Лицо солдата покраснело. Она откинулся на спинку стула и посмотрел на своих спутников.
– Вы слышали? Мое дыхание пахнет мочой! Ха! Ты смешной, доктор. Интересно, будет ли он веселиться, когда мы с ним закончим.
– Хватит, – сказал я, используя командный голос, которому научился, когда вел за собой солдат в Железном городе.
На мгновение солдат удивился, а потом переключил внимание на меня.
– Кто это? Твой телохранитель? Неужели он собрался сражаться со всеми нами? – И он вновь бросил неуверенный взгляд на своих спутников.
– Прекрати, Резак, в последний раз тебе говорю, – проворчал один из солдат.
– Вы позволите ублюдку оскорблять имперские легионы? – спросил Резак, делая возмущенный вид.
– Ты не легион, – сказал я, устав от его глупости. – Ты дорожный патруль. Ты ниже, чем солдат гарнизона. Они хотя бы каждый день получают горячую пищу и кровать. А теперь оставь нас в покое.
Лицо Резака из красного стало пурпурным. Он размахнулся, собираясь меня ударить, и я поднял руки, чтобы защититься. Глупая ошибка. Резак замер и посмотрел на мои ладони широко раскрытыми глазами.
– На нем отметки ведьмака! – рявкнул удивленный Резак. – И шрам на… Парни! Это Порезанная Рука!
После его слов атмосфера в комнате снова изменилась. Скрытое напряжение между найэни и сиенцами превратилось в открытое противостояние между солдатами, Доктором Шо и мной.
Солдаты потянулись к мечам, а Резак схватил меня за запястье мозолистой рукой.
– Бегите за капитаном! – крикнул кто-то.
Мир сузился, тысяча возможных вариантов, которыми могла завершиться эта ночь, исчезли, и я принял судьбоносное решение, которое показалось мне правильным, хотя мной двигала слепая паника.
Я направил копье ветра в глаз Резака. Он упал на стол, а я вскочил на ноги; сиенские солдаты встревоженно закричали, найэни заметно испугались.
– Проклятье, что ты делаешь? – услышал я крик Доктора Шо.
Я побежал через зал, танцуя вместе с ветром, как делала Шазир, убивая за нее и за тех людей в Ан-Забате, Найэне и Тоа-Алоне, чьи жизни были уничтожены жадными руками империи. За моего деда, который погиб прежде, чем я успел его узнать, и бабушку, и мать, вынужденную отказаться от достоинства ради безопасности. Солдаты в общем доме превратились в символ империи, и я начал им мстить.
Вонь крови и внутренностей смешалась с приятными запахами рагу в отвратительный букет. Когда я добрался до двери, дюжина солдат осталась у меня за спиной. Еще восемь стояли передо мной с обнаженными мечами и искаженными ужасом лицами. Я остановился, клинки ветра вращались в моих руках. В наступившей тишине до меня дошел ужас совершенного мной, а Доктор Шо переходил от одного трупа к другому, щупал пульс и тихонько бормотал ругательства.
Всего их было двадцать четыре человека, считая капитана и его заместителя, который отправился с ним в магистрат. Осталось еще двое.
Дверь за моей спиной распахнулась, и появился мужчина в мантии судьи. Я увидел знакомые веснушки на его щеках.
Чистая-Река побледнел, глядя на бойню, которую я учинил, но сразу же встал между мной и своими людьми. За ним появился капитан, однако жест судьи заставил его отступить назад.
Мы смотрели друг на друга, двое мужчин, чьи жизни пересеклись на короткое время в молодости. Он перестал быть худым юношей, который угрожал раскрыть обо мне правду. Его веснушки украшали округлившиеся щеки, а тщательно ухоженная густая рыжая борода обрамляла рот. Он был одет в шелка, а я – в крестьянскую одежду, испачканную после долгого путешествия. Он не стал злорадствовать или комментировать мою утрату власти. Однако я чувствовал желание объяснить, как тот, кто показал лучшие результаты на экзаменах, превратился в грязного бродягу.
– Что ты творишь, Ольха? – резко спросил Чистая-Река, узнав меня скорее по репутации, чем по внешнему виду, тут я был уверен. – Зачем ты сюда пришел?
Несколько найэни осторожно двигались в сторону двери, – они были напуганы не меньше, чем сиенцы, и я понял, что мне придется убить всех, чтобы помешать слухам об этой бойне распространиться.
Но даже в таком случае через некоторое время сюда заглянет путешественник или патруль, рассчитывая найти теплый общий дом, и очень скоро Голос Золотой-Зяблик все узнает.
Я шел по краю скалы и слишком расслабился – и вот теперь падал.
– Ты неплохо устроился, – сказал я, стараясь выиграть время, пока мой разум искал пути к спасению, не проливая больше крови. – Когда-нибудь я спрошу, как тебе удалось получить должность в Найэне.
– У нас никогда не будет такого разговора, – сказал Чистая-Река. – Ты убийца и предатель. Тебе следовало послушать меня тогда. История о кошке с пятью пальцами стала пророчеством. Они узнали о твоей тайне, как я тебя и предупреждал.
– Дай мне уйти, – сказал я, – и тогда больше никто не погибнет.
– Я знаю, что ты способен убить всех мужчин, женщин и детей, а также солдат и горожан, если пожелаешь, – ответил Чистая-Река. – Но я не думаю, что ты этого хочешь.
– В этом нет необходимости. Мне нужно лишь пройти мимо тебя, – сказал я. – Горожане не станут меня преследовать. Я им не враг. Отпусти меня, Чистая-Река, и я сохраню вам всем жизнь.
– Ты осмеливаешься угрожать судье империи? – закричал капитан, но дрожавшая рука выдала его страх. – Ваше превосходительство, перед нами Порезанная Рука. Мы будем опозорены, если отпустим его на свободу!
Чистая-Река сделал успокаивающий вдох. Дождь и ветер шумели у него за спиной, за распахнутой дверью. В эти безумные мгновения, пока мы стояли перед пропастью насилия, я почувствовал зависть к его мирной жизни, к месту, где найэни и сиенцы могли жить бок о бок, постепенно понимать друг друга, видеть что-то человеческое в тех, кого прежде считали врагами. Если бы империей управляли такие люди, как Чистая-Река, не было бы нужды в восстании, не пришлось бы уничтожать обелиски в Ан-Забате и Иволга не умер бы под дождем после пыток.
Мысль, которую Атар назвала бы глупой и слишком оптимистичной.
Я услышал, как Доктор Шо выругался и выпрямился после осмотра последнего тела.
– Что ты сделал с должностью, которую украл у меня? – спросил Чистая-Река. – Уничтожил чужой город. Обратил недовольство императора на наш дом. Принес насилие в мирное место. Ты не заслуживаешь свободы, как не заслуживал носить тетраграмму.
– Я ее заслужил, – ответил я. – И получил по праву. Но я ее не хотел и зря не послушался твоего совета – как сейчас ты должен последовать моему, если хочешь, чтобы насилие прекратилось.
Чистая-Река посмотрел на меня недоверчиво и возмущенно, однако я увидел, что он прикидывал, удастся ли ему меня остановить и уцелеть. Во времена нашей молодости он был готов лгать и манипулировать, чтобы пробиться к власти, забыв о чести ради прагматизма.
Я считал, что он поступит так же и сейчас.
– Нет нужды еще кому-то умирать сегодня, – твердо сказал он, затем шагнул в сторону и показал, что капитан и его люди должны поступить так же.
– Уходи, Ольха.
– Что делать с доктором? – спросил капитан. – Они вместе шли по дороге.
– Доктор не имеет никакого отношения к убийствам, – сказал я. – Нет нужды изгонять и его.
– Да, так и есть, – сказал Доктор Шо, закинул на плечи сумку и подошел ко мне, но даже не посмотрел в мою сторону. – Я пришел вместе с тобой. Ты думаешь, друзья мертвецов это забудут?
– Если он останется, толпа либо его убьет, либо покончит с нами обоими, если я его не казню, – сказал Чистая-Река. – Полагаю, ты бы этого не хотел. Он уйдет вместе с тобой.
– Есть еще кое-что, – сказал я и подошел к камину, где лежала собака, которая явно нервничала, скулила и пыталась встать.
Я поднял пса на руки. Мы забрали наши плащи, не спуская глаз с обнаженных клинков в руках солдат. Знали ли они, как легко они могли перерезать мне горло? Я не сомневался, что они пытались понять, способна ли сталь причинить вред человеку, чьим мечом был ветер.
– Из-за собаки, – пробормотал Доктор Шо, и мы вышли под дождь.
Глава 25. Женщина из костей
У нас за спиной гремел гром и вспыхивали молнии. Я вздрогнул, опасаясь боевой магии, но это была всего лишь буря. Пес дергался в моих руках. Хотя промокшая повязка уже соскользнула за те два дня, что он провел с нами, его раны больше не кровоточили.
Мы не отдыхали с того момента, как покинули Нору, и все это время буря не прекращалась. Деревья трещали и гнулись на ветру, который угрожающе завывал. Доктор Шо шагал сквозь дождь впереди меня, на границе колонны вращавшихся ветров, призванных мной, чтобы нас защитить. И хотя удерживать заклинание было гораздо легче, чем его создать, оно отнимало силы, и я дрожал от фантомного холода. Как плоть выталкивает шип, так узор мира сопротивлялся созданному мной ветру.
По крайней мере, теперь я не боялся оставить след в мире.
Если какая-то Рука почувствует мою магию и захочет выйти в бурю, чтобы нас преследовать, так тому и быть. Они в любом случае придут за мной после того, что я сделал.
Образы измазанных в крови столов, конечностей, разбросанных по полу, как скошенный бамбук, были начертаны красным под моими веками. Стоило мне моргнуть, как я тут же возвращался в общий дом.
Я видел так много насилия за свою короткую жизнь, что дотянуться до него было совсем нетрудно, словно человеческий разум его искал под слоем осознанных мыслей. Однако он решал лишь немногие проблемы, вызывая столько боли.
Я поскользнулся. Из-за тяжести собаки мне не удалось сохранить равновесие, и я упал на мокрые камни мостовой. Заклинание вышло из-под контроля, и ветер набросился на меня с новой яростью. Усталость, с которой я сражался всю ночь, навалилась на меня, не давая подняться на ноги.
Теплый язык лизнул мой подбородок. Упав, я уронил пса, и он старательно стал вылизывать мое лицо, устроившись рядом. Я поднялся на ноги и потрогал бок, проверяя, не сломаны ли ребра. Пес прижался к моей ноге.