Я постепенно осознавала, что меня ждет. Что-то вроде домашнего ареста. Но другого выхода нет.
Потом я задала очевидный вопрос:
– А сколько мне придется так жить? Месяц, два?
– Честно говоря, я не знаю. Тебе придется ждать, пока эта история забудется, утрясется… Но они тебя будут искать, упорно и долго. Потому что эти бумаги… в общем, они очень важны…
– И сколько это может занять?
– Понятия не имею! Может быть, месяц, а может, и полгода. Я бы не рассчитывал, что это случится скоро. Знаешь, как говорят, рассчитывай на худшее, надейся на лучшее…
– Полгода?! Но на что я буду жить столько времени? У меня очень мало наличных! Мне хватит на несколько дней, при строжайшей экономии – на неделю!
На этот раз Октавиан задумался.
Потом взгляд его прояснился, и он проговорил:
– У меня есть идея. Есть один заказчик, которому постоянно нужно выполнять сложные расчеты, за которые он платит наличными. Я буду передавать тебе задания, ты будешь выполнять и отдавать мне работу, а он будет платить. Никто не узнает, что это ты…
– Но как же я буду работать? Ты же говоришь, что мне нельзя выходить в интернет!
– Ты и не будешь. У тебя будет компьютер без выхода в интернет, ты будешь на нем выполнять работу и передавать мне флешку с результатами. Там же, где ты будешь оставлять флешку, я буду оставлять тебе конверт с деньгами… Потом договоримся о подробностях…
– Прямо как в шпионском фильме! – усмехнулась я. – Чувствую себя Джеймсом Бондом… Джеймсом Бондом в юбке!
– Ну вот, ты уже можешь шутить – это хорошо! – Октавиан скупо улыбнулся.
Так и начался следующий период моей жизни. Период, когда я стала человеком-невидимкой.
Той же ночью Октавиан отвез меня на съемную квартиру, из которой я почти не выходила – только в ближайший магазин за продуктами, да в какое-нибудь секретное место, где я оставляла Октавиану флешку с расчетами, а он мне – другую флешку, с новым заданием, и конверт с деньгами, на которые мне предстояло жить следующую неделю… Ну, про это я уже рассказывала подробно.
Квартира была небольшая, но относительно чистая, и ремонт, хоть и скромный, но все же был. Все это заметила потом, когда Октавиан ушел, оставив меня там одну. С соседями велел не знаться, встретишь на лестнице – кивнула молча и дальше пошла по своим делам. А лучше вообще поменьше выходить. И дверь никому не открывать.
Еще он забрал верхнюю одежду, сказал, что в ней меня могут узнать, и показал на шкаф в прихожей – там, дескать, найду все, что нужно, от прежних жильцов осталось, но все чистое.
Я передернулась от сырости и холода и встала, чтобы походить и немного согреться.
Но не успела сделать несколько шагов, как дверь скрипнула и открылась.
В комнату вошел Баранкин, за ним Венечка нес два металлических стула.
Он поставил эти стулья посреди подвала и отошел в сторонку.
Баранкин сел на один стул, мне показал на другой:
– Садись!
– Не хочу! – огрызнулась я. – Я лучше похожу, подвигаюсь, здесь так холодно…
– Я не спросил, что ты хочешь, – процедил Баранкин сквозь зубы. – Я сказал – садись. И ты будешь делать то, что я велю.
Он говорил тихо, но в его голосе звучала такая угроза, что я подчинилась и села.
Он уставился на меня своим фирменным взглядом, который, надо сказать, в этот раз не произвел на меня особого впечатления, и продолжил:
– Подумала?
– Только и делаю, что думаю, – угрюмо ответила я.
– Ну и как? Надумала вернуть?
– Что вернуть?
– Вот этого не надо! – На этот раз он рявкнул так громко, что я чуть не свалилась со стула. – Только не надо придуриваться! Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю!
Он понизил голос и добавил:
– Верни то, что ты взяла из сейфа, – и тогда, может быть, останешься жива.
– Но я ничего не брала!
– Что?! – Он делано, хрипло рассмеялся, словно закашлялся. – Кого ты хочешь обмануть?
– Я правда ничего не брала!
Баранкин замолчал и прикрыл глаза, как будто ему мешал свет. Венечка, который до сих пор стоял, прислонившись к стене, и молча наблюдал за нашим разговором, отлепился от стены, сделал шаг вперед и проговорил гнусавым, тягучим голосом:
– Шеф-ф, мож-жно я?
Голос у него был очень странный. Мне кажется, если бы змеи умели говорить, они говорили бы именно так. Не шипели, а именно говорили.
Я подумала, что не помню, слышала ли когда-нибудь прежде его голос. Обычно он молча, беспрекословно выполнял приказы своего шефа. Теперь же было заметно, что Венечка оживился. Движения его стали не такие вялые, он поднял обычно опущенную голову, и даже стали видны глаза из-под нависших бровей. Надо сказать, глаза эти совершенно ничего не выражали.
Кажется, даже Баранкин удивился. Он покосился на своего подручного и ответил:
– Обожди, пока не время. Не беспокойся, твое время настанет. Она никуда не денется.
Венечка пожал плечами и вернулся к своему прежнему занятию – подпирать стенку.
А Баранкин снова повернулся ко мне:
– Видишь, Венечка хочет с тобой пообщаться. Не терпится ему. А Венечка, он такой… общение с ним очень вредно для здоровья. Так что будет лучше, если ты сама мне все расскажешь и все отдашь…
– Но мне правда нечего сказать! И если я могу что-нибудь придумать, то уж вернуть то, чего не брала, никак не могу!
– Ох, как ты меня утомила! – вздохнул Баранкин. – Ты что, думаешь, я тебя потому искал, что очень соскучился по твоему обществу? Мне нужно вернуть то, что ты взяла! Наш клиент – очень серьезный человек, и он не поймет, если не получит свое!
– Говорю вам…
– Заткнись! – рявкнул он.
– То говори, то заткнись…
– Прекрати повторять как попугай, что не брала бумаги из сейфа! Все равно я тебе не поверю! Ты себе сама не веришь!
– Почему бы это?
Он придвинулся ко мне вместе со стулом и проговорил:
– Кроме тебя, больше некому! Ты одна оставалась в офисе, больше никого там не было. У тебя был код от сейфа… зачем бы ты его выведала, если не собиралась открыть сейф?
– Да не знала я этот код! Понятия не имела, шеф всегда один в кабинете был, когда сейфом пользовался!
– Я сам его нашел в твоем столе!
– Кто-то мне его подбросил!
– Так я тебе и поверил! А самое главное, ты сама сразу же доказала свою вину!
– Это еще как?
– Если не ты украла бумаги, почему ты сбежала? Я приехал к тебе в ту же ночь, как они пропали, а тебя и след простыл! С чего бы это? Будь у тебя совесть чиста, зачем бы ты сбежала?
– Я поняла, что вы меня обвините…
– Допустим. Но откуда ты так быстро узнала, что бумаги пропали? Шеф обнаружил их пропажу только в одиннадцать часов вечера, я к тебе приехал через два часа, и тебя уже не было! Как ты узнала, что произошло, если не сама их украла?
На этот раз я не нашлась, что ответить.
Не могла же я сказать ему, что меня предупредил Октавиан… предупредил и увез меня на новую квартиру…
Не могла же я так подставить единственного человека, который помог мне в ту страшную ночь… и помогал потом, все эти месяцы… единственного человека, который нашел мне жилье и работу… единственного, кто поверил в мою невиновность…
И тут у меня в голове шевельнулась странная мысль.
Как сам Октавиан так быстро узнал о краже?
Баранкин сказал, что шеф обнаружил пропажу документов в одиннадцать часов вечера. И через два часа они уже приехали ко мне, ну да, я видела их машину, когда мы с Октавианом уезжали.
Но Октавиан приехал ко мне в первом часу, значит, узнал о краже еще раньше.
Кроме того, он сразу же выложил готовый план – он знал, куда меня поселить, как устроить для меня работу… он привез меня на новую квартиру… выходит, он снял ее заранее…
Ага, Максим в свое время рассказывал мне, что найти приличную квартиру очень непросто, норовят подсунуть или развалюху какую-нибудь, или хозяин пьяница будет таскаться каждую неделю и деньги клянчить… Хотя ему труднее – он с собакой, а это не всех устраивает. Но все-таки, как-то это странно…
Да нет, ерунда, конечно, у этого может быть какое-то разумное объяснение… как я могу Октавиана в чем-то подозревать – ведь он, как я уже сказала, и не раз, единственный, кто мне тогда помог! Без него меня давно уже поймали бы…
– Ну вот, – проговорил Баранкин с каким-то садистским удовлетворением. – Ты видишь, что все сходится. Это не мог сделать никто, кроме тебя. Так что лучше сразу признайся, а самое главное – отдай нам те бумаги.
Я молчала, и он добавил:
– Ты все равно их отдашь, раньше или позже. Венечка заставит тебя говорить. Но после общения с ним ты недолго протянешь. Кроме того, нам очень важно получить эти бумаги сейчас… потом будет поздно, потому что…
Он резко замолчал и отшатнулся как от удара.
Видимо, сказал что-то лишнее, что-то не предназначенное для моих ушей.
Венечка снова отлепился от стены и проговорил своим змеиным голосом:
– Шеф-ф, может быть, я?..
– Подожди. – Баранкин снова с раздражением отмахнулся от него и придвинулся ко мне: – Видишь, он уже копытом землю роет! Советую тебе поторопиться, а то как бы не было поздно!
В это время у него в кармане раздалась жизнерадостная мелодия – это зазвонил мобильный телефон.
Баранкин достал телефон, взглянул на экран, потом поднес к уху и проговорил:
– Да, шеф… что? Не слышу… ничего не слышу… видно, здесь, в подвале, плохая связь… сейчас я выйду и перезвоню!
Он поднялся и пошел к выходу.
У самой двери обернулся и с усмешкой выдал:
– Я скоро вернусь, так что ты никуда не уходи!
Видимо, очень довольный своей шуткой, он с видом победителя вышел из подвала, потом вернулся и молча поманил Венечку за собой.
Венечка посмотрел на меня, потом на дверь и тоже вышел, захлопнув дверь.
Я осталась одна и задумалась.
Сам того не желая, Баранкин заронил в мою душу сомнения.
Если шеф обнаружил кражу только в одиннадцать часов вечера, как Октавиан так быстро о ней узнал? И самое главное, так быстро узнал, что в краже подозревают меня?