— А моя сумочка? Принесите ее, она в прихожей.
Ченселор бросил взгляд в сторону прихожей. Через щели в наружной двери струился дым. Крыльцо было охвачено пламенем, но огонь еще не проник внутрь дома.
— Сейчас. — Он отпустил Филлис и протянул руку к своему пиджаку, лежащему у камина.
— Мне кажется, она на лестнице. А может быть, я оставила ее в шкафу? Я не уверена.
— Хорошо, хорошо. Я принесу ее, а вы выходите на улицу через кухню.
Филлис повернулась и вышла. Питер надел пиджак и быстро прошел в прихожую, по пути захватив пальто с дивана.
Все было кончено. Предстояли беседы с полицией, с властями, со всеми, кто захочет слушать. Сегодня всему пришел конец. Платить такой ценой за книгу он не намерен.
Сумочки на лестнице не оказалось. Он прошел половину расстояния до площадки, но ничего не обнаружил. Дым становился все гуще. Нужно было торопиться. Наружная дверь уже загорелась. Он сбежал вниз по ступенькам, взглянул влево, потом вправо и заметил в углу шкаф. Он быстро подошел к нему и открыл дверцу. В шкафу висели пальто, а на крючках две шляпы и различные косынки. Но сумочки не было.
Нужно было уходить. От дыма становилось все труднее дышать. Питер закашлялся, из глаз его потекли слезы. Он бросился бегом через гостиную, через сводчатый проход, через кухню к выходу.
Откуда-то издали послышался вой полицейских сирен.
— Филлис! — позвал он.
Она не откликнулась.
Он побежал вокруг дома к парадному входу. Филлис и здесь не оказалось. Питер кинулся в другую сторону — по подъездной дорожке снова к черному ходу.
— Филлис! Филлис!
Ее нигде не было. Тогда он все понял. Сумочка была только предлогом. Филлис просто сбежала от него.
Сирены звучали все громче, не далее чем в нескольких кварталах от дома. Старое здание сгорало быстро. Вся фронтальная часть уже была охвачена пламенем, которое распространялось внутрь.
Питер понимал, что одному не стоит разговаривать с полицией. Может быть, потом, но не теперь, не так сразу. И он поспешил раствориться в ночной темноте.
Глава 22
Боль в висках вызывала у него желание броситься на землю и разбить себе голову о бетонный край тротуара. Но он знал, что это не поможет, и потому продолжал идти, поглядывая по сторонам, в направлении деловой части Вашингтона. Он искал такси.
Ему следовало бы остаться у горящего дома на 35-й улице, дождаться полиции и рассказать эту невероятную историю. Но что-то подсказывало ему, что в отсутствие Филлис его исповедь непременно вызвала бы вопросы, на которые он не мог бы найти ответа. Ответа, не повредившего бы Филлис Максвелл. Он размышлял над собственной ответственностью перед ней. Было что-то такое, чего он не знал, но должен был знать. И хоть что-то ради нее сделать.
Наконец появилось такси. Светящийся желтый огонек на крыше машины показался Питеру своего рода маяком. Он сошел с тротуара и замахал руками. Такси замедлило ход, но, прежде чем остановиться, водитель осторожно выглянул в окно.
— К отелю «Хей-Адамс», пожалуйста, — попросил Ченселор.
— Боже мой, что случилось? — спросила ошеломленная Элисон, едва открыв дверь.
— У меня в чемодане есть пузырек с таблетками, в заднем кармашке. Скорее достань их.
— Питер, дорогой, в чем дело?
Он прислонился к двери, и Элисон бросилась его поддерживать:
— Я вызову врача.
— Нет. Сделай то, о чем я тебя прошу. Я знаю, что мне нужно. Хватит таблеток. Только побыстрее.
Он почувствовал, что падает, ухватился за ее руки и с ее помощью, спотыкаясь, двинулся в спальню. Он лег на спину и жестом показал на чемодан, все еще стоявший на специальной подставке для багажа в углу. Элисон поспешила выполнить его просьбу.
Питер принял две таблетки сразу, что делал крайне редко. Элисон бросилась в ванную и через несколько секунд вернулась со стаканом воды. Потом села рядом с ним и поддерживала его голову, пока он пил.
— Прошу тебя, Питер. Вызовем врача.
Он покачал головой:
— Не надо. — Он говорил слабым голосом и пытался при этом улыбнуться, как бы заверяя Элисон в том, что все в порядке. — Это пройдет через несколько минут. — В глазах у него потемнело, веки налились свинцом. Но он не мог позволить себе забыться, пока не успокоит ее и не подготовит к тому, что может случиться, когда он потеряет сознание. — Вероятно, я сейчас усну ненадолго. Как обычно. Я могу бредить, даже кричать в забытьи. Ты не пугайся и не придавай ничему значения. Это просто бессвязное бормотание, чепуха всякая…
Темнота окутала его, словно ночь. Окружающее утратило свои реальные очертания. И теплый бриз приятно покачивал его на волнах.
Он открыл глаза, не зная, сколько времени провел в постели. Сверху на него глядело милое лицо Элисон, глаза ее от наполнявших их слез казались еще красивее.
— Эй! — сказал он, протягивая руку к ее влажной щеке. — Все в порядке.
Она схватила его руку и прижала к губам.
— Ее звали Кэти? Так?
— Да.
— Она умерла?
— Да.
— О, дорогой! Сколько страданий, сколько любви…
— Прости меня.
— Ничего, ничего…
— Тебе, наверное, не очень приятно это видеть.
Она протянула руку, погладила его по щеке, коснулась его глаз и губ.
— Это как подарок… — сказала она. — Как прекрасный подарок.
— Не понимаю.
— Хоть ты и назвал ее имя, ты обращался ко мне.
Он рассказал Элисон обо всем, что произошло в доме на 35-й улице, конечно, приуменьшив опасность. Он объяснил ей, что беспорядочная стрельба — это своего рода нагнетание страха, попытка запугать, а не ранить или убить.
Было очевидно, что она не поверила ему. Как дочери солдата ей уже приходилось сталкиваться с подобными явлениями. Она выслушала его расплывчатые объяснения без каких-либо комментариев, только взглядом показав, что не верит им.
Окончив рассказ, Питер подошел к окну и принялся рассматривать рождественские украшения на улице. С противоположной стороны донесся приглушенный мерный звон церковных колоколов. До Рождества оставались считанные дни, но он не думал об этом. Его занимало только то, что нужно сделать немедленно: пойти в Федеральное бюро расследований, в этот рассадник безумия, и пусть они положат этому конец. Ведь был нанесен ущерб частной собственности, ведь по ним стреляли из смертоносного оружия. С Питером пойдет и Филлис Максвелл.
— Мне нужно разыскать ее, — сказал он мягко. — Нужно заставить ее понять, что она обязана пойти со мной.
— Сейчас найду номер ее телефона. — Элисон взяла со столика телефонный справочник.
Питер по-прежнему смотрел в окно.
— Ее номера здесь нет. Он не указан.
Ченселор вспомнил: номера телефона отца Элисон тоже не было в справочнике, но он же узнал его. Сможет узнать и номер телефона Филлис. Только придется опять прибегнуть к уловке — выдать себя за журналиста, старого знакомого мисс Максвелл, проездом находящегося в городе и желающего поговорить с ней.
Однако уловка не помогла. Видимо, к ней прибегали слишком часто. В редакции номера телефона Филлис Максвелл не дали.
— Позволь мне попробовать, — сказала Элисон. — В Пентагоне всегда есть дежурный офицер по печати. Печальные новости поступают даже по окончании рабочего дня. Генеральский чин отца дает мне кое-какие преимущества. Либо я узнаю того, кто мне ответит, либо он узнает меня.
В Пентагоне Элисон назвали два номера телефона Филлис Максвелл: один — номер ее личного телефона, другой — номер коммутатора в доме, где она жила.
По личному телефону никто не ответил. На коммутаторе в каких-либо справках о жильце им отказали, оператор согласилась лишь передать что-нибудь мисс Максвелл. Поскольку звонивший посетовал, что неточно знает, где она живет, оператор коммутатора назвала ему адрес.
— Я поеду с тобой, — сказал Элисон.
— Наверное, не стоит, — возразил Питер. — Она упоминала о твоем отце. Не назвала его, но говорила о вчерашних похоронах на Арлингтонском кладбище. Она напугана до безумия. Моя цель — убедить ее пойти со мной, а увидев тебя, она может отказаться.
— Пусть будет по-твоему, — кивнула Элисон. — Но я беспокоюсь за тебя. Вдруг приступ повторится?
— Не повторится. — Он сделал паузу, а затем привлек Элисон к себе. — Есть еще одно соображение. — Он заглянул ей в глаза: — Я не хочу ни во что тебя вмешивать. Со всем этим покончено. Ты сама так хотела, помнишь? Тогда я с тобой не согласился, а теперь согласен.
— Спасибо тебе. И вот что я, наверное, хочу сказать: что сделано, то сделано, и ничего уже изменить нельзя. У него были свои убеждения, которые он мужественно отстаивал, и я не хочу чернить его память.
— Я понимаю, насколько это важно. И потом, я не хочу, чтобы что-то отрицательно повлияло на наши отношения. — Он легонько поцеловал ее. — Когда с насущнейшими делами будет покончено, мы заживем так, как нам захочется. И по-моему, это очень заманчивая перспектива.
Она улыбнулась и поцеловала его.
— Какая же я бесстыдница! Поймала тебя в момент слабости и соблазнила. Меня следовало бы заклеймить как преступницу. — Ее улыбка погасла, она виновато посмотрела ему в глаза: — Все произошло слишком быстро, и я не требую никаких обязательств.
— А я требую.
«Посидите в холле, сэр, я скоро приду» — такими словами встретил Питера на улице швейцар дома, в котором жила Филлис Максвелл. Он вел себя так, будто заранее знал о приходе Ченселора.
Питер сел в кресло, обтянутое зеленым кожзаменителем, и стал ждать. Через дверь он видел, как швейцар, в форменном пальто, скрестив руки в перчатках за спиной, просто покачивался взад-вперед на каблуках.
Это было довольно странно. Швейцар будто и не собирался возвращаться в холл. Может, он забыл о том, что обещал? Ченселор встал и огляделся. Ведь он разговаривал с оператором коммутатора. А где же коммутатор?
В конце холла он увидел небольшую стеклянную панель, зажатую между рядами почтовых ящиков и шахтой лифта. Он подошел туда и заглянул в окошечко. Женщина-оператор что-то говорила в микрофон переговорного устройства с одним наушником, говорила быстро и оживленно. Это была явно дружеская беседа, а не разговор оператора с клиентом. Питер постучал по стеклу — женщина прервала разговор и отодвинула стеклянную задвижку окошка: