – я амбидекстер. Мой наставник позаботился об этом после травмы, полученной мной в юности. – Я показал им шрамы на правой ладони. – Тарелка разбилась у меня в руке. – Похоже, эта часть истории была им неизвестна? Возможно, пропала где-то в районе Северной Столицы?
– Знаешь, я воевал в Найэне, – продолжал Пепел, словно я ничего не сказал. – Кажется, там продолжаются стычки с разбойниками в горах? Ха! Голос Золотой-Зяблик и Рука-Вестник нелучшим образом проявили себя в этой провинции, не так ли?
– Там больше нет разбойников, – сказал я и постарался отбросить горькие мысли об Иволге.
– Рука-Пепел, ты не взял чашку, – заметил Голос-Родник.
Пеплу не понравилась неожиданная смена темы.
– Конечно! Это уже третье его стихотворение о тоске по дому, – заявил он.
– Ты против этой темы? – спросил Алебастр, глядя на него поверх очков.
– Да, – коротко ответил Пепел и подергал вышивку у себя на рукаве. – И образ получился слишком вычурным.
Алебастр посмотрел на Родника в поисках поддержки.
– А я считаю, что стихотворение получилось красивым, Алебастр, – сказал Родник. – Рука-Ольха, ты готов сочинить стихотворение следующим?
– Ха! Да, – сказал Пепел. – Давайте послушаем, на что способен выходец с Востока.
Пепел уже дважды меня оскорбил. Я сделал глубокий вдох и постарался сохранить спокойствие. Слуги уже приготовили следующий набор бумажных плотов. Пепел, Алебастр и Родник явно проявляли нетерпение. Я выпалил:
Сладкая слива тонкой струйкой течет из бутылки…
Мой рот остался открытым. Неужели я ребенок, извлекающий образы из того, что он видит вокруг? Слуги наблюдали за мной, наливая вино, – казалось, они решили, что я уже закончил. Я искал вторую строку, нечто подходящее случаю, впечатляющее, однако без ярких эффектов, классическое, но не вторичное. И быстро!
Пепел забарабанил пальцами по столу. Я продолжал:
Пламя очага греет наши замерзшие кости.
Новые спутники на горной тропе.
Присядьте, чтобы разделить со мною вино.
К моему удивлению, все трое взяли чаши. Алебастр некоторое время задумчиво смотрел в свою, потом пробормотал:
– Ритм немного странный.
И выпил.
Оставшуюся часть дня мы провели, выпивая и критикуя стихи, сочиненные другими. В конце я посчитал возможным пропустить чашу в третий раз, когда Рука-Пепел сравнил копья сиенских легионов с полумесяцем луны, и позднее, когда Голос-Родник, пьяно спотыкаясь, прочитал стихотворение о бабочках. С наступлением сумерек слуги принесли традиционный сиенский ужин: перченую жареную говядину, пшеничную лапшу с древесными грибами, молодую капусту в чесночном соусе, все – приготовленное из ингредиентов, привезенных с материка. Я поел, потом извинился и ушел. Джин отвел меня в мои покои, которые оказались просторными, как зал приемов моего отца.
Возможно, дело было в постоянном повторении Рукой-Пеплом слов «выходец с Востока» или объяснялось простой тоской по дому и головокружением от внезапной перемены мест и новой роли, которую мне пришлось играть.
Или причины были более глубокими – постоянная несовместимость, которая преследовала меня еще со времен противоречивого детства, усиленная бездумной жестокостью Пепла. Тем не менее ночью в моих покоях мне отчаянно захотелось исполнить Железный танец, чего я не делал с тех пор, как сдал экзамены. Расслабившись после нескольких выпитых бутылок вина, я легко проделал первые движения.
После дюжины шагов я перешел к той части танца – удар локтем и выпад вперед, – которые использовал, чтобы убить часовых в Железном городе. И тут мои руки опустились. Что я делаю, продолжая держаться за традиции убийц Иволги?
Я ощутил страх, проверяя печати на багаже. Казалось, они не были потревожены, но я хотел знать наверняка. Я распаковал тома мудрецов, которые Коро Ха подарил мне, затем просмотрел документы и свитки, пока не отыскал футляр для кисточек, в котором спрятал нож бабушки. Только после того, как я увидел, что восковая печать на замке цела, мне удалось расслабиться.
Биения моего сердца замедлились, я снова все запаковал, уложил в сундук и бросил его на кровать. Я сказал себе, что просто устал после долгого путешествия и выпил слишком много вина. Ничего больше. Пьяная глупость.
Некоторое время я лежал без сна, а потом в моем сознании всплыли слова Пепла – «выходец с Востока». И только после того, как мной стал овладевать сон, я сообразил, что из трех волшебников именно Рука-Пепел должен стать моим наставником в обучении канону.
Глава 17. Министр торговли
На следующее утро, как только в голове у меня перестало стучать, а желудок успокоился, я отправился на поиски Голоса-Родника и обнаружил его в павильоне Созерцания Лилий, который находился в центре самого большого пруда цитадели. Ленты света, подобные ртути, исходили от лба Голоса-Родника, оставляя за собой знакомые полосы передачи. Я подождал на мосту, ведущем к павильону, пока ленты и полосы потускнеют и Родник закончит ежедневный разговор с императором.
– Вчера ты произвел впечатление на Руку-Алебастра, – сказал Родник, как только я к нему присоединился. – А это сделать очень нелегко.
Я поблагодарил его, но не удержался и добавил:
– Есть причина, по которой я получил такую высокую должность в столь юном возрасте.
Голос-Родник погладил выбритые щеки. Тетраграмма у него на лбу мерцала, точно поверхность пруда.
– Конечно. И я думаю, что ты далеко пойдешь, – ответил он. – У тебя такое же живое лицо, какое было у меня, когда я стал юным Рукой. Тебе ведь известно, что сначала я служил в Тоа-Алоне, – о, возможно, и нет: эта провинция так давно стала частью империи, что теперь нет особых причин наносить ее границы на новые карты. Красивая страна, полная зеленых гор и храмов, построенных из поразительным образом обтесанных камней. Великолепная флора и фауна – впрочем, в некоторых случаях скорее опасная, чем красивая. И еще, конечно, Тоа-Алон славится целителями… Точнее, славился. – Он смолк, и его взгляд устремился куда-то вдаль, за границы пруда.
– Мне не терпится начать работу, – сказал я, – и возобновить обучение. Я только недавно начал изучать канон под руководством Руки-Вестника. Быть может, если у него найдется время, Рука-Алебастр мог бы…
– Придет время, и ты изучишь канон, Рука-Ольха, – сказал Голос-Родник. – Эта провинция предъявляет к нам серьезные требования. Прежде всего ты должен выполнять обязанности министра торговли.
– Конечно, – ответил я.
Моя роль, объяснил мне Голос-Родник, будет состоять в назначении пошлин и налогов, отслеживании мер и весов, управлении правами на добычу полезных ископаемых в Пустынях Батира и – самое главное – поддержке напряженных отношений между говорящими-с-ветром и сиенскими торговцами, которые используют парусники.
– Пустыни пожирают караваны, – объяснил Родник, когда повел меня к уединенному павильону Шуршавшего в Траве Ветра, который станет моим кабинетом. – Двое из трех солдат, прибывших сюда из Сиены, умерли от жажды. Без говорящих-с-ветром в Ан-Забате не может быть торговли.
Это вызвало мое любопытство. Чтобы хорошо выполнять свои обязанности, мне следовало как можно больше узнать о говорящих-с-ветром и их магии – в том числе чуде их богини.
– Естественно, все это делается через посредников, – продолжал Голос-Родник. – В Ан-Забате очень сильны чиновники, а торговцы работают в тесном контакте с нижестоящими министрами. Нам повезло, что бо́льшую часть обязанностей мы можем выполнять из этого сада, хотя Пепел и ропщет из-за объема бумажной работы.