Потом легенды рассказывали, будто бы я повернул в конюшни, чтобы их вычистить, русла аж двух рек. Но в этом случае легенды, как всегда, привирают. Незачем было устраивать такие сложности. Вполне хватило одного средней величины пруда.
Поток, вырвавшись наружу, застал меня врасплох и чуть не унес, но я успел ухватиться рукой за ветку дерева и повис на нем.
Вода неслась по узкому оврагу, неся вывернутые кусты, камни и поваленные деревья. Но с полной силой вода разгулялась лишь спустя полчаса, когда, подмытая ею, упала большая часть стены. К тому времени сторож заметил беду и поднял с постели самого Авгия с помощниками. Они стояли у конюшен, обсуждая планы постройки другой дамбы, когда их смыло водой. Хозяина и еще нескольких, вопящих и ругающихся на чем свет стоит, захлестнуло водой, густо смешанной с жидким навозом. Вода подмыла и каменные стены, и когда она наконец схлынула, стало видно, что стойл осталось куда меньше, чем прежде.
Зато все стойла были чистыми.
Конечно, люди, полностью поглощенные борьбой с этой напастью, совершенно не могли связать ее с парой приблудных работников. Каменные блоки, для перевозки которых нужно было несколько мастодонтов, да еще и плетьми их надо было подгонять, были смыты, как саманные кирпичи. Эту беду объясняли то землетрясением, то немилостью богов.
Некоторое время мы с Энкидом смотрели на забаву с высокого места неподалеку от разрушенной дамбы. Затем мы ушли. Кровь все еще бурлила в моих жилах, и на сей раз я пошел по тропинке к большому дому, не особенно тревожась о том, что нам кто-нибудь может помешать. Нам никого не попалось по дороге. Откуда-то выскочили две большие собаки, но зверюги, которые при других обстоятельствах яростно преследовали бы нас, сейчас, захваченные общей тревогой, с воем пронеслись мимо.
Мы пошли вперед и через несколько минут вошли в дом через заднюю дверь, беспечно оставленную нараспашку. В очаге горел огонь, и в его свете мы увидели, что на кухне больше никого нет.
– Гляди, Гер! – Энкид по запаху нашел свежевыпеченный хлеб. Там было еще много другой хорошей еды, куда лучшей, чем Авгий давал своим работникам. Мы подкрепились.
Любопытный Энкид с полусъеденным куском хлеба в руке толкнул дверь в соседнюю комнату, которая оказалась набитой охотничьим оружием. Авгий или кто-то из его домочадцев явно любил охоту. Там был и мой лук. Он стоял у стены, и я решил, что в качестве платы за нелегкий двухдневный труд я могу прихватить и новую тетиву. Я довольно легко согнул лук Амфитриона, а Энкид надел петлю тетивы на его конец.
Вдруг я увидел, как он замер, и поднял взгляд. В дверях стояла та самая девушка, имени которой я до сих пор не знал. На сей раз она была в тонком покрывале, которым обернулась, когда встала с постели. В этом одеянии – точнее, почти без него – она казалась еще моложе.
– Почему вы здесь? – быстро зашептала она. – Он же насмерть вас запорет, если найдет тут! Хорошо, что потоп случился. Вы должны уже быть в пути! Воспользуйтесь удачей, которую посылают вам боги!
– Мы идем, – сказал я. – Мы уже ушли. Мы уже за дверьми.
– Да мы уже две минуты как ушли, – добавил Энкид.
Я чуть помедлил, а затем вдруг выпалил:
– Хочешь, пойдем с нами?
Что-то вспыхнуло в ее глазах, и на мгновение мне показалось, что она готова принять мое наглое предложение. Но она покачала головой.
– Не поможет. Они пустятся за вами следом и обязательно убьют вас, если я убегу с вами. Идите быстрее, со мной ничего не случится. Я все равно скоро возвращаюсь домой.
Повинуясь внезапному порыву, я сделал к ней два быстрых шага и прежде, чем она успела увернуться, обнял ее и поцеловал. Она застыла и в последний момент отдернула голову, так что мои губы лишь скользнули по ее щеке.
Минутой позже мы с Энкидом снова шагали по дороге, сытые и невредимые.
Глава 6Сражение в топях
Те самые пресловутые собаки так и не появились, да и вообще никакой погони не было. Наверное, благородному Авгию было не до двух сбежавших работников. У него и без нас дел было по горло, да и не связывал он разрушение дамбы и даже исчезновение своего замечательного нового лука с нашим побегом.
Еще пара недель в дороге – и вот уже и осень. Летнее тепло быстро уходило, цвет листвы менялся прямо на глазах.
Иногда мы с Энкидом пытались подсчитать, сколько же миль мы прошагали с того дня, как покинули родной дом. Но особой нужды в таких подсчетах не было, и беспокоило это меня лишь тогда, когда в памяти моей вставал образ Меганы. Я думал о ее ясных глазах, теплом щедром теле и жалел, что я отправился на поиски приключений, не успев хотя бы раз еще возлечь с ней или хотя бы поговорить.
Чем ближе мы с Энкидом подходили к топям, где, по слухам, было логово гидры, тем невероятнее становились рассказы о ее прожорливости и злобности. Нам рассказывали, что чудовище могло сожрать на месте целую отару овец или стадо скота и закусить тем, кому хватит дури защищать свое добро. Меня больше всего поражало, какой ужас наводила эта тварь на тех, кто никогда и не видел ее, – некоторые из местных жителей клялись, что даже ее смрад смертоносен.
Говорили, что она ростом со слона, а то и больше – при этих словах я мудро кивал, хотя в то время и понятия не имел о том, каков из себя слон. Самое меньшее количество голов, которым награждали гидру, было девять. Все сходились в том, что средняя голова бессмертна, хотя я не представлял себе, как это можно проверить иначе, чем отрубив эту самую голову и посмотрев, как она издыхает.
Наш странный гость в пастушьем лагере рассказывал нам, а большинство местных это подтверждали, что тварюга и вправду была отродьем Тифона, жуткого титана, и Ехидны, у которой тело женщины и змеиный хвост.
Не то чтобы мы всему этому верили. Мы были юны, но все же не настолько. Я сказал Энкиду, что тут правды, наверное, на треть. Трудность была в том, что мы не знали, на какую именно треть. И мы все спешили вперед.
Ночи становились холоднее, и поскольку мы с моим спутником были столь щедро вознаграждены за тяжкий труд в конюшнях, мы порой платили за ночлег на постоялом дворе или в каком-нибудь доме и спали под крышей.
Как-то раз вечером на таком постоялом дворе мне снова довелось услышать рассказ о гидре и о ее родителях. Мы только что вошли в общую залу, как раз когда один из местных говорил:
– Хотелось бы мне знать – где у нее кончается женская кожа и начинается чешуя? Или в этом роде. Наверное, где-то возле чресел, и вопрос этот не праздный. В смысле, с точки зрения Тифона.
Как всегда, когда доводилось узнать еще какой-нибудь обрывок сведений, я спросил:
– Так ты видел чудовище? Где? Как давно?
– Видел? О да, видел. Если бы ты видел гидру, то больше ты ничего бы уже не видел.
И это были самые ценные сведения из того, что нам удалось добыть.
Когда мы прошли через одну совершенно покинутую деревню, затем через другую, мы поняли, что приближаемся к цели. Все опустевшие дома были целыми, обстановка внутри тоже была невредимой. И, поразмыслив, я решил, что это самое зловещее предупреждение, нежели все байки о кровожадности чудовища.
Проведя сравнительно неплохо ночь в одном из таких домов, мы вышли свежим утром в дорогу и увидели хорошо одетого, солидного местного жителя, катившего по дороге тележку. Рядом с ним шла женщина, которая наверняка была его женой, а рядом шли двое детишек. Они явно уходили из дома, ведя за собой остатки своих стад – пару овец.
Когда земледелец увидел нас, он отпустил ручки тележки и отер пот.
– Вы не здешние, что ли? – спросил он нас, когда мы подошли ближе. Его речь звучала странновато на наш слух. Хотя он говорил и на понятном нам языке, стало ясно, как далеко забрались мы от дома.
– Нет, господин, – кивнул я. – Мы не здешние.
Мужчина продолжал:
– Предупреждаю вас, вы идете по опасной дороге. Если хотите вернуться в родной дом, идите в другую сторону.
Я покачал головой.
– Если эта дорога ведет к гидре, – сказал я, – то нам туда.
У мужчины глаза на лоб полезли.
– И что вы будете делать, когда отыщете тварь?
Я помолчал, раздумывая над ответом.
– Думаю, я ее подою, – сказал я наконец. – Я слышал, что сыр из молока гидры весьма ценится у торговцев.
– А я ее убью, – встрял Энкид. Он согнул свою костлявую руку и, нахмурившись, окинул критическим взглядом едва заметные мускулы.
Женщина лишь устало взглянула на нас и побрела дальше, потянув за собой детишек. Но мужчина не сводил с нас широко открытых глаз. Несколько мгновений он молчал. Похоже, мы наткнулись на людей, которые все воспринимали всерьез, пусть даже самую невероятную чепуху. Наконец он умудрился заговорить:
– А как же вы собираетесь это сделать?
– Придумаем что-нибудь, – заверил его я.
– Вы спятили! Ваши родители никогда вам не говорили, что вы оба – полные дураки?
– Да они все время нам это говорили, – сказал мой спутник. – Да только мы их не слушали.
Энкид с удовольствием еще бы пообщался с обалдевшим встречным, но я сгорал от нетерпения, и потому мы пошли дальше. Еще пару дней мы без толку бродили по краям топи, разве что сандалии Энкида утопили в глубокой грязи. Они были не на высокой подошве, как мои, но, к счастью, его собственные подошвы оказались жесткими, как бычья кожа.
Наконец, благодаря нашей настойчивости или чистой случайности, мы наткнулись на след, который и слепой бы заметил. На мой неопытный взгляд, тут кто-то волок в болото тушу побольше львиной. Энкид сразу же заявил, что никакой другой твари в подлунном или солнечном мире этот след принадлежать не может.
– Это след гидры! – заявил он и в возбуждении топнул босой ногой по грязи, забрызгав нас обоих.
– Откуда ты знаешь? – спросил я. – Ты же никогда ее прежде не видел.
– Ну и что? Я сейчас это вижу. Что еще-то может быть?
Тут он был прав. Мы пошли по следу. Какая бы тварь ни оставила этот чудовищный след, было легко понять, в какую сторону она ползла, судя по примятой траве. Мы медленно шли, глядя на поломанный подлесок и вывороченные корни. Я сжимал в руке палицу, будучи готовым в любой момент вступить в бой.