— Да ничего не делал. Просто в глаза мне смотрел.
— Все ясно, — сказала Орешкина.
— Что ясно?
— А то, что Синяя Борода — вампир.
— Я смотрю, в Гусь-Франковске полным-полно вампиров. Доктор Цыпух — вампир. Кармалютов — тоже вампир.
Ты не врубилась. Кармалютов не просто вампир. Он энергетический вампир.
— Как это?
— Ну, есть такие люди, которые высасывают из других энергию. Их называют энергетическими вампирами. Вот и Кармалютов такой. Тебе стало плохо; потому что он из тебя энергию высосал.
Головокружение у Лики постепенно прекратилось. Зато заломило в висках.
— Почему он тогда из тебя энергию не высосал?
— Потому что у меня сильная воля. Я сама могу у кого хочешь энергию высосать.
Несмотря на то что в висках ломило все сильнее, Лика улыбнулась.
— Так, может, ты тоже энергетический вампир?
— Нет, я не вампир, — ответила Орешкина и не отказала себе в удовольствии лишний раз повторить: — Я будущий психиатр, А энергетические вампиры чувствуют психиатров, особенно — будущих. Они их боятся.
Соломатина вдруг кое-что вспомнила,
— Слушай, Кать, когда я танцевала с Синей Бородой, он сказал, что ему нравятся имена Эдита, Ада и Нора.
— Это же имена Вам, Блюм и Барбильяк!
— А еще он назвал имя — Фанни, — припомнила Лика,
— Фанни?! Так зовут ту бледную женщину которая была с ним в ресторане.
— Откуда ты знаешь?
— Я слышала, как Цыпух ее по имени называл. — Катька азартно потерла руки, — Расследование продолжается! У нас наконец-то появился подозреваемый.
— Синяя Борода?
— Он самый. Кстати, ты заметила, что у него лридурошный взгляд?
— Ой, Катька, мне как-то не до того было.
— А я заметила. По-моему, он со сдвигом.
— Со сдвигом?
— Ну да. Чокнутый.
Лика с сомнением покачала головой.
— Мне он вообще-то не показался чокнутым.
— Ясное дело. Ты же не специалист, А я сразу по его поведению определила, что он шизик,
— Так уж прямо и шизик.
— Шизик, шизик.
— Да он вроде нормально себя вел.
Орешкина принялась объяснять:
— Шизофрения — такая болезнь, которая то обостряется, то затухает. Ты можешь с шизофреником целый день проговорить и не понять, что он шизофреник. Только опытный специалист в состоянии это определить. Такой, как я…
— Ты извини, Кать, — перебила подругу Лика. — У меня голова прямо раскалывается, Я бы легла.
— Ой, это ты меня извини, — спохватилась Катька. — Пошли домой.
Они вернулись на улицу Покрышкина.
Соломатина легла на кровать, а Орешкина принялась за ней ухаживать. Сбегала за молоком, сварила манную кашу и даже хотела покормить подругу этой кашей с ложечки. Но Лика отказалась.
— Ты уж, Кать, совсем, — сказала она. — Ложку я пока что в состоянии держать.
Ближе к вечеру Орешкина открыла бельевой шкаф и начала перебирать Светкины наряды
Гос-с-поди, — кидала она на диван одно платье за другим. — Совершенно нечего надеть,
— Куда это ты намыливаешься? — спросила с кровати Соломатина.
Катька беспечно защебетала:
— Ой, да ты знаешь, я подумала, надо как-то отвлечься. Сходить на дискотеку, потусоваться… И тогда в голову придут свежие мысли.
Лика пристально смотрела на подругу.
— "Свежие мысли"… Ты что, с парнем познакомилась?
— Ну познакомилась, — не стала отрицать Орешкина.
— И он пригласил тебя на дискотеку?
— Ну пригласил.
— И когда ты только успела…
— Да вчера, когда в "Вечерний Гусь-Франковск" ходила. Он меня на мотоцикле до редакции подбросил.
— На мотоцикле?.. А как зовут этого мотоциклиста? Случайно, не Егорушка?
— Почему Егорушка? — Катька уже забыла рассказ Черткова об "окровавленном мотоциклисте".
— "Окровавленный мотоциклист", — напомнила ей Соломатина.
— А-а! — вспомнила Орешкина. — Не знаю.
Может, и Егорушка.
Она опять стала перебирать Светкины платья.
— А как же Димка Молодцов? — спросила Лика.
Катька сделала невинные глаза.
А что — Димка Молодцов?
У тебя же с ним роман?
Так что ж теперь, я и на дискотеку не имею права сходить, если у меня роман? Ты прямо как монашка рассуждаешь.
— При чем тут монашка? Просто, если у тебя есть парень, ты не должна ходить на дискотеки с другими парнями, — убежденно проговорила Соломатина.
— А.я в Питере только с Димкой на дискотеки и хожу. И здесь бы с ним пошла. Но его же нет. — Катька бросила на подругу хитрый взгляд. — Надеюсь, ты ему не настучишь?
— За кого ты меня принимаешь? — обиженно сказала Лика. — Ну а если этот парень целоваться полезет?
У Орешкиной и тут нашелся ответ.
— Поцелуюсь. Делов-то.
— Ну ты даешь…
— Ой, да ничего такого в этом нет, — с гримасой произнесла Катька. — Люблю-то я все равно Димку.
Соломатина вспомнила, как она застукала Ромку Орешкина, целующегося с Танькой Акуловой. Он тогда в свое оправдание привел тот же самый довод: "Ну поцеловался один разок с Акуловой. Подумаешь… Люблю-то я тебя". А Лика ему гордо бросила в ответ: "А я тебя уже не люблю!" И ушла. Тоже гордо… С тех пор они не встречались. Лика не могла простить Ромке его предательство. Однако сейчас, когда лучшая подруга собиралась на свидание с местным парнем, Соломатина начала сомневаться. Может, и правда, ничего такого в этом нет…
И Лика, лежа в кровати, начала размышлять на эту интересную тему.
А Катька упорхнула на дискотеку.
…Мальчишка, как и обещал, ждал Орешкину у входа.
— Привет, — сказал он.
— Салют, — ответила Катька.
— Я думал, ты уже не придешь. Мы в семь договаривались. А сейчас восемь.
— Всего-то на часик опоздала, — повела плечами Орешкина.
— Ну что, пошли попрыгаем?
— А ты не хочешь вначале узнать, как меня зовут?
— А, да, совсем забыл! Как тебя зовут?
— Катя. А тебя?
— Егор.
— Как, как? — переспросила Катька. Егор, — повторил мальчишка. Орешкина засмеялась.
— Егорушка, что ли?
Можно и Егорушка.
— Классно. А ты знаешь про Eropушку с Монанастырского острова?
— Про "окровавленного мотоциклиста"?
Знаю.
— Это случайно не ты? — пошутила Катька.
— Ты че, веришь во всю эту туфту?
Нет, конечно.
— Ну так пошли. Попрыгаем.
— Пошли.
…На танцплощадке яблоку негде было упасть. Музыка гремела. Огни сверкали.
Потанцевав, Катька с Егором поднялись на второй этаж. В бар. Егор угостил Катьку пепси-колой и бутербродом с икрой.
"Ничего вроде парень", — подумала Орешкина. Она лопала бутербродик, и настроение у нее было прекрасное.
Но тут Егор спросил:
— А ты чего в Гусь-Франковск прикатила?
— В гости к бабке?
Катька вздохнула. Бутерброд сразу стал не в кайф.
— Да, к бабушке. А она умерла. Представляешь?
На парня это сообщение не произвело никакого впечатления.
— Ну и что? — сказал он. — Мой дед тоже умер. Старики все умирают.
— Ты не понял. Моей бабушке всего восемнадцать было.
— Как это?
Орешкина объяснила. А заодно рассказала о поездке на Монастырский остров.
— На кладбище через подвалы можно пролезть, — со знанием дела произнес Егор.
— Через какие подвалы?
— Монастырские. На острове раньше монастырь был. И монахи под ним кучу подвалов вырыли.
— Откуда ты знаешь?
— Мы с пацанами сто раз туда лазили, пока Синяя Борода охрану не выставил.
— Кармалютов?
— Ну да, И после я тоже лазил. Там есть один проход, он начинается недалеко от стены, а выходит прямо на кладбище,
— А зачем ты туда лазил?
— От не фига делать.
— А собак не боялся?
— Собаки на цепи сидят. — Егор допил колу и неожиданно предложил: — Хочешь счас туда смотаемся?
Сейча-а-с? — протянула Орешкина.
— А что? Всего-то девять часов. Катька снова принялась за бутерброд.
— Ну, не знаю.
— У меня моторка есть.
— Какая моторка?
— Лодка моторная. Давай сгоняем. Бабкину могилу увидишь.
— Ну давай, — согласилась Орешкина.
…От центра Гусь-Франковска до реки идти
было минут тридцать. На берегу Дона стояли деревянные сараи. Егор тоненькой проволочкой открыл замок сарая и взял лодочный мотор. У пристани покачивались лодки. Егор все той же проволочкой отомкнул замок на лодке, залез в нее и принялся устанавливать мотор корме.
Катька тоже залезла в лодку. Кудах-тах-тах-тах-тах… — закудахтал мотор
Егор поддал газу. Р-р-р-р-р-р… — зарычал мотор.
— Домчу за пять секунд, — хвастливо пообещал парень.
Лодка понеслась, оставляя за собой пенистый след.
И, скорее всего, они бы действительно домчались ну если не за пять секунд, то, во всяком случае, очень быстро. Но тут мотор закашлял, зачихал и, в конце концов, заглох.
— Блин! — Егор бросил якорь, достал из-под сиденья ящик, а из ящика отвертку. Сняв с мо тора кожух, он начал что-то подкручивать.
— Эх, надо было весла взять, — бормотал он, ковыряясь в моторе.
Между тем, становилось все темнее.
— Ну, скоро?
— Сейчас, сейчас…
Егорово "сейчас" растянулось на два с лишним часа. Когда мотор вновь зарычал, на небе уже мерцали звезды.
— Придется назад поворачивать, — сказала Катька.
— Зачем? Мы ведь уже почти приплыли.
— Все равно в темноте ничего не увидим.
— Увидим. У меня фонарик есть. — Егор достал из ящика фонарик и пощелкал переключателем. — Видала, какой мощный? На аккумуляторах.
Пока Орешкина раздумывала, Егор направил лодку к острову.
Через минуту они уже были на острове.
Сплошной стеной стояли черные кусты. Егор, включив фонарик, уверенно нашел лазейку и полез. Катька — за ним.
Вскоре они очутились на крохотной полянке. Мальчики посветив фонариком, на этот раз нашел крышку люка. И сдвинул ее в сторону.
В густую темень уходила ржавая лестница.
— ну что. Лезем? — спросил Егор. Катьке вдруг стало не по себе.
— Может не полезем? — робко сказала она.