— Я убил его, — ответил Варак, спокойно глядя в глаза Браво. — Я единолично принял такое решение и уверен, что оно было правильным.
— Хорошо, — согласился Браво. — Будем считать, что все участники нашей операции вне досягаемости, что ни у кого не может возникнуть никаких подозрений по поводу смерти Гувера и ее нельзя объяснить иначе, как естественными причинами.
— Совершенно верно: смерть от старости.
— Значит, если бы мы использовали в своих целях непосвященного в суть дела человека, он, действуя вслепую, никогда не докопался бы до истинной причины смерти Гувера?
— Никогда.
— Я еще не спросил вас, почему не было вскрытия.
— Указание из Белого дома. Насколько я понимаю, конфиденциальное.
— Из Белого дома?
— Да, у них были на то основания. Я их сам им подсказал.
Сент-Клер не стал углубляться в детали. Он догадывался, как действовал Варак, который прекрасно изучил структуру Белого дома и свободно ориентировался во всех его интригах. Это была работа профессионала.
— Докопаться, значит, невозможно… — повторил Браво. — Это чрезвычайно важно.
— Для кого?
— Для того, кого мы сделаем нашим посредником. Поскольку ему придется действовать вслепую и он не будет связан никакими фактами, главным для него станет общий замысел. Такой человек может поднять тревогу и тем самым спровоцировать обладателя досье на неосторожный шаг, то есть заставить его выдать себя.
— Я что-то вас не понимаю. Если такому посреднику не сообщить никаких фактов, которые он захотел бы проверить, ради чего он вообще станет действовать? Он должен захотеть что-то узнать. А с чего у него возникнет такое желание? И что даст нам такой посредник?
— Думаю, очень многое. Все дело в том, как понимать слово «факт».
Сент-Клер посмотрел на Варака невидящим взглядом. «Как странно, — подумал он, — что наши дороги с Питером Ченселором снова пересекаются».
Каждый раз, когда старый дипломат встречал в газетах или в книжном приложении имя Ченселора, он вспоминал смущенного, растерянного аспиранта, пытавшегося подобрать нужные слова, чтобы отстоять свои взгляды. Это было ровно шесть лет назад. С тех пор Ченселор научился находить нужные слова.
— Боюсь, я вас так и не понял, — прервал раздумья Сент-Клера Варак.
— Вы когда-нибудь слышали о писателе по имени Питер Ченселор?
— Я читал его роман «Контрудар!». Он напугал многих, кто связан с Лэнгли.[5]
— А ведь это была беллетристика, вымысел.
— Да, но очень близкий к действительности. Правда, этот Ченселор напутал в терминологии, неверно изобразил методы работы ЦРУ, но если говорить о существе дела, все им описанное имело место в жизни и книга кажется правдивой.
— Это потому, что его фантазию не ограничивали никакие факты. Ченселор выявляет основную линию будущего сюжета, берет исходную ситуацию, из известных ему фактов тщательно отбирает наиболее подходящие и затем так их переосмысливает, чтобы они служили подтверждением его собственной трактовки реальных событий. Он не связан причиной и следствием. Он создает их сам. Вы сказали, что Ченселор напугал многих в Лэнгли. Охотно в это верю. Он широко читаемый автор. Он не скользит по поверхности… Предположим, станет известно, что Ченселор пишет книгу о Гувере, о его последних днях…
— …И о досье, — подаваясь вперед, добавил Варак. — Ченселор как раз тот человек, которого надо использовать как посредника. Если сообщить ему, что бумаги исчезли, он тут же начнет действовать. Поднимется шум, кое-кто встревожится, а мы тут как тут.
— Отправляйтесь в Нью-Йорк, мистер Варак. Разузнайте о Ченселоре все, что можно разузнать: об окружающих его людях, о его образе жизни, методах работы. Каждая мелочь может пригодиться. Ченселор помешан на заговорах. Мы подбросим ему мысль о заговоре против Гувера. Перед таким соблазном он не устоит.
Глава 6
Питера разбудил телефонный звонок.
— Мистер Ченселор? — спросила телефонистка.
Питер вытащил руку из-под покрывала и прищурился, стараясь разглядеть циферблат ручных часов. Было почти десять. Утренний ветер, врываясь через двери веранды, вздымал занавески.
— Слушаю?
— Междугородная станция. На проводе Нью-Йорк. С вами будет говорить мистер Энтони Морган. Подождите, пожалуйста, минуточку.
— Жду.
Послышался щелчок, потом жужжание на линии.
— Приветствую вас, мистер Ченселор.
Звонила секретарь его издателя. Питер узнал бы ее голос из тысячи других. Если у нее и бывали тяжелые дни, никто об этом не знал. Голос ее всегда звучал одинаково приветливо.
— Алло, Рэди! Как дела? — Ченселор надеялся, что ее дела идут лучше, чем его собственные.
— Прекрасно. Как там в Калифорнии?
— Яркое солнце, прохлада, повсюду зелень. Выбирай, что тебе из этого больше нравится.
Девушка рассмеялась. У нее был приятный смех.
— Надеюсь, мы вас не разбудили? Вы ведь всегда встаете очень рано.
— Нет, Рэди. Я уже на ногах, — неизвестно зачем солгал Ченселор.
— Подождите минуточку, с вами будет говорить мистер Морган.
Послышалось два щелчка.
— Алло, Питер!
— Как дела, Тони?
— О Господи, при чем тут я! Как ты себя чувствуешь? Мари сказала, что ты звонил вчера вечером. Жаль, что меня не было дома.
— Извини, я был пьян, — смущенно ответил Ченселор, пытаясь вспомнить, что он наплел Мари.
— Ну, об этом она мне не говорила. Сказала только, что ты был чертовски взбешен.
— Да, был. Я и сейчас взбешен. Но вчера ко всему прочему я был пьян. Извинись за меня перед Мари.
— В этом нет необходимости. То, что ты рассказал ей о своих делах, ее страшно рассердило. Как только я появился на пороге, она прочла мне целую лекцию о том, как я должен защищать интересы своих авторов. Так что же там случилось с твоим романом?
Питер устроился поудобнее на подушке и откашлялся. Стараясь говорить спокойно, он произнес:
— Вчера, в четыре тридцать, посыльный с киностудии принес мне законченный вариант сценария. Я и понятия не имел, что дело зашло так далеко.
— Ну и что?
— Они все перевернули с ног на голову. Я ничего подобного никогда не писал.
Выдержав паузу, Морган мягко заметил:
— Ущемленное «я», Питер?
— О Господи, вовсе нет! И ты прекрасно знаешь, что не в этом дело. Я не хочу сказать, что сценарий плохо написан. Отдельные куски сделаны просто здорово, все очень эффектно. Но лучше бы это не было так хорошо, потому что все, что там написано, — ложь!
— Джош сказал мне, что они изменили название агентства…
— Они изменили все! — взорвался Ченселор и сразу почувствовал, как кровь приливает к голове. Поморгав от боли, он закричал в трубку: — По их сценарию правительство и его люди — настоящие ангелы. Они руководствуются только чистыми, благородными помыслами. Грязными махинациями занимаются… те, другие. Таинственные личности, сеющие революцию и насилие. К тому же все они — о Господи! — говорят «с легким европейским акцентом». Они все переделали по-своему. За каким чертом тогда надо было покупать право на экранизацию моей книги?
— А что говорит Джош?
— Если честно, то очень смутно помню, что он сказал. Мне удалось поймать его около полуночи по местному времени. В Нью-Йорке, наверное, было часа три утра.
— Никуда не уходи из дома. Я поговорю с Джошем. Кто-нибудь из нас двоих потом тебе позвонит.
— Хорошо. — Питер хотел было еще раз передать свои извинения жене Моргана и распрощаться, но почувствовал, что издатель что-то недоговорил.
— Питер?
— Да?
— Предположим, Джош и я все уладим… Я имею в виду твой контракт со студией.
— Здесь нечего улаживать! — снова взорвался Ченселор. — Я им не нужен. Они не хотят принимать меня таким, какой я есть.
— Может быть, им нужно твое имя и они платят тебе именно за это?
— Я не торгую своим именем. Во всяком случае, тот фильм, который они собираются делать, обойдется без меня. Я же говорю тебе, это будет прямо противоположное тому, что я написал.
— А для тебя это важно?
— Как для автора — нет, черт побери! Но то, что они там наворочали, противоречит моим убеждениям. А этим не бросаются.
— Я просто так поинтересовался. Может быть, ты уже готов начать книгу о Нюрнбергском процессе?
Питер рассеянно посмотрел на потолок:
— Пока нет, Тони. Скоро буду готов, но сейчас — нет. Мы с тобой об этом позднее поговорим.
Питер повесил трубку, забыв еще раз извиниться перед женой Моргана. Он лежал и думал о вопросах, которые задал ему издатель, и о своих ответах.
Только бы боль прошла! И хорошо бы избавиться от этого оцепенения. И то и другое постепенно ослабевало, но иногда он все-таки чувствовал себя прескверно. И каждый раз в таком случае к нему возвращались воспоминания об автомобильной катастрофе. Он снова видел слепящий свет настигавшего его грузовика, слышал скрежет металла, звон разбитого стекла и крики… И опять в нем загоралась ненависть к тому, кто, пригнувшись на высоком сиденье грузовика, промчался мимо во тьму штормовой ночи, убив Кэтрин и покалечив его.
Ченселор сел на край кровати, свесив ноги на пол. Совершенно голый, он ходил по комнате в поисках плавок. Для утреннего купания было уже поздновато. Солнце стояло высоко, день наступил. Питер почувствовал себя виноватым, как будто нарушил какой-то важный ритуал. Но хуже всего было то, что в его теперешней жизни ритуал заменил работу, и он это прекрасно понимал.
Обнаружив наконец лежавшие на стуле плавки, он собрался было надеть их, как снова зазвонил телефон. Ченселор взял трубку.
— Питер, это Джошуа. Я только что целый час проговорил с Аароном Шеффилдом.
— Он тебя, конечно, убедил. Кстати, извини меня за то, что я побеспокоил тебя вчера вечером.
— Мы с тобой говорили не вечером, а сегодня утром, — мягко поправил Питера его литературный агент. — Но это все пустяки, я понимаю, ты был возбужден.