– Может быть, это деталька от какого-нибудь прибора? Знаешь, как бывает – раз, и уже заноза под кожей. И зацепил он ее, когда еще живой был.
– Не думаю, живому с такой металлической занозой было бы очень больно. Насчет прибора и прочего – не знаю. Они все там перевернули вверх дном – ничего похожего. Так Малявин говорит.
– А строительный мусор? Там же всякое попадается – железки, проволока…
– Все исследовали, контейнер перетряхнули – непонятно, где он отколупнул эту железячку.
– Скорее всего, это ничего не значит, – вздохнула Лайма.
– Ага, Серега тоже так думает. Кстати, вот и указатель. Все, приехали, это Кречетовка.
Деревня, где расположился филиал агрохолдинга Ивана Шаткова, казалась вымершей. Может быть потому, что деревенские жители вообще спать ложатся очень рано, а скорее из-за того, что этих самых жителей здесь было чрезвычайно мало. Лайма насчитала десятка полтора домиков, где светились окошки, и рядом с которыми виднелся разнообразный транспорт – от велосипеда до трактора. Остальные строения в большинстве своем выглядели абсолютно нежилыми. Несколько тускловатых фонарей скудно освещали немногочисленные улочки. Глядя на эту картину, невозможно было понять, то ли Кречетовку нужно считать вымирающей деревней, то ли наоборот – возрождающейся.
– Да, унылая картина, – констатировал Медведь. – И что мы будем здесь искать?
– Думаю, нам вон туда. – Лайма показала рукой на цепочку ярких огоньков, видневшихся где-то за деревней. – Давай вперед, только тихо. Здесь наверняка охрана есть.
Машина почти бесшумно пробралась краем деревни и, обогнув рощицу, подъехала к большой ровной площадке, огороженной низким металлическим заборчиком, общий вид которого портили массивные ворота. Впереди виднелось довольно внушительное кирпичное здание с высокой трубой, за ним рядком расположились несколько больших длинных помещений явно складского типа. Тут же были еще какие-то хозяйственные постройки и небольшой аккуратный двухэтажный домик, похожий на офис, где традиционно обитают управленческие структуры и бухгалтерия. В данный момент в домике светились все окна. Кроме того, по периметру территория была освещена мощными фонарями.
– Вот она, сельскохозяйственная империя Шаткова, – сказала Лайма. – Давай ближе не будем подъезжать. Оставим машину вон там, за деревьями, а то охрана прибежит выяснять, кто мы да что тут делаем.
Однако никакой охраны они так и не увидели.
– Хорошо бы включить фонарик, тут ведь ноги можно переломать, – ворчал Медведь, спотыкаясь о какие-то корни.
Покинув машину, они осторожно продвигались вперед.
– Давай пока не будем светиться. Что-то я не понимаю – здесь все исключительно на доверии?
– Может быть, камеры слежения? – предположил Медведь. – А охрана в караульном помещении, выходит только по сигналу об опасности.
– Ты что, видел хоть одну камеру? – скептически заметила Лайма.
– Вроде бы нет, – покачал головой Иван. – Действительно странно. И заборчик такой – можно, не напрягаясь, одним прыжком перемахнуть.
– Смотри, вон там, в тени, около амбаров, машина стоит. Черная, – сказала Лайма, понизив голос.
– Не обязательно черная. Может, темно-синяя, – тоже перешел на шепот Медведь. – Давай подкрадемся и посмотрим, кто здесь по ночам заседает. Полянский же сюда зачем-то приезжал. И вряд ли за тем, чтобы разжиться у бывшего коллеги свежими помидорами.
– Да, лучше подобраться поближе – вдруг что-то интересное увидим.
– А если сигнализация сработает? – забеспокоился Иван. – Или еще какая-нибудь хитрость здесь имеется? Начнут выяснять, зачем мы здесь. Скандал!
– Тогда предлагаю следующее, – решительно сказала Лайма. – Если нас задержат, то мы представляемся «Заводными матрешками», удостоверения у нас есть. Говорим, что мы здесь с целью изучения народного творчества – собираем частушки, припевки, изучаем танцы. Мы же, в конце концов, фольклорный коллектив, так что версия вполне жизнеспособная.
– А на эту территорию зачем забрались?
– Как же, приехали в деревню поздно, заблудились, проголодались. Увидели свет, решили, что здесь ресторан или столовка. Короче, заведение, где кормят.
– В деревне ресторан? – засомневался было Медведь. – Хотя сейчас все возможно. Понял – будем матрешками. Значит, прыгаем через ограду?
– Сначала подойдем к воротам. Может, там калитка какая-нибудь предусмотрена.
Действительно, рядом с воротами была сделана небольшая калитка. Когда Лайма толкнула ее, калитка бесшумно распахнулась, словно приглашая дорогих гостей входить и не стесняться.
– Странно все это, – снова вздохнул Медведь, протискиваясь вслед за Лаймой в небольшой проем. – Тут у них что, красть нечего? Отчего такая беспечность?
– Не знаю, – пожала плечами Лайма. – Может быть, здесь так принято? Знаешь, говорят, в сибирских деревнях дома не запирают, даже замков у них нет. Просто не воруют там, и все.
– У нас везде воруют, – уверенно заявил Медведь. – Тем более это производство! У них здесь материальные ценности, бухгалтерские документы, деньги. Пусть даже деревенские не воруют – из города любители поживиться вполне могут приехать. В России-матушке что-либо производить и не охранять? Да это ж невозможно!
Между тем они подошли почти вплотную к домику с освещенными окнами.
– Иван, сходи посмотри, что за машина, – тихо сказала Лайма. – И номер зафиксируй, на всякий случай. Смотри, будь осторожен, вдруг там водитель.
Медведь отсутствовал довольно долго, а когда вернулся, был очень взволнован.
– Слушай, командир, там такое дело. Прямо около этой машины перед левым передним колесом лежит связанный человек. Рот залеплен пластырем, и он, похоже, без сознания. Я его развязал, но привести в чувство так и не смог. Наверное, по голове стукнули, там кровь у него.
– Живой?
– Живой, дышит.
– А что машина?
– Новенькая «Хонда». Только вот что странно – номера московские.
– Так это, наверное, машина Шаткова.
– В том-то и дело, что нет. Помнишь, Тагиров нам показывал машину, на которой он по Чисторецку перемещается. Классический «мерин», для него и охранников. Номера у машины были местные, я прекрасно запомнил.
– Ну, мало ли! Кто-то из Москвы к нему приехал, он же бизнесмен.
– Ага, приехал и связанный лег отдыхать под колесом. В общем, я человека этого на месте оставил, он все равно без сознания, номера «Хонды» зафиксировал.
– Блин, – с досадой сказала Лайма. – Во что это мы опять вляпались? Надо узнать, что внутри происходит, а потом думать, как действовать дальше.
Поочередно заглядывая во все окна, они обошли вокруг здания. Однако небольшие и прекрасно оборудованные рабочие кабинеты первого этажа были безлюдны. Стало ясно, что придется подниматься на второй этаж. Это было гораздо опаснее, чем сидеть снаружи в засаде. Особенно учитывая связанного типа возле машины.
– Караулить у входа можно до второго пришествия, – шепотом поделился своими мыслями Медведь. – Вдруг наверху одни трупы?
Лайма позеленела и, чтобы не выдать охватившего ее ужаса, быстро сказала:
– Значит, придется проверить.
Металлическая входная дверь не была заперта на замок. Однако открыть ее сразу не удалось – что-то мешало изнутри. Наконец, уступив могучему натиску Медведя, одна створка приоткрылась настолько, что они смогли войти. И тогда увидели, что помехой был здоровенный мужчина в черном костюме со связанными руками и залепленным скотчем ртом. Глаза его были закрыты, и видимых признаков жизни он не подавал.
– Еще один, – сказал Медведь одними губами и, внимательно осмотрев лежащего, шепнул в ухо Лайме: – Живой.
Она схватила Ивана за рукав и потянула обратно. Вывалившись на улицу, они уставились друг на друга.
– Думаю, эти двое – местные охранники, – заговорила Лайма взволнованным шепотом. – А там, наверху, что-то важное сейчас происходит. Или происходило до нашего прихода. – Сдается, мы найдем там труп Шаткова.
– Думаешь? – заволновался Медведь.
– Боюсь этого. Видимо, террористы приехали убивать наших ученых. Видишь – сначала Полянский, теперь скорее всего – Шатков.
– Тогда надо срочно звонить Тагирову и брать Мельченко под круглосуточную охрану! А пока Женьку предупредить, пусть там смотрит в оба глаза.
– Погоди. Охранников почему-то оставили в живых. Если бы убили Шаткова, их бы тоже прикончили. Трупом больше, трупом меньше… Пошли наверх.
По широкой лестнице Лайма и Медведь, чутко прислушиваясь, начали подниматься на второй этаж. Через пару минут они оказались в холле, из которого направо и налево шли небольшие освещенные коридоры. Откуда-то из глубин левого коридора доносился глухой ропот – там кто-то разговаривал, причем на повышенных тонах. Чем ближе они подходили к источнику звуков, тем явственнее слышались голоса и даже отдельные реплики.
– Мы не можем уговаривать тебя до бесконечности. Хочешь, чтобы перешли к более решительным действиям?
– Я с вами не буду разговаривать.
Медведь удивленно прошептал:
– По-нашему шпарят. И без акцента.
Лайма пожала плечами. По ее мнению, если уж террористов сюда забросили, значит, они должны хоть немного понимать и говорить по-русски. Или хотя бы один из них.
Они подкрались к настежь распахнутой двери, откуда слышались голоса, и осторожно заглянули внутрь. Открывшаяся картина была довольно драматичной. В кабинете находилось три человека. Одним из них был Иван Сергеевич Шатков. Он сидел на стуле, накрепко к нему привязанный. У него были разбиты губы, и кровь капала на белоснежную рубашку, расплываясь звездами. Рядом с ним стоял бритый наголо парень с лицом полного отморозка, в черных джинсах, черной короткой куртке и кожаных перчатках для вождения автомобиля. У письменного стола в кресле вольготно расположился могучего телосложения мужчина с непроницаемым лицом.
– Че молчишь, пентюх? – истерически верещал бритый. – Я сейчас притащу сюда ящик твоих огурцов и заставлю все их сожрать, понял? Будешь глотать, пока эти огурцы у тебя из ушей не полезут. Может, поумнеешь.