Сет, конечно, проворчал, что в няньки он не нанимался, но возражать не стал. Он тоже прекрасно понимал, что с мертвецами бесполезен.
Мика произносила новые и новые слова. Она взмахивала руками, и собака тихонько рычала у её ног. Но Гадес ощущал, что даже с его поддержкой закрыть дверь не выходило. Его плотный плащ мертвецов стелился и крепко держал, но этого мало.
Его плеч коснулись чужие ладони. И одновременно с тем Гадес почувствовал чужую силу, пахнущую первоцветами и талой водой.
Персефона.
Её сила мягко вплеталась в его. Золотой узор по краю его тёмного плаща из мертвецов. И если Гадес и Мика могли создать дверь, которая заперла бы Миктлан, то Персефона легко сделала ручку.
Они нажали на неё одновременно, и Гадес ощутил, что получается.
Не до конца, с трудом, чего-то не хватает… но в этот момент возникла ещё одна сила, огромная, обширная, такая близкая этим мертвецам, продолжение царства.
С другой стороны с дверью помогал Миктлантекутли, властитель ацтекского царства мёртвых Миктлана. Его сила казалась мрачной, царапающей, как лезвия обсидиановых ритуальных ножей. Она пахла кровью, в неё вплетались шёпоты тысяч молитв, которые до сих пор повторяли мертвецы.
Голос ацтекского бога смерти звучал призывом давно ушедшей цивилизации. Они утратили Теночтитлан, свой дом. Но у мертвецов, предпочитавших Миктлан, дом был всегда. Их бог призывал вернуться домой.
Призраки последовали за ним. Подчинились своему королю. Они скользнули обратно в Миктлан, оставляя прореху. Но без давления несколько богов мёртвых могли закрыть её без Ключа. У одних ацтеков не вышло бы, но вместе с Гадесом и Персефоной они могли.
Дверь вознеслась на вершину силы, а потом рухнула, надёжно запечатывая царство мёртвых. Восстанавливая его границы.
Мика упала на колени, тяжело дыша. Собака, вновь ставшая маленькой и дрожащей, ткнулась ей в бок. Персефона почти повисла на Гадесе без сил, и он бережно поддерживал её. С удивлением смотрел на Миктлантекутли, который стоял посреди площадки и медленно обводил взглядом притихших богов. Его одежда представляла собой странное нагромождение ткани, когда-то яркой, но теперь выцветшей. Тёмные волосы заплетены в косы, а взгляд напоминал Осириса.
Он сказал что-то не по-английски, протягивая руку Мике, и она поднялась, опираясь на него. Пёс завилял хвостом при виде хозяина. Гадес не знал языка, но по интонациям, по ощущению силы понял, что ацтекский бог смерти решил не только помочь им, но и выйти в мир, который не видел тысячу лет.
Что ж, может, это ещё одно преимущество истории с Кроносом и Тиамат: они напомнили богам, какими они могут стать. И большинство предпочитало быть ближе к людям. К жизни.
Продолжая обнимать Персефону, Гадес вместе с ней почти упал на скрипнувшую лавочку. Рядом оказался Зевс, непривычно серьёзный и сосредоточенный. Он бросил быстрый взгляд на ацтека, но сосредоточился на Гадесе. Тот устало кивнул:
– Мы смогли.
Они закрыли эту дверь, хотя ничто не мешало Тиамат вновь воспользоваться Ключом и открыть новую.
Тихонько поскрипывали потревоженные качели.
23
Нахмурившись, Луиза осматривала зал, пытаясь отыскать Анубиса.
Ещё раз взглянула на телефон. Он спрашивал, где она, а узнав, что рядом, предложил встретиться. Похоже, он знал этот бар.
Зашумела входная дверь, и Луиза обернулась на Анубиса с мотошлемом в руках и резкими, порывистыми движениями. Он торопился – боялся не успеть. Обрадованно улыбнулся, когда заметил Луизу.
– Что происходит? – нахмурилась она.
Вместо ответа Анубис увлёк её в сторону, в тёмный коридор, который вёл в глубь помещения. Шлем отправился на пол, мягко ударившись о ковровое покрытие, Анубис поднял руки Луизы над её головой, сжав запястья.
Она была удивлена такому напору, но не возражала. Он крепко держал её руки в перчатках и наклонился, целуя. Анубис пах ладаном и дорогой, с его куртки на платье Луизы попало несколько капель воды. А сам он был настойчив и требователен.
Оторвавшись от её губ, Анубис взглянул в глаза Луизы. Его глаза казались тёмными провалами, а лицо подсвечивал скудный свет сбоку:
– Получается брать силу у людей?
Его голос звучал одновременно и глухо, шепчуще, и в то же время в нём слышались рычащие нотки, как ворчание хищника.
– Да, – сказала Луиза. – Люди… энергия людей не такая, как у богов, но мне хватает. Я утоляю жажду. И увожу тех, кто готов уйти.
– Настоящая богиня смерти.
Он сказал это так, что Луиза вмиг перестала смущаться. Он отпустил её запястья, его руки легли по обе стороны от Луизы в тесном коридоре. Её ладони обхватили лицо Анубиса, скользнули на выбритый затылок, поглаживая.
Она училась себя контролировать. Не забирать силу. Хотя перчаток предпочитала не снимать.
– Ты позвал меня потому, что захотелось развлечься?
На лице Анубиса отразилось недоумение. Он нахмурился:
– Ты больше чем развлечение, Лу.
Он не договорил, но Луиза сама подумала: развлечения не возвращают к жизни. Не рискуют законами мира.
– Я пришёл, Лу, потому что сделаю то, что будет опасным. И хотел повидаться. И… нам понадобится твоя помощь.
– У нас есть немного времени.
Он кивнул, и тёмная прядь упала на лицо, скрывая пирсинг в брови. Луиза аккуратно её убрала. Она бы хотела, чтобы всё вернулось к тому, как было раньше, она жаждала ответить на его прикосновения, его желания. Но в то же время понимала, что не сможет.
– Если бы ты знал тогда, – тихо спросила Луиза, – если бы знал, что я не смогу тебя касаться, ты бы вернул мою жизнь?
Анубис ответил:
– Конечно.
Луиза не стала говорить, что не уверена, что когда-либо сможет снова снять перчатки. Всё её тело опасно, потому что подчиняется желаниям. Потому что Луиза чувствовала биение жизненной энергии внутри Анубиса и тянулась к ней. Она могла бы испить его до дна.
Опустив руки, Луиза спокойно сказала:
– Ты сказал, что понадобится моя помощь? Давай обсудим это.
Тиамат ожидала гостей.
Она знала, так или иначе, рано или поздно, боги её отыщут. Она умело заметала следы для псов, скрывалась от богов и меняла имена, если бы её пытались отыскать, как люди. Она знала, что они пытались. Ощущала их слабые трепыхания.
Она ждала, кто же её найдёт. Ей было почти интересно. И застывшая в дверях фигура даже удивила.
– Заходи.
Тиамат пропустила его внутрь. Она знала, что он пришёл один, не сомневалась в этом и чувствовала. Уселась на диван, закинув ногу на ногу. Она видела это по телевизору, знала, что так ведут себя люди. Платье цвета дождя распласталось вокруг неё.
Принц мёртвых сел на диван, не снимая куртки. С его высоких ботинок на ковёр текла осенняя влага, а мотошлем, кажется, запачкал диван. Тиамат отмечала эти детали, как и напряжённые плечи Анубиса, и его хмурый взгляд исподлобья.
– Не ожидала, что меня найдёшь именно ты, – сказала Тиамат.
– Брат рассказал. Он видел на изнанке Дуата.
Ну конечно. Тиамат могла скрываться от богов и их сил, но не от Дуата, который показывал своим принцам то, что считал нужным. В том числе и маленький частный отель на окраине города. Правда, пришлось сначала походить по Гугл-картам, а потом и поездить по окрестностям, чтобы Гор точно узнал нужное место. На самом деле отель назывался «Золотая звезда».
– Умно, – прокомментировала Тиамат. – Почему же здесь именно ты?
– Попросил брата никому не рассказывать. Пришёл к тебе сам.
Он чего-то недоговаривал, Тиамат чуяла это. Но в то же время не ощущала рядом с Анубисом других богов. Он действительно пришёл один. Только он и его крылья, превращающиеся в дороги.
– Чего ты хочешь? – спросил Анубис, прямо посмотрев на Тиамат. – Весь мир у твоих ног?
– Зачем мне мир?
– Чтобы его разрушить, конечно же.
– Дерзкий мальчик. – Тиамат подумала, что люди в таких случаях улыбаются. Но не понимала, зачем ей это делать. – Так зачем ты пришёл? Ещё и один.
– Потому что ты не остановишься. Я хочу понять, чего ты хочешь… и что можно тебе предложить. Борьба уничтожит нас, постоянно уничтожала, поэтому я хочу договориться.
Тиамат была вынуждена признать, что недооценивала принца мёртвых. И он, и его брат казались мальчишками, которые ещё слишком много не знают. Которые… слишком люди, а не боги.
Но, может, именно это и нужно Тиамат.
А не солнечный бог, который, что бы он ни думал, куда ближе к ней, чем к ним. Или Сет, единственный, кто обладал мощью и умел её направлять.
– Я хочу хоть что-то почувствовать, – ровно проговорила Тиамат. – И если для этого нужно превратить весь мир в моё царство, я сделаю это.
Она с удовольствием наблюдала, как мертвецы просачивались сквозь разлом. Следила, как боги закрыли эту дверь. Но знала, что легко может использовать Ключ и раскрывать снова и снова.
Она готова выпустить всех призраков. Пусть высасывают жизнь, пусть превратят этот мир в мертвецов. Тиамат понаблюдает. Посмотрит, как боги попытаются что-то исправить.
А когда выйдет достаточно призраков, границы расшатаются, и Тиамат без труда подхватит силу этих царств мёртвых. У неё будет власть перекраивать мир по своему усмотрению.
Боги придут к ней. Не один солнечный бог, а все. Падут на колени и вознесут дары, как в старые времена. И тогда она испытает хотя бы тень эмоций, которые были когда-то: восторг и восхищение от того, что она правит миром.
Это были самые сильные эмоции в её жизни. Тиамат хотела бы повторить хотя бы их.
И когда боги взмолились бы о помощи, когда вознесли её над собой, она бы создала новый мир на осколках предыдущего. Новые царства мёртвых, новые существа, новые смыслы. Те, которыми правила она сама.
Тиамат могущественнее тех, кто называет себя богами. Древнее. Но отдала бы половину своего могущества, чтобы стать ближе к ним, а не к равнодушным камням.
– Зачем тебе понадобился Амон? – Анубис хмурился, и по нему сложно было понять, о чём он думает. Даже Тиамат.