Браво опустил руки на поручни кресла.
— Это значит, что вы правы в своей интерпретации романа и нам предстоит заняться этим делом. Но неужели вы все еще считаете, что интересующий нас человек — член «Инвер Брасс»? Мне не верится.
— Разрешите мне сначала задать вам вопрос. На совещании, созванном позавчера вечером по моей просьбе, вы сообщили членам организации о том, что Ченселор встретился с Элисон Макэндрю?
— Если бы я этого не сделал, то сказал бы вам.
— Мне казалось, вы неодобрительно отнеслись к моей просьбе.
— Я был убежден, что ваше пожелание целесообразно выполнить хотя бы для того, чтобы доказать вашу ошибку. — Браво говорил отрывисто, с явным неудовольствием. — Ну а теперь что вы скажете? Вы по-прежнему считаете, что досье в руках одного из членов «Инвер Брасс»?
— Это станет ясно через день-два.
— Это не ответ на мой вопрос.
— Другого ответа у меня пока нет. Честно говоря, мне кажется, что я прав. Все свидетельствует об этом.
Сент-Клер выпрямился в кресле.
— Потому что я рассказал им о Ченселоре и сообщил имя девицы?
— Не только имя, — напомнил Варак. — Вы информировали их о том, что в послужном списке генерала отсутствуют данные за целых восемь месяцев.
— Это не доказательство. Те, кто располагает досье Гувера, знают об этом.
— Разумеется. То, что они стали использовать в качестве уловки, произошло в Часоне именно в эти восемь месяцев. По-моему, что бы ни случилось в Часоне, какие бы действия ни предпринял Макэндрю, все это не настолько повредило бы ему, чтобы он вынужден был уйти в отставку. Если бы дело обстояло именно так, то в Пентагоне нашлось бы немало людей, которые давным-давно заставили бы Макэндрю уйти.
— Вы правы. Произошло что-то неприятное, но отнюдь не катастрофическое. Это только часть досье, причем не самая важная.
— Да, это только прикрытие, — согласился Варак, — случилось что-то еще, может быть связанное с этим, может быть, нет. Если предположить, что с делом связан определенный человек, то «что-то еще» может вывести нас на того, у кого находится досье Гувера.
— Итак, вы полагаете, что за двадцать четыре часа, прошедшие между заседанием «Инвер Брасс» и прибытием Ченселора в дом Макэндрю, материалы, необходимые для уловки, были изъяты из досье, — проговорил Сент-Клер, блуждая взглядом по сторонам. — Позавчера члены «Инвер Брасс» впервые услышали о Ченселоре, не говоря уже о Макэндрю.
— «Инвер Брасс» как организация узнала о Ченселоре впервые, но этого нельзя сказать о том, у кого находятся досье. Он знал о Ченселоре раньше, поскольку тот вступил в контакт с намеченными им жертвами — Макэндрю и Роулинзом. Мне кажется, можно не сомневаться в том, что они были жертвами.
— Ну хорошо, с этим я согласен, — сказал Браво, вставая. — Таким образом, можно сделать один совершенно ясный вывод: Ченселор установил контакт с дочерью генерала и вместе с ней направился в Роквилл. Наш противник, чтобы извлечь пользу из этой встречи, пускает в ход дело с Часоном. Цель — направить Ченселора по ложному пути.
— Совершенно верно, — твердо сказал Варак. — Иначе зачем было бы вообще упоминать о Часоне?
— И все же, — спросил Сент-Клер, — почему это должен быть член «Инвер Брасс»?
— Потому что никто, кроме нас, не знал, что Ченселор установил контакт с дочерью генерала. Я в этом уверен. Никто, кроме нас, не подслушивал его разговоры по телефону, никто не вел за ним наблюдение. Ведь в течение двенадцати часов после заседания «Инвер Брасс» совершается налет на дом Макэндрю и проводится сложная операция с целью ввести Ченселора в заблуждение. Этих двенадцати часов было достаточно, чтобы изучить послужной список Макэндрю и придумать дело с Часоном.
— Весьма убедительно, — грустно кивнул Сент-Клер.
— С фактами не поспоришь. Я бы много дал, чтобы они были менее убедительны.
— Видит Бог, я тоже. Член «Инвер Брасс»! Самые уважаемые люди в стране! Вы говорите, что это вероятно, а я все-таки считаю это невозможным.
— Ченселор иного мнения. Для него это было очевидно с самого начала. Когда мы занялись им, вы сами говорили, что его ничто не остановит. Кстати, он называет свой прообраз «Инвер Брасс» «Ядром».
Сент-Клер задержал взгляд на стене, где несколько минут назад была показана видеозапись.
— Реальность и фантазия — просто удивительно! — проговорил он в задумчивости.
— Именно этого мы и хотели, — сказал Варак, — на это и надеялись.
— Да, конечно. Так вы говорите, что через день-два будете знать точно?
— Я гарантирую это, если вы созовете еще одно совещание. После похорон Макэндрю. Я хочу сообщить членам «Инвер Брасс» пару имен.
— Да? Чьи же это имена?
— Во-первых, корреспондентки Филлис Максвелл. Она…
— Я знаю ее. Но почему именно она?
— Я, правда, не уверен… раньше она в этом деле не фигурировала. Но Ченселор встречался с ней и в своем романе выводит персонаж, удивительно похожий на нее.
— Понятно. А кто еще?
Варак заколебался. Очевидно, он ожидал, что последуют возражения по поводу второй кандидатуры.
— Пол Бромли из управления общих служб.
— Нет! — энергично возразил Браво. — Этого я не позволю. Я дал слово Бромли. И потом, это бессмысленно. Ведь его фамилия начинается с буквы В, а мы ищем человека, фамилия которого начинается с латинских букв от М до Z.
— Псевдоним Бромли — Гадюка, то есть начинается с буквы V, — напомнил Варак. — О нем много говорили в Пентагоне, в разведывательном управлении и в ФБР в последние двенадцать месяцев, а с августа он словно сквозь землю провалился. Было время, в Вашингтоне его побаивались, а сейчас совершенно забыли. Таким образом, Бромли для нас — идеальная кандидатура.
— Человек столько пережил! Вы хотите от него слишком много, — упорствовал Браво, прохаживаясь по кабинету.
— Не так много, если учесть стоящую перед нами цель. Насколько я знаю Бромли, он сразу согласится.
Сент-Клер закрыл глаза, раздумывая над тем, какие испытания выпали на долю Бромли. Пожилой вспыльчивый бухгалтер имел смелость вступить в схватку с самим Пентагоном, за что здорово поплатился. Дочь его стала наркоманкой, пропадала где-то три года, а потом вернулась, совершив убийство, вконец расшатав собственную психику. И теперь, когда жизнь его налаживалась, страшный сон должен был вернуться. Его собирались использовать как приманку.
Но Стефан Варак слыл настоящим профессионалом, специалистом по самым тонким делам. И он был, как всегда, прав.
— Приступайте, — сказал Сент-Клер. — Я созову совещание «Инвер Брасс» сегодня вечером.
Размеренные звуки барабанной дроби дополняли глухие раскаты грома, которые доносил до Арлингтонского кладбища декабрьский ветер. Могила была отрыта в его северной части. Почетный караул выстроился вдоль западной аллеи. Строгий строй заканчивался в том месте, где гроб должны были опустить в могилу. Военный церемониал требовал, чтобы уважение усопшему оказывалось молча. Никакие проявления скорби со стороны частных лиц не допускались, ибо они выходили за рамки приличий, предписанных в армии. Здесь все подчинялось армии.
«Как это ужасно!» — думал Ченселор, стоя за спиной Элисон, которая сидела в траурном кресле в конце оцепленного караулом участка. Кругом — тишина. Все подчинено траурному церемониалу.
За караулом стояли старшие офицеры Пентагона. Многие из них подходили к Элисон, выражали ей соболезнование, пожимали руку. Она сейчас была тем объектом, на котором присутствующие демонстрировали свое отношение к ее отцу. И Ченселор очень внимательно наблюдал за ней. Вполне возможно, что именно кто-то из собравшихся у могилы владел секретом Часона. Питеру же оставалось только изучать лица и давать волю своему воображению.
Среди присутствующих он заметил человека примерно такого же возраста, что и Макэндрю. Темнолицый майор привлек внимание Ченселора. «Видимо, сказывается кровь предков со Средиземноморья», — решил Ченселор. Во время короткого богослужения майор стоял молча. Когда же гроб понесли от катафалка к могиле через небольшой газон, он смотрел прямо перед собой, будто не замечая покойника. Только когда капеллан говорил надгробное слово, майор проявил свои чувства: на какое-то короткое мгновение в его глазах и уголках рта проглянула откровенная ненависть.
Питер не сводил с него глаз. В какой-то момент майор, видимо, почувствовал, что на него смотрят, и взглянул на Ченселора. Выражение ненависти снова промелькнуло на его лице и исчезло. Майор отвернулся.
Когда траурная церемония закончилась и флаг передали дочери похороненного солдата, офицеры по одному стали подходить к ней со словами соболезнования. Но темнолицый майор повернулся и пошел прочь, так ничего и не сказав Элисон. Питер следил за ним. Дойдя до холмика, позади рядов могил, майор остановился, медленно повернулся и оглянулся. Его одинокая фигура возвышалась над могильными плитами.
Ченселор непроизвольно подумал, что майор хотел в последний раз посмотреть на могилу Макэндрю, чтобы убедиться, действительно ли мертв объект его ненависти. Это был довольно любопытный момент…
— Я чувствовала твой взгляд, — сказала Элисон, когда они сели в машину, которая должна была доставить их в Вашингтон. — Один раз я даже оглянулась. Ты изучал толпу. И я знаю, что ты слышал каждое слово, сказанное мне. Заметил что-нибудь интересное?
— Да, — ответил Питер, — одного майора. Похож на итальянца или испанца. Он не подходил к тебе. Единственный из всех офицеров.
Элисон смотрела через окно машины на ряды могил. Она говорила тихо, чтобы ее не слышали водитель и сопровождающий:
— Да, я видела его.
— Значит, ты заметила, как странно он себя вел.
— С его точки зрения, он вел себя нормально. Ненависть, которую он испытывал, на его лице было так же легко различить, как наградные нашивки на мундире. Это чувство неотделимо от его наград.
— Кто он?
— Его зовут Пабло Рамирес. Он из Сан-Хуана, один из первых слушателей Вест-Пойнта с территорий. Мне кажется, его следовало бы назвать символическим испанцем, если бы кто-нибудь смог объяснить этот термин.