Я смотрел в другую сторону, когда пронзительный голос завопил:
– Сюда, девушки! Тут еще один из этой треклятой пиратской банды!
Послышались другие голоса, топот и треск в кустах. И вот уже девять крепких девушек стоят передо мной с оружием наготове.
– Ты права. Я-то думала, мы уже всех переловили, а тут еще один!
Все женщины были молоды, сильны и хорошо вооружены. Все они носили нечто вроде коротких рубах, сандалии, что-то вроде перевязи охватывало правую грудь и плоский участок на месте выжженной левой.
Я грустно смотрел на одногрудых воительниц, на их копья и стрелы. Все они были быстры, вряд ли я смог бы обогнать даже самую медлительную из них. У многих были луки, у каждой – маленький щит в виде полумесяца, покрытого золотой краской, и меч. То, что я сам бросил палицу, не дало им зарубить меня на месте. Я подумал, что оружие я потом верну, а отсутствие его – всего лишь временное неудобство.
Начальница отряда снова рявкнула:
– Еще один пират, чтоб его! Уж мы знаем, как с вашим братом разобраться!
– Надеюсь, госпожа, – заверил я ее. – Но у меня есть сомнения.
Поразмыслив хорошенько, я вряд ли мог винить их за эту ошибку. Если я не пират, то где мое судно? Да и видом я походил, скорее, на пирата, чем на купца. Я не пытался развеять их заблуждения, поскольку они могли не поверить мне, если я расскажу всю правду как есть.
Как и следовало ожидать, я приготовился воспрепятствовать любым попыткам отнять мою жизнь. Думаю, именно моя готовность противостоять их клинкам и заставила их помедлить.
Подняв обе руки, что, как я думал, будет принято за миролюбивый жест, я сказал:
– Я рад буду сдаться вам в плен.
– Да? Как мило с твоей стороны!
– Раз уж я ваш пленник, то вы вроде бы должны накормить меня.
– Да мы тебя повесим прямо на месте! – тут же решила ее помощница. Я так понял, что это случилось с последним пиратом, который попался им и оказал сопротивление.
Они, конечно же, сразу связали мне руки. Я решил, что им будет проще со мной разговаривать, если я буду беспомощен, – увы, они обращали внимание на мои миролюбивые протесты не больше, чем прежде, когда я еще не был связан.
Они посадили меня на спину флегматичного верблюда, которого они использовали как вьючное животное, набросили веревку на сук дерева и накинули мне на шею петлю.
Но когда они погнали животное вперед, результат их разочаровал. Я, конечно, повис, как они того и хотели, но даже слабейшего напряжения моих шейных мышц хватило, чтобы я мог свободно дышать и даже объяснять им, почему они должны свободно пропустить меня через их земли. Женщины не то чтобы слушали меня, но они все же обрезали веревку и свернули ее, готовые снова все повторить, как только прибывшая в тот момент старшая амазонка отдаст приказ.
Пока старшая выслушивала отчет начальницы разъезда, я снова начал беспокоиться о судьбе Аполлона. Но я не знал, разбилась ли его летучая колесница или приземлилась, и где. Возможно, в сотнях миль отсюда.
Мои надежды на возможность призвать «Небесную ладью» окрепли. Меня обрадовала новость, что пираты смогли пристать в нескольких милях отсюда – стало быть, я могу надеяться, что моя маленькая лодочка сможет подойти еще ближе. Как только «Небесная ладья» подойдет ко мне настолько близко, как дух только сможет ее подвести, она затаится здесь и будет ждать, пока дух не найдет меня и не укажет мне путь к спасению. Но я не знал, сколько пройдет времени прежде, чем магическое суденышко сумеет ко мне подойти.
И только сейчас, впервые они меня хорошенько обыскали, но не нашли никакого другого оружия, ни награбленных сокровищ.
Старшая хмыкнула с отвращением, не найдя у меня ничего такого, что можно было бы поставить мне в вину.
– Вы выбрасываете орудия своего ремесла, как только начинает пахнуть жареным. Но тебе это не поможет.
После коротких переговоров между старшими они решили оставить меня в живых, чтобы царица могла меня допросить.
Они еще обсуждали, не надо ли меня связать и тащить за лошадью, но мне эта затея что-то не понравилась, я вцепился в ствол, и оторвать меня не смогли. Меня колотили и били древками копий, рукоятками мечей – но ничто не помогало.
Одна амазонка приготовилась было отрубить мне руки, но старшая приказала:
– Отстань от него! Проще будет доставить его к царице целиком, а не по частям.
От сопротивления меня удерживало отнюдь не то, что меня взяли в плен женщины, я просто не хотел воевать с целым народом. Ведь в этом случае я в конце концов точно проиграю.
После нескольких минут бесполезных усилий оторвать меня от дерева женщины начали потихоньку подумывать, не бог ли я.
У меня создалось впечатление, что мужчин-богов тут любят не больше, чем мужчин-смертных.
Одна амазонка, тяжело дыша, попятилась.
– Если он бог, то почему он не сказал? – спросила она одну из своих товарок.
– Просто отведите меня к вашей царице, – терпеливо продолжал настаивать я.
– Заткнись! Я сначала башку тебе отрублю, а потом уж к царице отнесу!
– Не отрубишь. Не сможешь. А если и отрубишь, то я оскорблю твою царицу тем, что не стану отвечать на ее вопросы.
Некоторые говорили, что я чокнутый, другие – что я бог, третьи были готовы меня сначала пристукнуть, а потом уже разбираться, кто я такой.
Снова возникла угроза драки. Одну-двух женщин я мог одолеть без всякого вреда для них, как Гектора троянского. Но кто-нибудь да пострадает в общей свалке, когда будут размахивать оружием.
Постепенно их ругань начала меня раздражать. Я сказал:
– Я прежде не убивал женщин, но, думаю, убить вас не труднее мужчин. – И громко пожалел, что бросил палицу.
Когда они оставили попытки оторвать меня от дерева, я сам отпустил его и стоял, разминая руки и ноги в ожидании следующего приказа их старшей. К счастью, она оказалась женщиной разумной.
Глава 20Амазонки
Вскоре я пришел к выводу, что земля, где правила царица Моктода, не могла быть большой. Когда мы добрались до столицы женского царства, она показалась мне на удивление маленькой, а сам царский дворец был не больше средненькой крепостцы. К счастью, весть о моем пленении уже достигла слуха царицы, и ей хотелось на меня посмотреть. Когда я наконец предстал перед ней после того, как несколько дней провел под стражей, она окинула меня с ног до головы взглядом, полным презрения и недоумения. Руки мои по-прежнему были свободны, и ей это, несомненно, показалось странным. Кроме прочего, женщины, приведшие меня, рассказывали ей, что я произвожу куда большее впечатление, чем можно судить по моему виду, и все же царица, естественно, никак этого не могла понять.
Она явно только что пришла после воинских упражнений или, подумал я, вернулась после очередного похода против пиратской шайки. Она стояла передо мной во всеоружии – со стальным мечом, с деревянным щитом, покрытым кожей и окованным бронзой, и в великолепном шлеме. Я был уверен, что он был не так тяжел, как некоторые хорошие шлемы, которые мне доводилось видеть, в первую очередь шлем Амфитриона, и другие, сработанные из железа. Но этот был еще и настолько красив, что в сражении его вид мог просто подавлять соперника.
Рост царицы, ее явная сила и прежде всего ее стать убедили меня в том, что она превосходит многих воинов-мужчин, которых мне доводилось видеть в жизни.
Моктода не носила перевязи на груди, и я увидел, что там, где должна была быть левая грудь, слабо белел старый шрам, такой незаметный и сморщенный, что я вполне поверил, что он мог быть получен еще в детстве. Правая ее грудь была полной и крепкой.
– Почему вы его не связали? – наконец резко спросила она. У нее был сильный голос, под стать всему ее облику. Начальница разъезда прокашлялась и сказала:
– Он слишком протестовал, царица, когда мы попытались это сделать. Пока мы не оставили попыток его связать, он не хотел с нами идти…
– Значит, говорите, протестовал? И вы вежливо попросили его следовать за вами?
Моя бывшая противница как-то увяла. Мне было почти жаль ее. Она сказала:
– На самом деле нам пришлось сражаться с ним, госпожа.
– Почти десятку? Не думаю, что это была схватка – ни на одной из вас нет ран.
Младшая из начальниц беспомощно развела руками.
– Госпожа, он очень… силен.
Царица подняла брови, словно ей не в новинку было решать странные проблемы и она точно так же разберется и с этой, как с остальными.
– Очень силен, – почти шепотом повторила она, словно заклинание. Затем Моктода посмотрела на меня и царственно поманила пальцем. – Встань передо мной, чужестранец, – приказала она. – Как тебя зовут?
Я повиновался.
– Я Геракл, царица. Геракл из Кадмеи. – Я сразу же понял, что мое имя ничего ей не говорит, так что со славой в этом краю у меня проблем не будет. Моктода, внимательно глядя на меня пронзительно-синими глазами из-под стального шлема, была на дюйм, а то и два выше меня. Обычно люди считают рост преимуществом. Но я зачастую не принимаю всерьез такую точку зрения.
Царица сказала:
– Мои воительницы считают тебя могучим бойцом. Они сказали, что у тебя была палица. Ты выбил ею мечи из их рук или как?
Одна из воительниц держала на сильном плече мою дубину.
Я покачал головой.
– Царица, я сам бросил палицу, встретившись с твоими воительницами. Я даже был готов дать связать себе руки. Я не искусный воин. Я никогда не держал в руках меча и не убивал палицей человека.
– Но ты все же очень силен.
– Да, госпожа, это правда.
Царица медленно кивнула.
– Дайте ему меч и щит. Я хочу, чтобы он показал свою силу, что так поразила моих женщин. – Она обнажила меч. – Как думаешь, Геракл, тебе хватит сил, чтобы не дать себя убить?
– Я не боюсь за свою жизнь, царица.
– Тогда, может, научишься бояться, – отрезала царица. – Просто с тобой еще такого не бывало, вот ты и думаешь, что никогда не умрешь. Позволь тебя заверить, человека очень легко убить. Я часто доказывала это для собственного удовольствия.