Телефонный звонок означал, что теперь, десять лет спустя, ее прошлое может снова всплыть на поверхность. Отцу пригрозили громким скандалом, который не только испортит жизнь дочери, но и обесчестит всю семью. Чтобы этого не случилось, Пол Бромли должен был отказаться от иска и уйти в отставку.
— Нынешний муж дочери Бромли знает о ее прошлом? — спросил, подавшись вперед, Варак.
— Основное он знает. Может быть, ему неизвестны некоторые детали. Однако дело, конечно, не только в муже. Им придется сменить место жительства и начать все сначала. Но и это не поможет. Их все равно найдут.
— Разумеется, — согласился Варак. — А каким голосом говорили с Бромли по телефону?
— Шепотом…
— Это чтобы произвести большее впечатление, — заметил Варак. — Простой прием, который, однако, действует безотказно.
— Или ради маскировки. Бромли не смог определить, кто с ним говорил — женщина или мужчина.
— Понятно. А не запомнил ли он что-нибудь характерное в манере речи?
— Нет, хотя и старался уловить какие-нибудь особенности. Он по профессии бухгалтер и поэтому всегда очень внимателен. Но в данном случае он заметил, пожалуй, единственную странность — ему показалось, что голос звучал как-то механически.
— А может, речь была записана на магнитофон и просто прокручивали пленку?
— Нет, абонент реагировал на то, что говорил ему Бромли, а предвидеть ответы заранее было невозможно.
Варак снова откинулся на спинку дивана:
— Зачем он обратился к вам?
Браво долго молчал, а когда снова заговорил, в его голосе звучала какая-то грусть, как будто по непонятным даже ему самому причинам он чувствовал себя виновным в том, что случилось с Бромли.
— После выступления Бромли в Сенате мне захотелось уяснить, что за человек этот чиновник средней руки, который не побоялся замахнуться на сам Пентагон. Я пригласил его пообедать.
— Здесь?
— Нет, конечно. Мы встретились в загородной гостинице в штате Мэриленд. — Браво снова задумался.
— Вы все еще не ответили, почему он вошел с вами в контакт.
— Потому что я просил его об этом. Я был уверен, что он не оставит Пентагон в покое, и сказал ему, чтобы он дал мне знать, если его начнут преследовать.
— Почему вы так уверены, что неизвестный, позвонивший Бромли, располагает досье Гувера? Ведь все, что произошло с его дочерью, отражено в судебном деле.
— Потому что он заявил, что у него все «сырое мясо» на самого Бромли и членов его семьи. Вам известно значение выражения «сырое мясо»?
— Известно, — с явным отвращением ответил Варак, — это было любимое выражение Гувера. И все-таки концы с концами не сходятся, ведь фамилия Бромли начинается с буквы В.
— Бромли сам объяснил, в чем тут дело, хотя я, конечно, ничего не говорил ему о досье. Оказывается, как в Пентагоне, так и в ФБР он значился как Гадюка.[4]
— Как странно! Обычно клички с отрицательным оттенком присваиваются вражеским агентам.
— Вот именно!
— А что известно о Макэндрю?
— Кое-что известно. Мы следили за ним в течение ряда лет. Он один из немногих военных, кто полностью поддерживает концепцию гражданского контроля над армией. Откровенно говоря, он мог бы стать кандидатом в «Инвер Брасс». Мы рассматривали его кандидатуру и обнаружили, что в личном деле Макэндрю имеется непонятный пробел: отсутствуют какие-либо данные за восемь месяцев 1950 года. Специальные пометки указывают на то, что вся документация за данный период передана в ССП разведывательного управления.
— Служба системного психоанализа, — расшифровал Варак. — На таком уровне обычно занимаются перебежчиками.
— Вот именно! Естественно, мы были ошеломлены, попытались получить заключение разведывательного управления, но выяснилось, что оно тоже исчезло. В картотеке сохранилась только одна пометка: «Отправлено с фельдъегерем в управление внутренней безопасности ФБР». Думаю, вы догадываетесь, что было дальше.
— Дальше вы заглянули в хранящееся в ФБР его личное дело, — подвел итог Варак, — и в нем не оказалось никаких материалов об интересующем вас периоде. Управление внутренней безопасности не располагало никакими сведениями: все они превращены в «сырое мясо».
— Совершенно верно. Каждый документ, каждый вкладыш или дополнение к личному делу, если в нем затрагивались вопросы безопасности, побывали на столе Гувера. А как мы знаем, к «вопросам безопасности» был отнесен необычайно широкий круг проблем: сексуальное поведение, отношение к спиртному, доверительная информация о взаимоотношениях с женой и с членами семьи и даже самые интимные подробности личной жизни. Гувер буквально купался в подобных бумагах, совсем как Крез в золоте. Три президента собирались убрать его, и ни один этого не сделал.
— Необходимо выяснить, что содержится в пропавших бумагах из личного дела Макэндрю, — подавшись вперед, сказал Варак. — Теперь ничто не мешает нам прямо спросить его об этом.
— Нам?
— Это можно устроить по-умному.
— Через посредника?
— Разумеется. Через не посвященного в суть дела посредника, который будет действовать вслепую, так что между нами и ним установить связь будет невозможно.
— Я не сомневаюсь, что это реально, — возразил Браво. — Только что это нам даст? Предположим, выяснится наличие у Макэндрю какого-то недостатка или даже порока, сексуального или какого-нибудь еще. А дальше что? Если бы у него было обнаружено что-то серьезное, то в его личном деле не стояла бы пометка: «Максимальная благонадежность».
— Все равно информация может оказаться полезной, потому что обозначится слабое место в цепочке и она порвется.
— Так вот на что вы рассчитываете!
— Да, и это обязательно произойдет. У того, кто выкрал досье, умная голова, но и у него должны быть уязвимые точки.
На некоторое время воцарилось молчание. Варак ждал, будет ли одобрен его план. Браво сидел, погрузившись в глубокое раздумье.
— Эту цепочку не так-то легко разорвать, — сказал наконец Сент-Клер. — Вы успешнее всех могли бы это сделать, но за три месяца не продвинулись ни на шаг. Вы сказали «умная голова», но нам неизвестно, имеем ли мы дело с одной головой или с несколькими, с одним человеком или с целой группой.
— А если все-таки действовал одиночка, — добавил Варак, — мы не знаем даже, мужчина это или женщина.
— Кем бы он ни был, первый шаг он сделал.
— А раз так, то разрешите мне вывести кого-нибудь на Макэндрю.
— Подождите! — Браво положил подбородок на крепко сцепленные руки. — Вы имеете в виду действующего вслепую посредника?
— Да, абсолютно не связанного с нами и такого, через которого выйти на нас невозможно.
— Не спешите. Дайте мне все обдумать. Я пока еще не разобрался, в чем суть вашего плана. Если я правильно вас понял, вы предлагаете ввести в игру кого-то, кто, не зная всех обстоятельств дела и потому действуя вслепую, выяснит все, что нам надо, без какого-либо нашего участия.
— Да, смысл моего предложения именно в этом. У посредника будут свои причины охотиться за информацией. Основная трудность заключается в том, чтобы потом получить от него интересующие нас сведения так, чтобы он об этом не узнал.
— Выбор должен быть сделан с максимальной осторожностью, — решительно заявил Браво.
— Обычно стараются найти человека, который преследовал бы те же цели. Но сделать это не так-то просто.
— Ну а если обратиться к помощи сыскного агентства? Я хочу сказать, что мы могли бы привлечь внимание правительства или даже газет к вопросу о досье Гувера, подбросить им мысль о том, что эти бумаги пережили своего хозяина.
— Это, конечно, вполне допустимо, но что это нам даст? Похититель, кем бы он ни был, просто постарается получше замаскироваться.
Браво встал из кресла и принялся рассеянно ходить по комнате.
— Странно, что газеты почти ничего не пишут о досье, хотя об их существовании было известно. Создается впечатление, что никто не хочет даже вспоминать об этом.
— Ничего не видим, ничего не слышим, ничего не говорим и живем спокойно, — прокомментировал Варак.
— Вот именно! Весь Вашингтон побаивается. Даже пресса. Каждый думает: «А нет ли и на меня какого-нибудь досье? Уж лучше помалкивать». А когда все молчат, зло торжествует, и мы сейчас являемся свидетелями того, как это происходит.
— С другой стороны, — возразил Варак, — нарушить молчание — еще не значит решить проблему.
— Все зависит от того, кто его нарушает, — заметил Браво. — Скажите, самое дотошное, профессионально проведенное расследование могло бы выявить тех, кто имел хоть малейшее отношение к смерти Гувера?
— Ни в коем случае, — твердо заверил Варак.
— Где же сейчас эти люди?
— Оба телефониста — в Австралии, в отдаленной, дикой местности. Если им вдруг вздумается проболтаться, против них будет тут же возбуждено дело об убийстве, совершенном ими во время службы в морской пехоте. Человек, который действовал под кличкой Сэлтер, сейчас в Тель-Авиве. Для него нет ничего важнее «земли обетованной» и священной войны за «великий Израиль». Мы снабжаем его информацией о палестинских террористах. Он занимается только своим делом, и благодаря нам оно претворяется в жизнь. Актриса поселилась на острове Мальорка. Она рассчиталась сполна со своим врагом, и ей больше ничего не нужно. Англичанин, который вел машину и принимал участие в нашей операции на первом этапе, снова служит в шестом управлении военной разведки. Когда-то он соблазнился возможностью подработать денег у русских и стал агентом-двойником в Восточном Берлине. Он знает, что я располагаю доказательствами и что если я их предъявлю, то его просто ликвидируют. Кто такой доктор, вам известно. Он живет в Париже и меня беспокоит меньше всех. В общем, у каждого из них есть основания не раскрываться. Все они за тысячи миль от Вашингтона.
Сент-Клер внимательно посмотрел на Варака:
— Вы не упомянули еще одного человека. Того, кто находился в диспетчерской за пультом сигнализации. Он фигурировал под кличкой Крепс.