– Но некоторые проблемы наверняка лучше решать лично, в городе, – заметил я, хватаясь за уважительную причину для выхода за стены цитадели. – Встречи с говорящими-с-ветром или другими важными гражданами Ан-Забата, к примеру.
Родник тихо рассмеялся.
– Теперь ты Рука императора, Ольха. Любого жителя Ан-Забата, с которым ты захочешь поговорить, следует призвать сюда. Если ты отправишься к ним, ты принизишь свою должность – и это станет серьезным нарушением пристойности. Нет, в тех немногих случаях, когда потребуется твое личное участие, все будет происходить здесь, в саду.
Это меня разочаровало, но я решил не портить себе настроение. Однако меня мучил один вопрос – вполне невинный, как я полагал, на который Голос Родник вполне мог дать ответ.
– Мне бы не хотелось показаться дерзким, – сказал я, – но почему говорящим-с-ветром разрешено использовать их магию? Во всех остальных частях империи – за исключением мятежного севера Найэна – местное колдовство стало частью канона или было уничтожено. Рука-Вестник говорил, что миссия императора состоит в том, чтобы защитить человечество от хаоса, который творили старые боги, и от древних суеверий, чтобы управление стало единообразным. Разве здесь дела обстоят иначе?
Голос-Родник остановился на тропинке и прищурился. Казалось, тетраграмма у него на лбу также меня изучала, словно сам император услышал мой вопрос. Я вспомнил угрозы Чистой-Реки и предупреждения матери и подумал, что император может и не знать мыслей своих Рук, но ему, вполне возможно, известно, что происходит в головах Голосов. Быть может, я его оскорбил – Родника, императора или обоих, – и я приготовился принести извинения.
– Ан-Забат нежизнеспособен без торговли, – медленно заговорил Голос-Родник. – Оазис дает воду зеленому поясу, здесь выращивают некоторые культуры, но город давно исчерпал все возможности себя кормить. Мы пробовали обычные методы включения магии говорящих-с-ветром в наш канон – ловили и допрашивали их магов. В течение года ни один корабль не приплыл в Ан-Забат или обратно, и в городе начался голод. Однажды мы сумеем завладеть их тайнами, но сейчас вынуждены вести переговоры.
– Я не подведу империю, – сказал я, смущенный суровостью его слов.
Родник кивнул, и выражение его лица смягчилось.
– Ничего другого мы от тебя и не ждем.
Павильон Шуршащего в Траве Ветра заполняли книги и документы. Стены, свободные от книжных полок и шкафов, украшали пейзажи, изображавшие зеленые горы южной Сиены.
Письменный стол стоял под выходившим на север окном, за которым виднелась густая бамбуковая роща, обещавшая тень и уединение.
На столе лежало несколько обычных предметов: колокольчик для вызова слуг, тяжелые пресс-папье из нефрита с гравировкой виноградной лозы и чаша из сланца для приготовления чернил. Аромат бумаги и благовоний напомнил мне уроки с Коро Ха.
«Моя собственная личная Академия», – подумал я.
Я колебался, глядя на теперь уже осязаемое бремя должности министра торговли – горы гроссбухов и книг. Жизнь и процветание города – и значительная часть экономики империи – была вручена мне без особых церемоний. Мне ничего не оставалось, как приступить к работе и надеяться, что Рука-Вестник не подставил меня, чтобы потом посмеяться над моими неудачами.
Пока я расхаживал между полками, разглядывая впечатляюще мельчайший почерк и кашляя от пыли, поднимавшейся над страницами, которые никто не тревожил годами, я начал понимать экономическое положение Ан-Забата. Почти весь доход город получал от предметов роскоши, поставлявшихся через Пустыню Батир. Парусники перевозили слоновую кость и меха с Крайнего Севера, пальмовое масло, краски и специи с Запада, нефрит, шелк и зерно из империи через море пустыни. Все они заходили в порт Ан-Забата, чтобы отдохнуть, загрузить на борт продовольствие и воду и обменять товары. Это было прибыльным делом для вкладчиков и перекупщиков, а налоги, собиравшиеся в Ан-Забате, втрое превышали доходы, полученные от Найэна.
Я стоял в центре финансового смерча, и в мою задачу входило заставить его продолжать вращаться – на самом деле мне предстояло увеличить скорость и сделать ее более эффективной, если у меня получится, – но его движение не прекращалось только благодаря доброй воле говорящих-с-ветром. Империя покорила Ан-Забат, но говорящие-с-ветром владели казной города и доставкой продовольствия.
Если я буду хорошо справляться со своими задачами и сумею найти способ уничтожить монополию говорящих-с-ветром, император не сможет отказать мне в переводе в Имперскую Академию или даже сделает Голосом. В самом крайнем случае я стану известен не только как Левша с Востока. Впрочем, мне не избежать ограничений канона и империи, но они являлись необходимыми ступенями для достижения высоких целей, до которых мне никогда не добраться, если я позволю себе отвлечься от текущих проблем. Терпение и усердие станут ключом к успеху на моем пути чиновника, а также любая возможность доказать свои достоинства, какими бы скучными они ни казались, – то были важные шаги к свободе.
Я открыл другую бухгалтерскую книгу, сдул с нее тучу пыли и продолжил работу.
Послышался стук в дверь. Я оторвал усталый взгляд от очередной страницы и удивился наступившей в комнате темноте. Я работал после заката солнца и так погрузился в изучение проблем, что забыл зажечь лампу. Я осторожно обошел вокруг груды толстых бухгалтерских книг, которые уже изучил, – она поднималась выше моих колен, но казалась лишь муравейником по сравнению с горой томов, все еще стоявших на полках.
Отчаяние на несколько мгновений приковало меня к месту. Если мне удалось так мало сделать за целый день, мне потребуется…
Третий стук в дверь избавил меня от мрачных подсчетов.
Джин поклонился, когда я распахнул дверь. В комнату залетел ветерок, и я понял, что мой кабинет стал не только темным и пыльным, но и пропах потом и застоявшимся воздухом. Я совершенно забыл о том, что можно открыть окно.
– Э-э… ваше превосходительство, – сказал Джин. – Прошу прощения за то, что оторвал вас от работы.
– Ничего страшного, – ответил я. У меня в животе заурчало, и я покраснел. – Прошу меня извинить. Кажется, я забыл поесть.
– Ваше прилежание достойно восхищения, – сказал Джин. Рука-Алебастр приглашает вас пообедать с ним в павильоне Золотой Судьбы сегодня вечером, но, если вы пожелаете, блюда можно отнести в ваши покои, вы…
– Я с радостью к нему присоединюсь, – ответил я, довольный тем, что смогу покинуть пыльную комнату.
– Конечно, ваше превосходительство. – Джин снова поклонился, ловко развернулся на каблуках и повел меня за собой.
Вертикальные камни стояли вдоль тропы, которая вела к высокому утесу, построенному из базальтовых колонн, доставленных на парусниках из западной Сиены. Павильон Золотой Судьбы, где находился кабинет Руки-Алебастра, располагался под утесом. Изогнутые карнизы крыши украшали золотые медальоны с логограммами удачи и богатства. Из одного окна плыл аромат фимиама, мешавшийся с роскошными запахами блюд, которые приготовили слуги Руки-Алебастра.
Алебастр встал, чтобы меня приветствовать. Его кабинет выглядел почти так же, как мой, – вдоль стен стояли книжные полки с множеством книг, на стенах висели картины с торжественными печальными сценами: зазубренные скалы выступали из тумана вместе с зимними ветвями вишневого дерева.
Мы сели. Слуга последовал за мной и сразу наполнил чайник кипящей водой.
– Что ты думаешь о своем новом доме? – спросил Рука-Алебастр, когда слуга ушел.
– То немногое, что я видел на пути от гавани, меня заинтриговало, – ответил я ему, – однако, должен признаться, я немного смущен сложностью своих обязанностей. – Я рассчитывал, что у меня будет возможность выйти в город. Мне даже приходила в голову мысль, что я смогу самостоятельно выбираться из цитадели, хотя и возникало ощущение, что мое направление в Ан-Забат является новой изощренной проверкой.
Но, если бы у меня была официальная миссия и меня сопровождал Рука, никто не обвинил бы меня в неуместном поведении. Возможно, мы могли бы вместе отправиться на прогулку. Ты бы мог стать для меня гидом и помог лучше понять наших подданных, чтобы лучше ими управлять. Как министр культуры ты наверняка очень хорошо знаешь город.
Алебастр нахмурился, глядя на меня через край чашки.
– Я имел в виду наш сад, – ответил он. – Ты показался мне образованным человеком. Несомненно, более образованным, чем Пепел. Я вложил много сил в сад – это одна из моих основных обязанностей. Когда наши первые студенты будут сдавать экзамены, я хочу, чтобы они почувствовали, что они входят в сердце Сиены.
Я был смущен и разочарован – мне вновь не удалось осуществить желание прогуляться по Ан-Забату, а не смотреть на него со стен сада, я потягивал чай, стараясь собраться с мыслями.
– Сады Найэна отражают горный ландшафт острова, с сохраненными естественными склонами и водоемами, там не принято создавать искусственные пейзажи, хотя Голос Золотой-Зяблик определенно не пожалел средств на дополнительные детали, которые удовлетворяли его вкусу. Этот дизайн ближе к классическим формам – и, очевидно, соответствует твоим целям.
Алебастр поправил очки на переносице.
– Неужели ты бы предпочел, чтобы я создал сад из песка и камней?
– Твой метод, бесспорно, подходит для Ан-Забата, – сказал я, сообразив, что обидел собеседника.
Пара слуг принесла подносы с едой – пирожки со свининой, лапшу в устричном соусе, а также жареную зелень и чеснок.
Алебастр рассеянно принялся за еду. Мой желудок заурчал, но я подождал, когда он начнет есть, уважая его роль хозяина и мою – гостя.
– Я хочу, чтобы мы стали друзьями, Ольха, – наконец сказал он. – Голос-Родник – уважаемый человек, но разница в чинах слишком велика для дружбы. Мы с Пеплом неплохо работаем вместе, но он воинственное животное.
– С радостью, Алебастр, – ответил я, думая об Иволге. – Моя жизнь в Ан-Забате будет наполнена делами, но мне совсем не обязательно остальное время проводить в одиночестве. На самом деле я рассчитывал, что ты можешь продолжить мое обучение магии, хотя первое время наша дружба может ограничиваться общими трапезами. Как мне показалось, иметь дело с говорящими-с-ветром будет совсем не просто.