Он вряд ли в эти дни ходил на работу. Он всегда ожидал возвращения Анубиса, как бы глупо тот ни умирал, как бы быстро ни возвращался, Сет терпеливо ожидал этого момента.
В этот раз тем более. Но Сет казался поразительно спокойным. И трезвым.
– Ты знаешь, что бедуин возвращается в пустыню после смерти? – спросил Сет. – Не важно, жил он в палатке или стал шейхом с виллой. После смерти его тело отдают пустыне, закапывают в обычную яму без памятников и надгробий. Они приходят из пустыни и уходят обратно в пустыню. Мне нравится этот обычай. Инпу тоже. Жаль, после настоящей смерти богов не остаётся тел. Но даже для временной квартиры – это… неправильно.
– Прекрати, Сет. Надо подождать.
– Он не может вернуться. И я не могу его вернуть. У тебя есть идеи, что с этим делать?
Гадес покачал головой. Он не представлял и надеялся, что они драматизируют. Пусть нужно больше времени, но Геката не стала бы делать ничего необратимого.
– Я видел смерти тела, Аид. Я даже тебя убивал несколько раз собственными руками, когда возникала необходимость. Но здесь… иначе. По-другому. Яд с расчётом, чтобы он мучился. Удар исподтишка, грязный, не напрямую. Не сойтись в честном бою, не защититься. Я его не защитил.
Гадес молча протянул Сету бутылку, и тот взял её, хотя пить не стал. Он казался спокойным, но это было спокойствие выжженной земли, сквозь трещины которой видна бурлящая магма.
– Ему было больно, Аид. Очень больно. А я мог только смотреть.
За окном раскатисто прогрохотало, и Гадес подумал, интересно, может ли Сет вызвать бурю? Он не видел этого в таком прямом смысле… что не значило, что это не в силах Сета.
Гадес поднял бутылку, намереваясь отпить, когда раздался звонок в дверь.
– Ты кого-то ждёшь? – нахмурился Гадес.
Сет качнул головой. Нефтида рядом встрепенулась, Сет встал одним гибким движением, как пума, готовая ко всему. Он пружинисто шёл к двери, а Гадес за ним, так что отлично увидел, кто на пороге.
Геката стояла в тёмном плаще, с волосами, заплетёнными в хитрые косы, и губами цвета спелых ягод.
– Назови хоть одну причину, почему я должен пустить тебя и не убить прямо здесь.
– Половичок запачкаешь. И то, что я хочу сказать, важно для всех.
Сет медлил мгновение, а потом отошёл, приглашая Гекату. Какой бы ни была защита квартиры, она впускала тех, кого звал сам Сет. Идти против него на его территории в любом случае самоубийство.
За огромными панорамными окнами бушевала настоящая буря. Дождь стоял стеной, отчаянно бился в стёкла и скрывал город. Казалось, в мире больше нет никого, кроме них. Ничего, кроме этой сумрачной комнаты.
Нефтида уже сидела на диване, как и Гор, с удивлением рассматривающий гостью. Персефона привела Амона, он вцепился в спинку дивана, словно боялся её отпустить. Повернул голову в сторону Гекаты, наверняка ощущал её тёмную, клубящуюся силу, но не мог понять. Его взгляд остановился где-то за спиной Гекаты.
– Кто это? – нахмурился Амон.
– Моя устроившая бардак сестрица, – холодно произнесла Персефона.
Геката не ощущала себя неуютно. Из-под плаща виднелась тёмная юбка, которая шелестела в такт шагам, пока Геката проходила, чтобы по-хозяйски усесться в кресло. Гадес рядом с Сетом почти физически ощутил, как тот напрягся. Да и сам Гадес оставался наготове. Мысленно он позвал Цербера и через миг почувствовал, как голова добермана ткнулась в бедро.
Взгляд Гекаты остановился на Амоне:
– Мне жаль, что так вышло, солнечный бог. Она слишком хотела, чтобы тебе стало больно.
– Тиамат?
– Да.
– Ну, не она делала Ключ к мертвецам. Не сработало? Не вышло их выпустить?
Геката вздохнула:
– Я не пыталась выпустить мертвецов. Ключ работает в обе стороны. Я хотела запереть их.
– С чего бы?
– А вы разве не заметили? После Кроноса загробные царства разваливаются, это всего лишь вопрос времени, когда они рухнут. Я хотела Ключом запереть границы. Чтобы мертвецы не выбрались.
– Поэтому убила Анубиса? Не пришла к нам? – Амон чуть повернул голову, так что теперь казалось, его слепой взгляд смотрит прямо на Гекату. – И позволь напомнить, это ты выпустила Кроноса.
– Это был не мой план. Я всего лишь подчинялась. Неужели вы ещё не поняли? Это всегда была она. Тиамат.
Амон легко вёл разговор, и никто не протестовал, так что Гадес даже не сразу уловил, о чём говорит Геката.
– Подожди, – нахмурился он. – Тиамат? Хочешь сказать, всем руководила Тиамат? Зачем?
Задумчиво Геката уставилась на окна, и в её слова вплетался шелест дождя.
– Вы же помните, что Тиамат – это океан-хаос. Её стихия – это хаос. Она и есть хаос. Тот самый, что давно утратил почти всё человеческое. Возможно, она и хотела, чтобы Амон напомнил ей о жизни. Слушать солнечные сказки и вплетать это солнце в свои творения.
Гадес мало что понимал. Сет стоял напряжённым, Амон невозмутимым, а Гор хмурился. Одна Нефтида кивнула. Но её взгляд не был мягким, как обычно. Наоборот, твёрдым, жёстким. Она посмотрела в упор на Гекату:
– Тиамат хотела принести хаос в мир. Уничтожить его. И создать на обломках новый.
– Именно так, – кивнула Геката. – Она планирует снова стать верховной богиней, великой Матерью.
– Она умеет создавать, – тихо сказала Нефтида.
В нынешнее время Гадес часто забывал об этом, но он был достаточно молодым богом, как и многие другие. По сравнению с Тиамат, они дети в песочнице. Даже Амон на порядок моложе шумеров.
Некоторые полагали, Тиамат матерь всех богов. Она породила их из океана-хаоса, дала первые капли жизни, а потом уже начали появляться новые и новые ростки. Тиамат и некоторые подобные ей древние существа стояли у истоков.
Никто доподлинно не знал, так ли это, но одно оставалось точным: Тиамат умела создавать.
Единицы богов обладали похожими талантами, у подавляющего большинства силы оставались ровными и не особо выдающимися. Тиамат могла зачерпнуть энергию хаоса и породить из неё порядок, как полагали некоторые. Даже новых богов.
Безумный творец.
Если бы она хотела перекроить мир, то ей пришлось бы уничтожить бо́льшую часть старого. И миром для неё были вовсе не люди, их страны или города. Миром для неё были боги.
– А Кронос? – спросил Гадес.
– Всего лишь часть плана. Тот, кто запустит процесс разрушения. Тиамат даже не волновало, как быстро вы его победите и что с ним станет. Он разрушал загробные царства. Его смерть разрушала их. Хотя Тиамат надеялась, в этой войне поляжет больше богов.
Невольно Гадес вспомнил, что мысль о Тиамат Нефтида почуяла как раз у Кроноса. Они не могли понять почему, думали, он боялся, что Тиамат может его уничтожить… наверное, так и есть. Но Кронос был древним титаном. Он мог и понимать, что на самом деле за всем стоит.
– Хель, Фенрир, Посейдон, я, – перечислила Геката. – Всего лишь игрушки в руках Тиамат. Они не знали большей части её планов. Хель и Фенрир даже о самой Тиамат не знали. Она использовала их, чтобы посеять хаос. Оружие Трёх Богов отвлекало вас смертями и несло яд, чтобы использовать кровь и открыть Тартар. Но предназначенный Гадесу яд раз за разом перехватывал его египетский друг, Тиамат никак не могла предугадать что-то подобное. Кронос требовался ей, чтобы запустить процесс и царства мёртвых начали крошиться. Иначе до них не добраться.
– Безумие какое-то, – пробормотал Гор.
Разумеется, Геката его услышала и усмехнулась:
– Расчёт древнего существа. Уничтожить бо́льшую часть мира и построить на его обломках нечто новое. Она верит, что может создать более прекрасное.
– А мертвецы…
– Они – великая сила. Чистая энергия. Без этого сложно перекроить порядок. Даже Тиамат не сможет. Но раз за разом с мертвецами не выходило. А вы думали, они были нужны для открытия ворот Тартара? Так считали Хель и Посейдон. Но на самом деле для Тартара требовалась лишь кровь сыновей Кроноса. На которую и хотели воздействовать Оружием. Но вы его уничтожили, а Тиамат планировала казнить им неугодных.
– Значит, у Тиамат много сил, но не настолько, – ухватился за мысль Гадес.
– Поэтому она убила Кроноса сама и подхватила часть его сил. С мертвецами у неё будет достаточно мощи. Но они ей необходимы.
Даже если она врёт во всём остальном, Гадесу не нравилась мысль, что Тиамат могла захватить часть сил Кроноса. И нацелиться на царства мёртвых.
– А ты зачем с ней была, если всё так?
– Думала, смогу в нужный момент вмешаться в её планы. И она… – Геката замялась и посмотрела на Персефону. – Она попросту пригрозила, что иначе плохо придётся моей семье и тем, кого я люблю. Я должна была играть роль злодейки, чтобы вы ни о чём не догадывались.
– Ты была не слишком против.
– Я уговорила начать не с Подземного мира моей сестры, – Геката глянула на Амона. – Думаешь, почему Анубис так мучился от яда? Этого хотела Тиамат. Потому что он твой друг, солнечный бог. Она хотела причинить боль и тебе.
Амон побледнел и отшатнулся, он по-прежнему цеплялся за диван как за единственную опору.
– Я должна была использовать Ключ и открыть границу мёртвых, – продолжила Геката. – Но тут-то и решила воспользоваться шансом… закрыть границу. Сказать, что не вышло. Прийти к вам. Но Дуат и Анубис оказались связаны куда крепче. Я и вправду не смогла ничего сделать. Дуат защищает своего принца. А он не даёт никому тронуть Дуат.
Гадес не мог поверить во всю эту историю. И задавался вопросом: неужели это и правда всё время была Тиамат? Со своими безумными планами. Наблюдающая за ними, как за лабораторными крысами.
И Геката такая же крыса, а вовсе не учёный.
– Я пришла к вам с миром, – сказала она. – Мы закроем другие царства мёртвых. Восстановим баланс и остановим Тиамат.
Гадес хотел сказать, что надо ещё о многом подумать и начать с того, верят ли они Гекате. Она может говорить что угодно, но даже если за всем стоит Тиамат, это не значит, что теперь Геката против неё. Какое у неё могло быть место в новом мире? Она могла прийти к ним сегодня из-за того, что не вышло с Ключом и Дуатом. Из-за того, что она боится Тиамат.