— Обстоятельства слишком необычны.
— А вы убеждены, что не следует обратиться в полицию? Наши полномочия ограничены.
— Мне нужны вы.
— И нельзя подождать до утра? — уточнил О’Брайен.
— Нет.
— Понятно. Садитесь, пожалуйста. — Агент показал на один из свободных стульев.
Питер заколебался:
— Я бы предпочел постоять, по крайней мере — пока. Сказать правду, я очень взволнован.
— Как хотите. Тогда хотя бы снимите пальто. Если вы, конечно, намерены задержаться надолго.
— Возможно, на всю ночь, — заявил Ченселор, снимая пальто и вешая его на стул.
— Это было бы нежелательно, — сказал О’Брайен, наблюдая за ним.
— Вы решите это после моего рассказа, хорошо?
— Предупреждаю, мистер Ченселор, я — адвокат и люблю во всем ясность…
Питер взглянул на О’Брайена:
— Адвокат? А мне показалось, что вы назвали себя агентом, старшим агентом.
— Да, но большинство из нас юристы или финансовые работники.
— Об этом я совсем забыл.
— Вот я вам и напомнил. Впрочем, не представляю, какое это имеет отношение к нашей беседе.
— Никакого, — ответил Ченселор, стараясь настроиться на деловой лад. — Я должен рассказать вам кое-что, мистер О’Брайен. Когда я кончу, то готов последовать за вами к любому человеку, которого, по вашему мнению, может заинтересовать мой рассказ, и изложить ему все снова. Начну с начала, иначе вы ничего не поймете. Но прежде я попрошу вас позвонить по телефону.
— Минутку, — прервал его агент. — Вы явились сюда по собственной инициативе, отказались принять наш совет вернуться утром на официальный прием, и я не согласен ни на какие предварительные условия. Звонить я никуда не буду.
— У меня есть веские основания просить вас об этом.
— Если это предварительное условие, то меня ваше дело не интересует. Приходите утром.
— Не могу по многим причинам. А главное, из Индианаполиса сюда летит самолетом человек, заявивший, что убьет меня.
— Обратитесь в полицию.
— Это все, что вы можете мне сказать? И еще «приходите утром»?
Агент откинулся в кресле. В глазах у него мелькнул огонек растущего подозрения.
— Это вы написали роман «Контрудар!»?
— Да, но…
— Теперь я припоминаю, — перебил его О’Брайен. — Он вышел в прошлом году. Многие считали, что все описанное там — правда. Других же ваша книга расстроила. В своем романе вы утверждали, что ЦРУ проводит операции и на территории США.
— Мне кажется, так оно и есть.
— Понятно, — продолжал агент скептически. — В прошлом году это было ЦРУ, а теперь ФБР? И вот среди ночи вы являетесь к нам и пытаетесь спровоцировать нас на какие-то действия, о которых вы смогли бы потом написать.
Питер схватился за спинку стула:
— Не отрицаю, все началось с книги. Вернее, с идеи написать ее. Но теперь дело зашло слишком далеко. Гибнут люди. Сегодня чуть не убили меня, чуть не убили человека, который был вместе со мной. Все это взаимосвязано.
— Повторяю: обратитесь в полицию.
— Мне хотелось, чтобы полицию вызвали вы.
— Почему?
— Это означало бы, что вы поверили мне. Ведь дело касается тех, кто служит в ФБР. И только вы можете прекратить все это.
О’Брайен подался вперед и все еще скептически, но не без доли любопытства спросил:
— Что прекратить?
Ченселор помедлил с ответом. Ему нужно было доказать этому испытывающему подозрения человеку, что он рассуждает вполне разумно. Если бы агент решил, что перед ним сумасшедший или просто человек с отклонениями, то передал бы его в руки полиции. Питер был не против полиции, ведь она бы защитила его. Но полиция не решила бы проблемы в целом. Это могло сделать только ФБР. И он заговорил как можно спокойнее:
— Прекратить убийства, во-первых. Воспрепятствовать тактике террора, вымогательств и шантажа, во-вторых. Ведь уничтожают людей.
— Кто?
— Те, кто считает, что они, эти люди, располагают информацией, способной нанести непоправимый ущерб ФБР.
О’Брайен сидел не шевелясь.
— Каков характер этого «непоправимого ущерба»?
— В его основе мысль о том, что Гувер был убит.
О’Брайен весь напрягся:
— Понятно. А этот звонок в полицию, в чем тут дело?
— Старинный дом на 35-й улице, у пересечения с Висконсин-авеню, за Думбартон-Окс… Он горел, когда я ушел оттуда. Я поджег его.
Зрачки у агента расширились, а в голосе зазвучали требовательные нотки:
— Это немаловажное признание. Как юрист, я должен предупредить вас…
— Если полиция поищет, — продолжал Питер, не обращая внимания на слова О’Брайена, — то найдет стреляные гильзы на газоне перед домом, отверстия от пуль в стенах и деревянных панелях, а также в мебели. Верхняя часть кухонной двери разбита. Кроме того, перерезан телефонный кабель.
Агент ФБР пристально посмотрел на Ченселора:
— О чем вы, черт возьми, говорите?
— Это была засада.
— Велась стрельба в жилом квартале?
— Они пользовались глушителями, и никто ничего не слышал. Иногда они делали паузы — очевидно, выжидали, пока проедут машины. Поэтому мне и пришла в голову мысль о пожаре — пламя кто-нибудь да заметил бы.
— А потом вы скрылись?
— Да, скрылся и теперь жалею об этом.
— Почему же вы бежали?
Питер задумался:
— Очень растерялся и испугался…
— А кто был с вами?
— Из-за этого я и не дождался прибытия полиции… — Ченселор сделал паузу, заметив вопрос, застывший в глазах агента. По сотне причин он уже не мог умолчать о Филлис. И потом, она сама писала, что, каковы бы ни были ее проступки, они не столь тяжелы, чтобы платить за них жизнью. — Ее зовут Филлис, Филлис Максвелл.
— Журналистка?
— Она скрылась первой. Я попытался разыскать ее, но не смог.
— Вы сказали, что все это произошло совсем недавно. Так где же она сейчас? Вы знаете?
— Да. Она куда-то летит самолетом. — Питер сунул руку в карман, достал письмо Филлис и, понимая, что сделать это необходимо, нехотя протянул его О’Брайену.
Пока агент читал письмо, Ченселор, наблюдая за ним, заметил, что произошло что-то неладное. На какое-то мгновение лицо О’Брайена побледнело, потом он оторвал взгляд от письма и уставился на Питера. То, что выражал этот взгляд, было хорошо знакомо Ченселору, непонятно было только одно: почему так реагировал на письмо этот человек? Ведь в его взгляде сквозил страх.
Кончив читать, О’Брайен положил письмо текстом вниз, взял блокнот, лежавший на столе, открыл его и протянул руку к телефону. Нажав клавишу, он набрал нужный номер.
— Говорят из ФБР, один из ночных дежурных, код «Воробей-75». В доме на 35-й улице, у пересечения с Висконсин-авеню, произошел пожар. Кто-нибудь из ваших там есть? Можете соединить меня со старшим? Спасибо. — О’Брайен взглянул на Питера и отрывисто проговорил: — Садитесь! — И слово это прозвучало как приказ.
Ченселор повиновался, смутно осознавая, что, несмотря на повелительный тон О’Брайена, тот странный страх, который он прежде уловил в его взгляде, теперь сквозил в голосе агента.
— Сержант, говорят из ФБР. — О’Брайен переложил трубку в правую руку, и Питер с удивлением заметил, что левая ладонь у агента сильно вспотела. — О моих полномочиях вам известно. Мне бы хотелось задать вам пару вопросов. Можете ли вы сказать мне, как начался пожар? Обнаружены ли следы перестрелки? Патронные гильзы около дома и пулевые отверстия внутри?
О’Брайен слушал, и взгляд его, устремленный на стол, казался и блуждающим, и сосредоточенным одновременно. Ченселор, как завороженный, наблюдал за ним. Вот на лбу агента выступили капельки пота. Вот он затаил дыхание, непроизвольно поднял левую руку и вытер пот. Когда же наконец он заговорил, его слова можно было различить с огромным трудом:
— Спасибо, сержант. Нет, это не наше дело. Нам ничего не известно. Мы просто расследуем анонимный сигнал. Нас это не касается. — О’Брайен повесил трубку. Он был глубоко взволнован, в глазах его появилась печаль. — Насколько мне удалось выяснить, — сказал он, — это был поджог. Найдены остатки ткани, смоченной керосином. На газоне обнаружены стреляные гильзы, оконные стекла разбиты пулями. Возможно, они застряли в стенах и в мебели, вернее, в том, что осталось от нее. Все будет направлено в лабораторию.
Питер подвинулся поближе к столу. Что-то ему не нравилось.
— Почему вы сказали сержанту, что вам ничего не известно?
— Потому что сначала я хочу выслушать вас, — ответил после небольшой паузы О’Брайен. — Вы сказали, что дело касается ФБР, упомянули, что Гувер якобы был убит. Я профессионал, и для меня этого вполне достаточно. Теперь я хочу услышать ваш подробный рассказ. Поговорить же с полицейским я всегда успею.
О’Брайен давал объяснения ровным, спокойным тоном, а Ченселор думал: «В его словах что-то кроется». Насколько он знал ФБР, оно всегда стремилось избежать конфуза, любой ценой защитить свою репутацию. Ченселор вспомнил слова Филлис Максвелл: «ФБР защитит его память… Наследники не позволят очернить своего идола. Они боятся цепной реакции, которая наверняка смела бы их. У них есть основания для таких опасений».
«Да, — размышлял Ченселор, — О’Брайен действует в соответствии с этими словами Филлис. Ему будет тяжелее других, потому что он первым узнает невероятную новость. Что-то прогнило в Бюро, и агенту О’Брайену предстоит сообщить об этом своим начальникам. Понять его можно: тех, кто сообщает о разразившейся катастрофе, часто и привлекают к ответственности. Считается, что именно они могут стать переносчиками заразы. Нет ничего удивительного в том, что его бросило в пот…»
Однако то, что произошло потом, опрокинуло все предположения Питера.
— Вернемся к началу, — заговорил он. — Четыре-пять месяцев назад я жил на Западном побережье, в Малибу. Как-то в полдень я обратил внимание на мужчину, который с пляжа рассматривал мой дом. Я вышел и спросил его, в чем дело. Оказалось, что его фамилия Лонгворт и он знает меня.
О’Брайен резко подался вперед, глядя в глаза Питера. Его губы прошептали имя, но совсем тихо: