Ченселор оценивающе посмотрел на стоявшего перед ним человека:
— Зачем мне это делать?
— Я читал ваши книги.
— Так вы их читали, а не я. Для меня это не причина.
— Это для меня причина. Мне пришлось пережить массу неприятностей, чтобы найти вас. — Мужчина заколебался, словно решая, стоит ли ему продолжать.
— Я вас слушаю.
— В каждой вашей книге рассказывается о событиях, которые, оказывается, в действительности происходили совсем не так, как это принято считать… И вот случилось нечто такое, что относится к категории событий, описываемых вами.
— Что именно?
— Умер человек, могущественный человек. Было объявлено, что он умер естественной смертью. На самом деле его убили.
Питер изучающе посмотрел на незнакомца:
— Заявите в полицию.
— Не могу. Если вы проверите мой послужной список и убедитесь, кто я такой, поймете почему.
— Но я писатель. Я пишу художественные произведения. Почему вы обратились ко мне?
— Я же сказал вам: потому что читал ваши книги. Я подумал, что надо написать роман об этом убийстве. Такой, какие вы пишете. Наверное, это единственная возможность рассказать обо всем.
— Роман, — подумал вслух Питер.
— Да.
— Беллетристика. — И опять в голосе Ченселора не было вопросительной интонации.
— Да.
— Но вы сказали, что все это произошло на самом деле, что это не выдумка, а факт.
— Я уверен, что это так. Однако не думаю, что смогу это доказать.
— И в полицию вы тоже не можете обратиться?
— Нет.
— Идите в газету. Найдите хорошего репортера, который занимается уголовной хроникой. Таких десятки.
— Поверьте мне, ни одна газета за это дело не возьмется.
— Почему, черт побери, за это должен браться я?
— Если проверите, кто я такой, вы наверняка захотите это сделать. Мое имя Алан Лонгворт. В течение двадцати лет я был агентом ФБР по особым поручениям. Пять месяцев назад ушел в отставку. Место моей бывшей работы — Сан-Диего… и некоторые населенные пункты к северу от этого городка. Сейчас я живу на Гавайях, на острове Мауи.
— Лонгворт? Алан Лонгворт? Не мог я где-то встречать ваше имя?
— Я бы не стал утверждать, что это исключено. Проверьте все, что я сказал. Это единственное, о чем я прошу.
— Предположим, я сделаю это. И что потом?
— Я приду сюда завтра утром. Если вы захотите продолжить наш разговор — прекрасно, если нет — я исчезну.
Незнакомец снова заколебался, но взгляд его по-прежнему говорил о неотложности дела, ради которого он здесь находился.
— Я проделал большой путь, — мягко проговорил он. — Я пошел на риск, хотя не должен был этого делать. Я нарушил данные мною обязательства, и это может стоить мне жизни. Поэтому я вынужден просить вас еще об одном. Я хочу поставить условие, и вы непременно должны его выполнить.
— А если я не соглашусь?
— Тогда не стоит меня проверять. Не надо вообще ничего делать. Забудьте, что я был здесь, что мы с вами разговаривали.
— Но вы здесь были, и мы с вами говорили. Несколько поздновато вы ставите условия.
Лонгворт немного помолчал:
— Вы чего-нибудь боялись в жизни? По-моему, настоящего страха вам испытать не пришлось. Странно, потому что пишете вы именно о страхе и, кажется, понимаете, что это такое.
— Вы не производите впечатление человека, которого легко напугать.
— Думаю, что нет. Мой послужной список может подтвердить это.
— О чем вы хотели просить? Что за условие?
— Можете спрашивать обо мне все, что хотите, говорите все, что угодно, но, пожалуйста, не рассказывайте никому о нашей встрече, о содержании нашего разговора.
— Вы с ума сошли! Что же мне тогда говорить?
— Уверен, вы что-нибудь придумаете. Вы же писатель.
— Это не означает, что из меня получится хороший лжец.
— Вы много путешествовали. Можете сказать, что просто слышали обо мне. Пожалуйста, прошу вас.
Переминаясь с ноги на ногу на горячем песке, Питер пытался понять, что за человек этот незнакомец. Здравый смысл подсказывал, что надо повернуться и немедленно уйти прочь. Напряженное лицо и настороженные глаза незнакомца говорили о том, что он пустил в ход все самообладание, чтобы скрыть подлинные чувства. И во всем этом Питер ощущал какую-то опасность. Но чувства, и прежде всего любознательность оказались сильнее здравого смысла и не позволили ему принять правильное решение.
— Кто тот человек, который умер? Который, по вашим словам, в действительности был убит?
— Сейчас я вам этого не скажу. Завтра, если только вы захотите продолжить наш разговор.
— Почему не сегодня?
— Вы известный писатель. Думаю, что к вам приходят много людей и говорят вам такие вещи, которые кажутся безумными. От некоторых из них вы, вероятно, стремитесь поскорее избавиться. Мне не хочется, чтобы то же чувство возникло у вас и по отношению ко мне. Я хочу, чтобы вы убедились, что имеете дело с серьезным человеком.
Питер внимательно слушал Лонгворта. Все, что тот говорил, казалось разумным. Последние три года, после выхода «Рейхстага!», на приемах и в ресторанах незнакомые лица не раз загоняли его в угол или усаживались в кресла напротив и начинали рассказывать о невероятных событиях, которые, как они были уверены, непременно его заинтересуют. Если их послушать, то вокруг одни заговоры, а все люди потенциальные заговорщики.
— Ясно, — сказал Ченселор. — Ваше имя Алан Лонгворт. Двадцать лет вы занимали должность агента по особым поручениям. Пять месяцев назад ушли в отставку и поселились на Гавайях.
— На Мауи.
— Все это отражено в вашем досье.
При слове «досье» Лонгворт почему-то отпрянул:
— Да, должно быть отражено… в моем досье…
— Но ведь любой может узнать содержание вашего досье и потом выдать себя за вас. Назовите свои особые приметы.
— Я все думал: спросите вы о них или нет?
— В своих книгах я стараюсь быть убедительным, описывать события так, чтобы они шаг за шагом развивались логично, чтобы в повествовании не было пробелов. Если хотите меня убедить, заполните пробел в вашем рассказе.
Лонгворт перекинул куртку с правого плеча на левое, правой рукой расстегнул рубашку и распахнул ее. Через всю грудь, спускаясь ниже пояса, шел уродливый, кривой шрам.
— Думаю, вашим украшениям до этого далеко.
Питер на мгновение вспыхнул от гнева. Но он понимал, что нет никакого смысла начинать разговор о ранах. Если Лонгворт был тем, за кого себя выдавал, то наверняка не пожалел времени, чтобы собрать всю необходимую ему информацию, в том числе и сведения о жизни Питера Ченселора.
— В котором часу вы придете завтра?
— Как вам удобнее.
— Я встаю рано.
— Я буду здесь рано.
— Скажем, в восемь.
— Хорошо, до завтра. — Лонгворт повернулся и быстро зашагал по пляжу.
Питер остался стоять на месте, наблюдая за удалявшимся мужчиной. Боль в ноге куда-то исчезла. Весь день она беспокоила его, а тут вдруг пропала. Надо позвонить Джошуа Харрису в Нью-Йорк. Сейчас на Восточном побережье только половина пятого. Время еще есть. У них в Вашингтоне был общий друг. Юрист, который мог разузнать все об Алане Лонгворте. Он очень помог Ченселору во время работы над романом «Контрудар!». Джошуа даже как-то пошутил, что тот может потребовать авторский гонорар.
Поднимаясь по ступенькам на веранду, Питер вдруг поймал себя на том, что торопится. Это было странное и в то же время приносившее какое-то особое удовлетворение чувство, но объяснить его природу Питер был не в состоянии.
«…Случилось нечто такое… Умер человек, могущественный человек. Было объявлено, что он умер естественной смертью. На самом деле его убили».
Питер рванулся через веранду к телефону.
Утреннее небо казалось сердитым. Мрачные облака повисли над океаном. Вот-вот хлынет дождь. Ченселор закончил все приготовления еще час назад. На нем была нейлоновая куртка и брюки цвета хаки. Часы показывали семь сорок пять. Значит, в Нью-Йорке сейчас без четверти одиннадцать. Джошуа обещал позвонить в семь тридцать — в десять тридцать по восточному времени. В чем причина задержки? Лонгворт придет ровно в восемь.
Питер налил себе еще одну чашку кофе, пятую за это утро.
Зазвонил телефон.
— Тебе попалась странная личность, Питер, — послышался в трубке голос Харриса.
— Почему ты так считаешь?
— Согласно сведениям, которыми располагает наш друг из Вашингтона, этот Алан Лонгворт сделал то, чего от него никто не ожидал: очень неудачно выбрал время для ухода в отставку.
— Он прослужил положенные двадцать лет?
— Едва-едва.
— Но пенсию-то он все-таки заработал?
— Безусловно. Однако такую, что на нее не проживешь. Необходимы дополнительные заработки, а у него их нет. Но не в этом дело.
— А в чем?
— У него прекрасный послужной список. Самое главное, Гувер лично выдвинул его в кандидаты на руководящие должности. В его досье имеется положительная характеристика, написанная рукой самого Гувера. При подобных обстоятельствах люди не уходят на пенсию.
— Но ведь имея такие заслуги, он может получить какую угодно работу на стороне. Многие бывшие сотрудники ФБР так и делают. Видимо, он где-то работает, а Бюро просто об этом не знает?
— Вряд ли. Они собирают самые подробные сведения на всех своих бывших сотрудников. И потом, как же он может где-то работать, если живет на Мауи? Там трудно найти что-нибудь подходящее. Во всяком случае, в его личном деле это никак не отражено. Нет, сейчас он ничем не занимается.
Питер посмотрел в окно. Из темных туч начал моросить дождь.
— Другие его данные проверили?
— Да, — ответил Харрис. — Место его последней службы в ФБР — Сан-Диего. Вероятно, он был личным офицером связи Гувера с Ла-Джоллой.
— Ла-Джолла? Что это такое?
— Любимое место отдыха Гувера. Лонгворт отвечал за связь между Ла-Джоллой и Вашингтоном.
— А что удалось узнать о шраме?
— Он фигурирует как особая примета, но без каких-либо объяснений. Вообще эта часть личного дела вызывает сомнения. Например, отсутствуют данные двух последних ежегодных медицинских обследований. Это очень странно.