— Конечно. Пойдемте, я вам покажу.
Шляпникова повела Девчонок в читальный зал. Там она взяла с полки четыре годовых подшивки "Вечернего Гусь-Франковска" и положила на стол.
— Смотрите, девочки. А я пошла пол мыть.
Я ж тут одна во всех лицах. И директор, и библиограф, и уборщица.
Муза Викентьевна ушла.
Подруги подвинули к себе подшивку трехлетней давности и открыли номер за тринадцатое мая. На последней странице было напечатано коротенькое извещение в траурной рамке:
"Родные и близкие с глубоким прискорбием извещают о скоропостижной смерти восемнадцатилетней Ады Барбильяк. Похороны состоятся на городском кладбище".
Прочитав это извещение, девчонки подвит ли к себе подшивку двухлетней давности и тоже открыли номер за тринадцатое мая. Здесь было точно такое же извещение, только вместо имени Ады Барбильяк стояло имя — Нора Блюм. В третьей подшивке — за прошлый год родные и близкие с прискорбием извещали смерти восемнадцатилетней Эдиты Вам. Ну а в четвертой — о смерти Светланы Несмеяновой.
За окнами загрохотал гром. Сверкнула молния. И полил дождь.
Катька посмотрела на Лику. А Лика посмотрела на Катьку. В эту минуту они подумали об одном и том же.
— Я думаю, это работа "скрытников", — сказала Орешкина.
— И я так думаю, — согласилась с ней Соломатина. — Все совпадает. Жертвам по восемнадцать лет. Жертвоприношения проводятся каждый год, в одно и то же время…
— Ага, — кивнула Катька. — Все, как Ленка рассказывала…
В окна читального зала стучали капли дождя. Бросив взгляд на газетную страницу, Лика вдруг случайно увидела фамилию: Кармалютов.
— Ой, гляди, Кать. Тут про Синюю Бороду пишут.
Подруги быстро- прочли коротенькую заметочку:
"Вчера в Гусь-Франковск приехал известный российский предприниматель г-н Кармалютов, Трофим Петрович не забывает родные места. Вот и в этом году он традиционно посетил Гусь-Франковск, где у него имеется роскошный особняк, выстроенный в виде средневекового замка, В прошлом году г-н Кармалютов овдовел. Но теперь Трофим Петрович опять счастлив. Он сообщил нашему корреспонденту" что снова женился. Пожелаем же г-ну Кармалютову долгой совместной жизни со своей новой избранницей".
— Смотри, и тут про него, — показала Орешкина на другую газету от тринадцатого мая.
В заметке говорилось:
"Вчера в Гусь-Франковск приехал наш знаменитый земляк Трофим Петрович Кармалютов. В прошлом году Трофим Петрович перенес большое личное горе. У него умерла жена. Сейчас он сообщил нашему корреспонденту, что снова женат и счастлив. Пожелаем же молодым супругам…"
Не дочитав до конца, девчонки бросились смотреть остальные подшивки. Катька — за прошлый год, а Лика — за этот. И там, и там в номере от тринадцатого мая они нашли заметку о приезде в Гусь-Франковск Кармалютова. И в той, и в другой заметке сообщалось, что Кармалютов овдовел, но снова женился и снова счастлив.
— И правда, настоящая Синяя Борода этот Кармалютов, — сказала Катька. — Каждый год у него жены умирают…
Она задумчиво уставилась в окно,
— Кать, о чем ты думаешь? — легонько толкнула подругу Лика.
— Я думаю, нет ли тут скрытой связи?
— Где?
— Да здесь, — Орешкина кивнула на газеты. — Смотри, что получается: в одних заметках говорится, что в город прибыл Кармалютов с новой женой. А в других — что умерли восемнадцатилетние девушки.
— Ну и какая тут связь?
— Пока не знаю. Но какая-то связь определенно существует.
…Когда девчонки вышли из библиотеки, дождь уже перестал. На небе снова сияло солнце.
Что будем делать? — спросила Лика.
Катька засмеялась.
— А что всегда Толстый советует делать? Леша Толстиков, по прозвищу "Толстый", был Ликиным одноклассником. А еще он был страшным обжорой и во всех случаях жизни советовал делать только одно — закусить!
Закусить! — со смехом сказала Солома-тина.
Именно! Пошли искать кафешку!
Но никаких кафешек девчонки не нашли. Чертков был абсолютно прав, когда говорил, что в Гусь-Франковске совершенно негде поесть.
Впрочем, для подруг это была не проблема. Недолго думая, они купили булку, триста граммов колбасы и две бутылки фанты.
Скамейка, в отличие от кафе, нашлась быстро. И девчонки принялись закусывать.
— Приятного аппетита, девочки, — раздался знакомый голос.
Подруги увидели Харитона Харитоныча Веселова, директора кладбища. Опять бодрого и жизнерадостного.
— Спасибо, Харитон Харитоныч, — ответила Катька, запивая фантой булку с колбасой.
Веселов прямо-таки сиял от радости.
— Ливень-то какой был? Видели?! Красотища!.. А солнышко-то какое? Прелесть!.. — Харитон Харитоныч опустился на край скамейки. — Ну как у вас дела? Нашли свою Светку?
— Нашли, — сказала Соломатина. — Ее на Монастырском острове похоронили. А когда мы…
Орешкина перебила подругу.
— Харитон Харитоныч, — воскликнула она, — вы не могли бы в своей тетрадке посмотреть, есть ли у вас на кладбище Ада Барбильяк, Нора Блюм и эта… как ее…
— Эдита Вам, — подсказала Лика.
— Да, Эдита Вам, — повторила Катька.
— Я вам без всякой тетрадки скажу. Нет таких. И никогда не было.
— Вы уверены?
— Абсолютно. Откуда вы эти странные фамилии выкопали? У меня все больше Ивановы с Петровыми лежат… — Веселов глянул на часы. — Ой-ой-ой…. Пора бежать. — Он поднялся со скамейки. — Заходите как-нибудь, поболтаем. Я вам еще про свою прапрабабушку расскажу. Она ведь не только с Николай Василичем была знакома, но еще и с Иван Сергеичем…
— С каким Иван Сергеичем? — спросила Лика.
— С Тургеневым.
— У него тоже здесь бричка сломалась?
Представьте себе. И пока ее чинили, моя прапрабабушка поведала Ивану Сергеевичу одну историю. О том, как ее глухонемой знакомый утопил в Доне собачку. Тургенев эту историю выслушал, а впоследствии написал свой знаменитый рассказ. Угадайте, какой?..
— "Муму"! — дружно ответили девчонки.
— Умницы. Угадали… Ну все, целую пальчики. Я побежал.
И Харитон Харитоныч легким танцующим шагом поспешил на кладбище.
Глава XIЦАРАПИНА В ФОРМЕ БУКВЫ "Г"
— Кать, а как тебе пришло в голову узнать у Веселова про девушек? — спросила Соломатина.
Да так, ни с того ни с сего… А вообще, нет, — сама себя поправила Орешкина. — Я вдруг вспомнила о "живых мертвецах".
О "живых мертвецах"?
Нуда. Помнишь, Ленка нам рассказывала про обряд фальшивых похорон. Когда "скрытники" хоронили пустые гробы. А те люди, которые якобы умерли, на самом деле дали обет богине Рураке поститься и скрываться до самой смерти…
— Ты думаешь, эти девушки — "живые, мертвецы"?
— А почему бы и нет?
Лика допила фанту и вытерла губы.
— Эх, нам хотя б какую-нибудь ниточку…
Катька стряхнула с колен крошки.
— Есть одна ниточка. Надо пойти в редакцию "Вечернего Гусь-Франковска" и выяснить, кто давал объявления о смерти девушек.
— Катька, ты гений! — Лика вскочила со скамейки. — Идем в редакцию!
— Подожди, у меня еще одна потрясная мысль наклевывается… Веселов сказал: "Откуда вы такие странные фамилии выкопали?" А ведь и правда — странные фамилии.
— И имена тоже странные. Ада, Эдита" Нора… Ну, то есть не странные, — поправилась Соломатина, — а довольно редкие.
Орешкина в раздумье прикусила губу.
— Знаешь, что?..
— Что?
— Давай разбежимся. Я смотаюсь в редакцию, а ты сгоняй в адресное бюро, узнай адреса этих самых Вам, Блюм и Барбильяк…
— Думаешь, здесь есть адресное бюро?
— Должно быть. Где-нибудь на вокзале. Сейчас спросим. — И Катька спросила у проходящей мимо старушки.
Адресное бюро действительно было на вокзале. Заодно Соломатина узнала, где редакция "Вечернего Гусь-Франковска".
Договорившись встретиться через полтора часа на этом же самом месте, девчонки разбежались.
Лика поехала на автобусе к вокзалу, а Катька отправилась пешком в редакцию газеты, которая находилась неподалеку.
Но не успела Орешкина сделать и десяти шагов, как вдруг появился мотоциклист на громко тарахтящем мотоцикле. Он несся прямо на Катьку. Орешкина едва успела отскочить в сторону.
Резко тормознув, мотоцикл остановился. Мотоциклист снял шлем с затемненным щитком и оказался мальчишкой примерно одних лет с Орешкиной.
— Ты что, псих?! — накинулась на него Катька.
— Ага, — ухмылялся парень, — псих. Меня недавно из психушки выпустили.
— Оно и видно.
Орешкина пошла дальше. Парень поехал рядом на мотоцикле, отталкиваясь ногами от земли,
— Садись, прокачу.
— Я с шизанутыми не катаюсь.
— Кончай ломаться. Садись.
— Отвали.
— Тебе куда надо? — не отставал мальчишка,
— На кудыкину гору.
— И мне туда же. Садись. Домчу на "Харлее" с ветерком.
Катька искоса глянула на мотоцикл.
— На "Харлее"… Молчал бы уж. Ездит на какой-то таратайке.
А ты читать умеешь? — Парень ткнул пальцем в самодельную наклейку на бензобаке. — "Харлей Дэвидсон".
— Ой, держите меня, — презрительно рассмеялась Орешкина. — Нацепил на "Яву" наклейку и выпендривается. Рокер задрипанный.
Парень смутился.
Откуда знаешь, что это "Ява"?
От верблюда.
Ну "Ява", — сказал мальчишка. — Между прочим, тоже классный мотик… Тебе куда надо-то? — повторил он уже совсем другим тоном, чем в первый раз.
В газету "Вечерний Гусь-Франковск".
— А, знаю. Тут рядом. Садись, довезу.
Катька, секунду помедлив, села на заднее сиденье.
Парень завел мотоцикл. Ту дух-тух-тух-тух… громко затарахтела "Ява".
— Домчу за пять секунд! — хвастливо пообещал мальчишка.
И в самом деле домчал за пять секунд. Во всяком случае, так Орешкиной показалось.
— Как тебе мой мотик? — горделиво спросил парень, когда они приехали.
— Потянет для сельской местности.
— "Для сельской местности". А сама-то ты откуда?