Пепел пожал плечами.
– Может быть, но меня забавляет.
Я подавил вспышку гнева. Разве не является народ Ан-Забата детьми императора? И как это стыкуется с твоим долгом по отношению к младшим братьям и сестрам в огромной семье империи?
Впрочем, я понял, что это очередная проверка. Я почувствовал западню и, хотя у меня не было полной уверенности, сообразил, что мне не следовало говорить о недостатках в его забаве.
– Ладно, – сказал я. – Мы должны брать от жизни все радости, что она нам предоставляет, пусть и самые простые.
Я открыл левую ладонь и вошел во второй канал.
Первое чучело разлетелось в разные стороны осколками тлеющего дерева и обрывками ткани.
Пепел рассмеялся.
– Какой энтузиазм! – воскликнул он. – Но мы здесь не для того, чтобы тренировать боевую магию. Пришло время улучшить твое владение каноном. Закрой глаза, дыши глубоко и потянись к третьему каналу.
Далее день прошел в абсурдных и неудачных попытках овладеть магией связывания. Магия третьего канала вызывала тяжелое ощущение бремени на плечах, и, как бы я ни пытался обуздать ее, веревки света, которые я метал в свои цели, неизменно тускнели, как только я терял концентрацию. Всякий раз, когда я задавал вопрос, Пепел грубо хохотал, хлопал меня по спине и говорил, что со временем я все пойму, тут просто необходима практика, – и он именно так овладел этим искусством. А мне стало очевидно, что Рука-Вестник был далеко не худшим наставником империи.
После нескольких напрасно потраченных часов Пепел предложил мне тренироваться самостоятельно, сказав, что, когда я смогу удерживать нити света до счета «тридцать», сообщить об этом ему.
– До тех пор любые тонкости, которым я попытался бы тебя научить, останутся тебе недоступны, – напоследок заявил он.
Пепел ушел, я сделал еще несколько попыток, а потом вернулся к бумажной работе. Закончив, я послал Джина к Алебастру с просьбой встретиться со мной в Зале Обильных напитков для вечерней трапезы.
Визит Пепла напомнил мне о необходимости поддерживать контакты внутри цитадели, не обращая внимания на то, как сильно меня раздражали мои коллеги. Я понимал, что, если я хотел создать свой собственный путь, мне требовалось рассеять их подозрения прямо сейчас, пока я еще не готов порвать с империей.
Алебастр принял мое приглашение. Хотя никто из нас не стал приносить извинений за спор, который возник во время нашей последней встречи, мы хорошо провели время, обсуждая последнее собрание придворных поэтов, которое невеста прислала Алебастру вместе с обычными письмами. Разговор шел о любви и страсти, что лишь усилило боль у меня в груди, – проникающая рана, которую я нанес себе и Атар. Я попытался получить гораздо больше, чем она могла дать.
В следующую полную луну – четвертую с тех пор, как мы встретились с Атар возле Благословенного Оазиса, – я покинул цитадель через ворота для слуг и в одиночестве направился в Долину Правителей. Когда я вышел из катакомб, музыка танца уже отражалась от стен долины. Я занял место в круге и стал наблюдать, как Атар вращалась в танце, которого я еще не видел. Ее грациозные движения переходили из одной позиции в другую, наполненные печалью, гневом и изяществом. Я опустился на песок, прижал колени к груди и смотрел на нее, поглощенный глубиной чувств, которые она показывала одним лишь поворотом тела.
Как я мог подумать, что такая женщина могла меня полюбить?
Лидер своего народа, повелительница ветра и танца. Женщина, которая могла быть капитаном самого быстрого и изящного парусника во всем флоте говорящих-с-ветром, если бы захотела. И я, чужак, Глупый-Пес, слуга ее врагов, не знающий своего места в мире.
Тень закрыла от меня луну, и с негромким стоном, оберегая одно колено, Катиз опустился на песок рядом со мной.
– Атар не была уверена, что ты вернешься, – сказал он.
– А она этого хотела? – спросил я, чувствуя, как что-то сжалось у меня в груди.
– Думаю, она надеялась, – ответил Катиз.
Он сжал мое плечо большой мозолистой рукой.
Слабое пламя свечи загорелось в моей груди, но вместе с ним появился новый страх.
– Она отвергла меня – и была права.
– Я полагаю, она боится не меньше тебя, – сказал Катиз.
Я с недоумением посмотрел на него, но не увидел насмешки на его загорелом лице.
– В твою первую ночь здесь ты танцевал для нас. Ты показал нам свою магию, сиенцы могли бы тебя за это убить. – Он сжал мое плечо, потом отпустил, выпрямил спину и сложил руки на могучей груди. – Вот почему я тебе поверил, призывающий-огонь. Ты еще не нашел способа сражаться с ними, но показал себя нам и помог. Этого достаточно. Для начала. – Он с улыбкой посмотрел на меня. – Атар сказала мне, что ты хочешь научиться танцу говорящего-с-ветром.
Я расправил плечи.
– А ты готов меня учить? – спросил я.
– Да, – сказал Катиз. – Но не сегодня. Круг нужен для выражения, а не учебы. Какой танец ты станцуешь нам, призывающий-огонь?
Дрожь пробежала по моей спине, когда Атар призвала ветер и позволила ему развернуть шарфы. Они вращались вокруг нее, точно летающие змеи, соединенные воедино, а потом разорвались, чтобы каждый последовал своему спиральному, стремительному пути.
– Я сожалею, – ответил я. – Не знаю, есть ли сейчас во мне танец.
– Есть, – возразил Катиз и кивнул в сторону Атар. – Как у нее. Тебе следовало бы видеть ее в последнюю неделю, с неизменно поникшими плечами и грустным выражением лица. Даже Шазир старалась не попадаться на ее пути. Однако Атар пришла, она танцует и открывает нам правду. Ты также пришел в круг и должен танцевать.
Он встал и протянул мне руку. Я взял ее, еще не зная, какой танец буду исполнять, но не хотел его оскорбить, ведь я пришел в круг, собираясь смотреть, не предлагая ничего взамен. Атар закончила танец, когда мы подошли к кругу. Она посмотрела мне в глаза, а потом отвела взгляд.
Мне очень хотелось заговорить с ней, заверить, сказать, что, пусть она не испытывала таких же чувств, как я, у меня не было ни малейшего желания приносить в жертву нашу дружбу, чтобы избавить от боли свое сердце. Быть может, я видел эхо бабушкиной ярости в Атар, в жесткой линии ее плеч, безупречной защите своей культуры и народа, – я восхищался ею в гораздо большей степени, чем желал.
Была ли это та правда, которую я мог выразить в танце?
Подошла моя очередь. Я и сам не знал, какой танец буду танцевать, но решение пришло, когда я шел в центр круга.
Я начал с Железного танца, первой строки поэмы, которую напишу шагами и жестами, вспоминая день нашей встречи и первую ночь дружбы. Затем в том же порядке, в котором она меня учила, вплел элементы танцев Ан-Забата, делая по дюжине шагов из каждого, пересказывая историю времени, проведенного нами вместе. Свободные, широкие движения писца. Повороты и обратные шаги торговца, выполненные на цыпочках. Точность прыжков солдата. И напоследок ее танец сегодняшней ночью – насколько я смог его воспроизвести, ведь я видел его только однажды и издалека, – с эхом красоты и печали, что оказались мне подвластны. Но вместо шарфов я танцевал с переплетавшимися линиями огня, что поднимались высоко вверх, сверкая и тускнея на фоне ночи. И вслед за светом и моей магией по моей спине стекал холод, а ветер извивался, чтобы наполнить шарфы с серебряным узором.
– Ты танцуешь неправильно, – сказала Атар.
Она схватила мои запястья, придала пальцам нужную форму и снова начала танцевать.
– Следуй за моими шагами, – сказала она; я так и сделал, хотя мне было далеко до ее грации и уверенности. Ее ветер поднимался и слабел, вовлекая шарфы в танец. Мой огонь летел им навстречу, обвивал, создавая двойную спираль ветра, шелка и пламени, что вращалась вокруг нас, наполняя ночь теплом и цветом.
– Однажды Найэн позовет тебя домой, – сказала она без тени усталости в голосе. – Там твое место и твоя война.
– Однажды, – задыхаясь, ответил я. – Но не сегодня.
Она обдумывала мои слова, когда танец развел нас в стороны, а потом снова объединил, и часть печали ушла из ее шагов.
– В таком случае, я могу обещать тебе только сегодня, – сказала она.
– Этого достаточно. – Сердце сжалось у меня в груди – не только от усталости. – Более чем достаточно.
Ее рука метнулась вперед, схватила мою и притянула меня к себе. Мир наполнился запахами лаванды, пота и меда, а потом я ощутил мягкое прикосновение ее губ. Шарфы опустились и накрыли нас, спрятав от круга на момент нашей близости, ведь его могли разделить только мы.
– Значит, сегодня, – прошептала она. – И с надеждой на завтра.
Ночью, когда танцоры напились из чаши Катиза и вернулись в город, он, Атар и я остались. Я следовал шагам, которые он мне показывал, но мои ноги отказывались отрываться от земли, а размашистые движения рук казались неточными и бесполезными. Железный танец научил меня укреплять центр тела, но призыв ветра требовал плавного, непринужденного движения, а Катиз отказывался говорить о магии, пока я не овладел шагами.
Луна уже начала клониться к горизонту, когда я в очередной раз ошибся, делая начальные шаги Танца говорящего-с-ветром, и Катиз объявил с огромным разочарованием, что первый урок закончен. После чего исчез в туннеле, который вел обратно в город. Я в изнеможении повалился на песок, позволив прохладному предрассветному ветру охладить пот на моем лбу.
– Это требует времени, – сказала Атар и легла рядом со мной. – И очень длительных тренировок. Я помогу тебе овладеть этим танцем.
– Спасибо тебе, – сказал я.
Она пожала плечами.
– Мой долг танцовщицы-ветра передавать знание.
– И не только за это, – сказал я, стараясь отыскать правильные слова, что частенько, как ни с кем другим, делал в ее присутствии, – быть может, знак не только того, что я придавал огромное значение тому, что она обо мне думала, но и как хорошо меня понимала. Я так мало времени провел в своей жизни, пытаясь говорить правду. Даже с Иволгой нас постоянно окружал лес лжи. – Ты не должна танцевать со мной.