Генерал Шито-Крыто ел редко, потому что всегда был занят, но уж если он принимался за пищу, то уничтожал её прямо-таки в нечеловеческих количествах. Подчинённые сплетничали, что у их шефа верблюжье устройство — внутренний жировой блок, который позволяет ему длительное время обходиться без еды.
Зато фон Гадке ел при каждом удобном случае и тоже нечеловечески много, так как при его маленьком росте большую часть организмика занимал пищеварительный аппарат.
— Я могу быть уверен, господин генерал, что ни одно моё слово не уйдёт дальше ваших ушей?
— Ни секунды не сомневайтесь, дорогой оберфобергогердрамхамшнапсфюрер! Один только вопрос для начала…
— Понимаю, понимаю! — Фон Гадке долго хихикал. — Все мои новые знакомые всегда недоумевают по этому поводу. Сапожки и перчаточки у меня разных цветов потому, хе-хе, что я путаю правое и левое. Старость не радость. Склероз на почве повышенной умственной деятельности.
— А панамка?
— Она для того, чтобы я не забывал о своей главной миссии — о работе с детьми и о борьбе с ними.
Хозяин и гость разговаривали, не переставая есть. Офицер Лахит и пять слуг-солдат едва успевали менять пустые тарелки на полные.
— Вы, конечно, догадываетесь, зачем я пригласил вас, — сказал генерал Шито-Крыто, удивившись, как фон Гадке моментально съел целого гуся. — Вы — единственный мой коллега и единомышленник во всём мире.
— Хе-хе! — увовлетворённо ответил фон Гадке и приступил к уничтожению жареного поросёнка.
— Мы с вами первыми оценили роль детей в развитии общества, — возбуждённо продолжал генерал Шито-Крыто, разделываясь одновременно с бараньей ногой, курицей и несколькими салатами. — Во время последней большой войны вы прославились тем, что специализировались на массовых избавлениях от подрастающего поколения.
— О да! Да! — радостно, вернее, хвастливо воскликнул фон Гадке, положил в свой широченный рот цыплёнка, жевнул и выплюнул на тарелку одни гладкие косточки. — Меня даже судили за это, но я, хе-хе, выкрутился. Я спрятался в одном укромном местечке и писал свою ставшую затем знаменитой книгу «Сегодня — невинный младенец, завтра — твой враг». В ней я доказал, что дети наших врагов — наше главное зло, составил карту мира, на которой указал самые основные места скопления детей. Я считаю, что в детях будущее любой страны, значит, их надо своевременно, хе-хе, удалить подальше. Мы легко победим самого сильного врага, если предварительно расправимся с его молокососами и молокососками!
— Мудрейшие, мудрейшие мысли! — похвалил генерал Шито-Крыто, с завистью отметив, что высокий гость такого низенького роста успевает есть во много раз больше него. — Я давно слежу за вашей работой и безмерно восхищаюсь ею!
— Учтите, нам надо торопиться! — Фон Гадке ненадолго даже перестал жевать. — Ведь дети с каждым годом хоть понемногу, хоть не все, но умнеют. Надо торопиться, пока дети наших врагов ещё валяют дурака, учатся на тройки, не уважают старших, капризничают, бездельничают. Конечно, если бы случилось такое милое чудо, как новая большая война, мои бы гаврики запросто расправились с любым количеством детей. Они, мои гаврики, обожают их, детей, уничтожать.
Стол опустел.
— Не угодно ли отдохнуть, господин оберфобергогердрамхамшнапсфюрер? Вы с дороги…
— С удовольствием. Не забудьте приказать дать моему номеру сорок седьмому…
— Не извольте беспокоиться. Он съел уже двух щенков.
Проводив высокого гостя низенького роста отдыхать, генерал Шито-Крыто выпил семнадцать бутылок минеральной воды и стал думать.
Да, как он и предполагал, фон Гадке в принципе мыслит правильно, хотя и довольно ограниченно. Он угадал главного врага — детей. Но методы он предлагает устаревшие — убивать, убивать, убивать…
Так дело не пойдёт!
Развязать обычную большую войну вряд ли удастся. Поэтому «Гроб и молния» задумала нечто куда более оригинальное, коварное и результативное…
Изобрети он гавриков раньше, цены бы им не было. К сожалению, сейчас они могут выполнять только грязную работу. Они ведь всего-навсего болваны, управляемые по радио. Но болван и есть болван, каким бы способом им ни управляли.
Шпиончики — другое дело. У них хоть маленькие, да свои мозги. Попробуем их, шпиончиков, в драке с гавриками. Проверим: кто кого?
И самый важный вопрос: как быть с фон Гадке? Старик уже путает правое и левое. В любой момент его могут отправить в отставку, и тогда какой-нибудь барон Баран из Центрхапштаба пустит гавриков в дело, всполошит весь мир и сорвёт операцию «Братцы-тунеядцы»! Тем более, генерал Шито-Крыто не хочет иметь соперника в работе с детьми и в работе по уничтожению детей.
Он желает один во всём мире действовать против всех людей!
Ведь это мечта его жизни!
Но как-то не учитывал генерал Шито-Крыто, что оберфобергогердрамхамшнапсфюрер фон Гадке тоже мечтает сделать человечеству огромную пакость. И что объект его подлых замыслов — тоже дети.
И самым, пожалуй, опасным во всей этой истории было то, что ни генерал Шито-Крыто, ни фон Гадке ни при каких обстоятельствах никогда не могли изменить своей мечте.
Это были матёрые, опытные, упорные, убеждённые враги детей. Они были крупнейшими специалистами в мире по борьбе с детьми.
Явился офицер Лахит, доложил:
— Шеф, Стрекоза сообщила о благополучном прибытии на место задания.
— Подробностей нет?
— Надеюсь получить их в самое ближайшее время.
— Господин Лахит, — сказал генерал Шито-Крыто, — я, конечно, знаю, что от тебя ни слова правды не добьёшься. Напоминаю: если ты вздумаешь обмануть меня…
— Не беспокойтесь, шеф. Я не такой дурак.
— Тогда — брысь!
Генерал Шито-Крыто нежно погладил свою огромную без единого волоска голову. Она обязательно придумает, как быть с господином оберфобергогердрамхамшнапефюрером! Если он путает правое и левое, то и ещё что-нибудь напутает! А гавриков мы у него, хе-хе, отберём! Авось пригодятся…
Глава № 24Полковник Егоров и агент ЫХ-000 на рыбалке
Полковник Егоров сказал:
— Нам важно получить от вас твёрдое и искреннее согласие. Остальное — работа, в которой у вас огромный опыт. Вы будете действовать в знакомой обстановке. Мы создадим вам для подготовки все условия. Вам сделают пластическую операцию лица, и родная мать вас не узнает.
— Родная мать меня, конечно, не узнает, потому что не видела меня больше тридцати лет, — грустно сказал ЫХ-000. — Но врач Супостат, мой приятель, узнает меня за милю после любой операции. Да и Шито-Крыто обмануть трудно, почти невозможно. Мне надо подумать.
Полковник Егоров и не торопил его. Дело замыслили сложное и рискованное: заслать ЫХ-000 обратно, в самый центр бывшей организации «Тигры-выдры», чтобы узнать, что из себя представляет «Гроб и молния» и что это за операция «Братцы-тунеядцы»?
Была ли у полковника Егорова достаточная уверенность в том, что Фонди-Монди-Дунди-Пэк не подведёт? Была. Он ведь хорошо знал не только шпионскую породу, но и людей. И он понял, что ЫХ-000 — персона довольно необычная среди разных Бугемотов, Канареечек и Мяу. Раскусить его было не так-то просто, но полковник Егоров умел находить к каждому человеку совершенно неожиданный подход.
Он решил взять Фонди-Монди-Дунди-Пэка на рыбалку. Не подумайте, что это был опрометчивый или просто неразумный поступок. Нет, всё было тщательно продумано, согласовано, приняты были все меры предосторожности.
Последнее имя ЫХ-000 было Иван Иванович, и полковник Егоров предложил:
— Мы едем с вами на самую обыкновенную рыбалку и давайте на время станем самыми обыкновенными рыбаками. Вы Иван Иванович, я Константин Иванович. Проветримся, природой нашей полюбуемся, ушицу сварим на костре, чайку попьём с дымком да и побеседуем в неофициальной обстановке на темы жизни. Согласны?
— Зачем вам это, господин полковник? — поразился ЫХ-000. — Матёрый шпион на рыбалке — это, я понимаю, оригинально, но зачем? К природе я равнодушен, к рыбалке — тем более, а разговариваю я всегда одинаково — в любой обстановке.
— Едем на двое суток, Иван Иванович, — весело сказал полковник Егоров. — Мне с вами приятно иметь дело. Вы опытный специалист, мне есть о чём вас расспросить. Если хотите, то я испытываю к вам своеобразное уважение. В конце концов, вы не пропащий человек в отличие от ваших приятелей-предателей, как вы их называете. Они-то больше ни на что не годятся.
Мечтал когда-то ЫХ-000 иметь свою моторную яхту, а сейчас вот на чужой моторной лодке в чужой стране ехал, смешно подумать, на рыбалку!
Всё было так, как бывает в подобных случаях: солнце ещё не село; над водной гладью царил предвечерний покой; тишину нарушал только ровный гул мотора.
— А если я предам вас? — неожиданно спросил Фонди-Монди-Дунди-Пэк.
— Вряд ли…
— Почему вы так уверены?
— Потому что немножко разбираюсь в людях. А вон и наше местечко. Тут мы и остановимся.
И уже через несколько минут над обрывом запылал костёр, а полковник Егоров, вернее, просто рыбак Константин Иванович, стараясь не торопиться и не суетиться, невдалеке устанавливал удочки. Он умел и любил ловить не только шпионов, но и рыбу. Между нами говоря, рыбу он любил ловить даже больше.
А Фонди-Монди-Дунди-Пэк ненавидел и боялся самого слова ловить, потому что его самого ловили всю жизнь. Он же ни разу не держал в руках удочки. Рыбу он видел только жареную, маринованную, заливную, копчёную, солёную, а живую он видел лишь в аквариумах.
Он сидел на берегу, смотрел на воду и думал. Мысли его были невесёлые и тревожные. Не то чтобы он уж очень боялся генерала Шито-Крыто или не был способен на большой риск. Грустно ему было оттого, что он всё-таки зря прожил жизнь. А тревожно ему было оттого, что жить осталось не так уж много. И стыдно ему ещё было. И признаться во всём этом самому себе на старости лет — ох как не сладко!
— Иван Иванович! — позвал Константин Иванович. — Возьмите удочку! Авось повезёт! Клёв начинается!