Он выровнял дыхание. Тем более что теперь оказался не в комнате, а в пустыне. Она простиралась от края до края видимого пространства, царапала кожу сухим воздухом, сияла голубым небом. Не африканская, скорее американская: чахлая трава и торчащие то тут, то там юкки.
Гора Сет заметил почти сразу. Тот сидел на коленях рядом с телефонной будкой, потерянный и равнодушно скользнувший взглядом по Сету.
– Наконец-то, – проворчал тот подходя. – Похоже, изнанка решила показать нам разные картинки. Займёмся делом?
Но вывести Гора из прострации не получалось.
Телефонная будка посреди пустыни смотрелась как минимум странно: старенькая, с выбитыми окнами и проржавевшим корпусом дискового телефона. Рядом топорщилась юкка, шли провода.
Гор поднял голову, но смотрел он не на Сета.
– В калифорнийской пустыне Мохаве стояла телефонная будка. Тринадцать километров до ближайшей дороги. Двадцать четыре километра до шоссе. Когда-то её поставили для местных шахтёров, те ушли, а будка осталась. О ней узнали, стали звонить люди. Пробовал когда-нибудь позвонить в никуда? А другие приезжали, чтобы ответить незнакомцам. Ждали звонка днями, чтобы снять трубку и поговорить с кем-то, кого они не знают.
Сет слышал эту историю. Вроде бы будку снесли в двухтысячных годах, когда «паломников» стало слишком много. Наверняка эту историю рассказывал Амон, любит он похожие.
– Я тоже там бывал, – тихо сказал Гор. – У меня имелся небольшой отель на краю пустыни. И будка… я подолгу сидел возле этого телефона, надеясь, что позвонит не незнакомец. Надеясь, что позвонят мне. Ужасно глупо, но я всё равно ждал. Как будто кто-то мог знать, что я там.
Гор опустил глаза, уставившись на землю, а Сет невольно задался вопросом, сколько комнат успел пройти Гор?
– Никто, конечно, так и не позвонил мне.
– Это было давно, – негромко сказал Сет. – Тогда ты не знал, где твоё место. И поверь, уж точно не рядом с обшарпанным телефоном в ожидании звонка, который не случится. Ты собираешься сидеть здесь или всё-таки двигаться вперёд?
Гор вздрогнул, рассеянно посмотрел по сторонам, но потом сфокусировался на протянутой руке Сета и ухватился за неё, чтобы подняться на затёкших ногах.
Сет знал, что Дуат для каждого выглядит по-разному, наверное, как и его изнанка. Но когда они шагнули дальше через появившуюся в воздухе дверь, то снова оказались в комнате, укрытой бордовыми тонами.
Здесь стоял диван. Обычный, чем-то похожий на те, что в квартире Сета. И на нём лежал Анубис, спиной к вошедшим, так что на шее можно было увидеть татуировку в виде египетских иероглифов.
«Завтра мы станем звёздной пылью».
Анубис мерно дышал, спал. Словно он вовсе не на изнанке. Дуат окутывал его и оберегал, пока нет возможности вернуться в тело.
– Это он, – тихо озвучил Гор то, что Сет и так уже понял.
Мяться на пороге не стал, решительно подошёл и тронул Анубиса за плечо, как, бывало, будил его по утрам. Он был готов к тому, что ничего не выйдет, что Анубис окажется иллюзией, рассыплется у него под ладонями или попросту не проснётся.
Тот пошевелился, а вскоре сел на диване, сонно озираясь и с трудом пытаясь скрыть зевок.
– Что… какого?..
Сет и Гор стояли бок о бок и таращились на него. Анубис нахмурился, быстро просыпаясь и пытаясь понять, что происходит. К счастью, он явно помнил, как умирал.
– Я не мог вернуться, – наконец сказал он.
– Мы пришли за тобой, – заявил Сет. – Пойдём домой?
– Это изнанка. Чтобы уйти, нужно найти выход.
– Идём.
– Хорошо, только… – Анубис нахмурился. – Только, что бы ни случилось, не оборачивайтесь. Не оглядывайтесь назад, иначе застрянете.
Выяснять, откуда Анубис это знает, Сет не собирался: Дуат и его изнанку тот знал лучше всех. Поэтому направился вперёд в поисках двери.
Больше комнат не было. Длинный сумрачный коридор с обрывками навязчивой мелодии и колышущимися багровыми тенями.
Единственное обещание – не оборачивайся. Единственное условие. Не оглядывайся назад, не верь теням и шёпотам, иначе останешься здесь навеки.
Иначе всё потеряешь.
Для Сета оказалось несложно. Он не прислушивался, о чём шелестел этот странный коридор вокруг, шёл вперёд, краем глаза видя Анубиса и Гора. Они не замедляли шага, когда послышался дрогнувший голос Гора:
– Там… Осирис. Он зовёт. Говорит, как много хочет наверстать.
– Вот только попробуй! – огрызнулся Анубис. – Тащи свою сиятельную соколиную задницу вперёд и даже не вздумай оборачиваться!
Гор хмыкнул и ничего не ответил, но зашагал гораздо увереннее. Похоже, ругающийся брат был куда убедительнее и реальнее, чем призрачный и давно мёртвый отец.
Изнанка Дуата не пыталась их остановить, но… здесь так работало. Иди вперёд или обернись на все свои тёмные стороны, и они утащат тебя на дно. Сет предпочитал шагать, с лёгкостью игнорируя голоса за спиной, но следил, чтобы Анубис с Гором не отставали.
А потом Анубис споткнулся.
Сет дёрнулся его поддержать, но рука коснулась густого киселя: похоже, они подходили к выходу, а чем ближе к телу Анубиса, тем менее осязаема его божественная сущность.
– Инпу?
– Он… он говорит, я должен вернуться. Должен остаться не как проводник, а как вечный засов. А вдруг… он прав?
– Мёртвый Осирис? – прорычал Сет. – Не слушай. Иди вперёд.
Анубис зажмурился, помотал головой, отгоняя навязчивые шёпоты. Наверное, он боялся именно этого: что придётся остаться в Дуате, похоронить себя в одиночестве.
Стать таким, как Осирис.
– Вставай! – сказал Сет, понимая, что разумные аргументы не нужны. – Мы уходим отсюда. Все вместе.
Они снова двинулись, и в лица бил ветер, желая сбить с ног.
– Надо открыть дверь, – пробормотал Гор. – Но я не могу…
– Инпу! – рявкнул Сет. – Выпускай силу. Не сдерживайся!
Тот медлил, как будто всё ещё – до сих пор – не решался. И был тем испуганным мальчиком среди верблюдов.
– Я буду тебя держать.
Едва Сет это сказал, он ощутил развернувшуюся тёмную силу Анубиса, шорох гробниц и таинства погребальных обрядов, резкие бальзамические запахи и заклинания, вычерченные на бинтах с мёртвых тел.
Они не шагнули обратно, их буквально выкинуло – через Дуат, сразу в мир людей. Не удержавшись на ногах, Сет рухнул на пол, услышал вскрик Нефтиды.
– Что? Вы вернулись?
Голос Амона.
Сет поднялся, нашёл взглядом помятого Гора, который потирал ушибленный локоть. Они оказались в комнате Анубиса, что скрывалась в полумраке и горящих неоновых лампах.
Нефтида стояла по другую сторону кровати, Амон сидел на постели, водя головой с остановившимся взглядом.
Тело Анубиса неподвижно лежало, и на миг Сет подумал, что у них не вышло, яд не впустил божественную сущность обратно, он не нашёл путь… Анубис судорожно вздохнул и сел на кровати. Чуть не завалился от резкого жеста, но успел вовремя упереться рукой в постель.
Он должен был чувствовать то же, что и в момент умирания, но Сет вовремя вспомнил, что в те мгновения Гор смог облегчить боль. Поэтому Анубис ошалело оглядывался, сам пытался понять, где он.
– Инпу! – Амон не мог видеть, но точно почувствовал его возвращение. Кинулся вперёд, немного неуклюже, едва не промахнувшись, ничего не видя.
Анубис хрипло рассмеялся, когда Амон начал обниматься.
Он вернулся.
И Сету показалось, в комнате снова едва заметно потянуло густым запахом ладана.
16
Пустыня шипит песком.
Гор не умеет её слушать. Выживать, притворяться своим, но никогда – понимать.
Исида говорит, пустыня принадлежит Анубису, «ему она отзывается». А Гор для неё слишком живой, его территория – это Нил и плодородная дельта. Так оно и было, пока границы не начали стираться.
Гор сидит в пустыне. Прищурившись, смотрит на горизонт, где с минуты на минуту должно подняться солнце. Он помнит, как быстро это происходит. Рваные остатки куртки пока согревают, они спасли от ночного холода, но Гор понятия не имеет, что будет делать днём, когда песок раскалится.
Он даже не знает, в какую сторону идти.
За спиной догоревшие останки самолёта. Гор смутно помнит, что его, кажется, подбили, а потом он пытался дотянуть… он не помнит, куда именно хотел приземлиться. Но в итоге рухнул здесь, среди песков.
Протяжный звук падения и запах гари.
Запекшуюся корку крови на голове нечем смыть, а грудь ещё отзывается болью на резкие движения.
Ни один человек не выжил бы при таком падении – Гор тоже умер. Его тело пролежало половину ночи, пока божественная сущность вернулась.
Раны его не особо беспокоят, скоро окончательно пройдут. Куда больше Гора волнует, что у него нет ни воды, ни еды, ни понятия, куда двигаться. Он может перемещаться в пространстве, если чётко знает направление.
И лучше не делать этого пару дней после возвращения.
Ветер треплет волосы. Гор сидит на песке, скрестив ноги, и крутит в руках кокарду с птицей.
Подбитый сокол.
Он помнит, что умер не сразу, хотя в памяти не осталось, как сумел выбраться из горящего самолёта. Неясные образы опускающегося, будто в танце, пепла, росчерков огненных искр. Боли.
Что-то ещё.
Гор не помнит точно и думает, что нужно подождать хотя бы полдня, чтобы попробовать переместиться… хоть куда-то. Правда, без направления и так быстро после возвращения он рискует в лучшем случае снова погрязнуть в боли.
Гор прокручивает в голове возможные планы действий, когда замечает вдалеке силуэты. Он сидит, не двигаясь, пока они приближаются. Двое бедуинов верхом на верблюдах. Гор не понимает ни слова по-арабски, но догадывается по жестам и общему настрою, что ему помогут.
Проснувшись, Гор не сразу понял, где находился. Сквозь окно тускло виднелись осенние сумерки. Усевшись на кровати, Гор потёр шею и огляделся: та же комната Амона, которую он сам занимал уже… которую ночь? Последние дни с убийством Гекаты и ожиданием возвращения Анубиса слились в невнятное полотно.