Ченселор подождал, пока спазмы пройдут, а потом спросил:
— Что значит — и правду и ложь? О чем идет речь?
— Я же говорил, о досье. Они исчезли.
— Значит, убийства не было?
— Не могло быть. — Варак уставился на Питера, часто дыша. — Люди, боровшиеся против Гувера, были людьми благородными. Защищая тех, кто стал жертвами Гувера, они использовали законные средства.
— Однако досье украли?
— Да, украли, но только часть их — от М до Z. Запомните это… — У Варака снова начались спазмы.
Питер обнял его за плечи — ничего другого он придумать не мог.
Хотя Варака трясло, он продолжал:
— А теперь придется порассуждать… Я позаимствовал это слово у вас… — Взор Варака снова затуманился, в речи появился акцент.
— Мое слово? Что вы хотите сказать?
— В четвертой главе вашего романа…
— Моего романа?!
— Да, рукописи…
— Вы читали ее?
— Да.
— Каким образом вам это удалось?
— Это не имеет значения. И потом, сейчас нет времени для объяснений… Ваше «Ядро»… Вы концентрируете внимание на трех персонажах: сенатор, журналистка, член правительства. — Глаза Варака становились мутными, голос слабел.
— Ну и что же? — допытывался Ченселор, не понимая, о чем хотел сказать Варак.
— Они стремились использовать досье во имя добра… — Умирающий Варак глубоко вздохнул. — Это ваши слова.
Питер вспомнил. В рукописи именно эти слова о досье он вложил в уста бывшего члена правительства: «Досье можно использовать так, как Гувер, а можно использовать и во имя добра…» Это явно ошибочное умозаключение, которое может привести к трагедии.
— Ну и что же? Что вы имеете в виду?
— Что так и произошло в действительности… — На какое-то мгновение взгляд Варака прояснился — очевидно, он собрал в кулак весь остаток сил. — Человек превратился в убийцу. Убийцу, нанимающего других убийц.
— Кто?
— Пять человек… Один из четырех… потому что Браво не мог… Ни в коем случае не мог…
— Что вы сказали? Кто такой Браво?
— Величайшее искушение — использовать досье во имя добра.
— Величайшее?.. Но это же шантаж.
— В этом-то и заключается трагедия…
О Боже! Варак опять говорил его, Питера, словами.
— Какие пять человек? Что вы имеете в виду?
— Венис вам известен… Браво тоже, но это не он. Ни в коем случае не Браво… — Варак с трудом приподнял окровавленную правую руку, которой зажимал рану в животе, дотянулся до кармана пиджака и вынул оттуда листок белой бумаги, испачканный в крови: — Один из четырех. Сначала мне казалось, что это Баннер или Парис. Однако теперь я в этом не уверен. — Варак передал листок Ченселору: — Венис, Кристофер, Баннер, Парис, Браво — это все псевдонимы. Но речь идет только о четверых, не о Браво…
— Венис… Браво… Кто они?
— Группа людей… Ваше «Ядро»… — Варак снова зажал рану рукой. — Один из них знает…
— Что он знает?
— …Что скрывается за событиями под Часоном, знает что-то о матери…
— Вы говорите о Макэндрю?
— Не о нем, а о ней. Он только приманка…
— Приманка? Прошу вас, поточнее, пожалуйста.
— Резня… Вернее, то, что послужило причиной резни под Часоном.
Питер взглянул на окровавленный листок. На нем были написаны имена.
— Один из этих людей? — спросил он умирающего, сам не понимая, зачем спрашивает.
— Да.
— Почему?
— Вы и дочь Макэндрю… Вы… Цель состояла в том, чтобы направить вас по ложному пути, заставить поверить, что разгадка кроется именно здесь. Но это не так.
— Какая разгадка?
— Тайна Часона. Вернее, того, что пытаются замаскировать ею…
— Ну, хватит. О чем вы говорите?
— Только не Браво… — Взгляд Варака снова помутился.
— Кто такой Браво? Один из них?
— Нет… Ни в коем случае не Браво…
— Что произошло, Варак? Почему вы так уверены относительно Часона?
— Есть другие люди. Они помогут…
— А как в отношении Часона?
— Дом на 35-й улице. Они схватили меня… заклеили глаза… все лицо. Я так и не увидел их. Им нужен был заложник. Им известно, что я сделал… Я не видел их, но слышал голоса. Они говорили на каком-то странном языке и, видимо, были уверены, что я не понимаю их. Но они все время упоминали Часон, и каждый раз… с каким-то фанатизмом. У этого слова должно быть другое значение. Узнайте, какова подоплека событий под Часоном, и это приведет вас к досье.
Варак повалился вперед. Ченселор подхватил его и вернул в прежнее положение.
— Вы должны рассказать мне как можно больше!
— Осталось немного… — Голос Варака совсем ослабел, и Питеру пришлось прильнуть ухом к его губам, чтобы расслышать, о чем он говорил. — Они провезли меня в машине через город, полагая, что я потерял сознание. Ориентируясь по звукам движущегося транспорта, я открыл дверцу машины и, как был, с полосками клейкой ленты на лице, вывалился на дорогу. Они выстрелили в меня и, не останавливаясь, умчались прочь. Мне нужно было встретиться с вами с глазу на глаз, разговаривать по телефону я опасался. И я оказался прав: по двум ложным номерам, которые я вам дал, уже звонили. Если бы я рассказал вам по телефону то, что говорю сейчас, вас бы давно прикончили. Берегите Элисон. Выясните, какова подоплека резни под Часоном…
Ченселор почувствовал, как его охватывает панический страх. Голова буквально раскалывалась от боли. Варак был уже при смерти.
— Вы сказали, что есть еще другие люди. К кому я могу обратиться? Кто поможет мне?
— О’Брайен… — прошептал Варак, уставившись на Питера со странной улыбкой на посиневших губах. — Загляните в вашу рукопись. Там говорится о сенаторе. Им мог бы быть… Обратитесь к нему. Он не боится…
Глаза Варака остекленели. Он был мертв.
Ченселор почувствовал, как застучало у него в висках, как начало мутиться сознание. Ничего разумного в голову ему не приходило. Сенатор… Он пересек рубеж, который не следовало пересекать. Питер отпустил голову Варака, и она стукнулась о землю. Потом медленно поднялся и в ужасе попятился прочь, окончательно утеряв способность соображать. У него оставались лишь силы, чтобы бежать. И он побежал.
Опомнился Ченселор у водоема. Свет, отражаясь в воде, колыхавшейся под еле ощутимым дуновением ветра, мерцал, как тысяча миниатюрных свечей. Как долго он бежал — Питер сказать бы не смог. Постепенно приходя в себя, он на какой-то момент снова представил Нью-Йорк на заре, парк, украшенный скульптурами, и… блондина по фамилии Лонгворт, который спасал ему жизнь. Но на самом деле человека звали не Лонгворт, а Варак, и был он уже мертв.
Питер закрыл глаза. Отрешенность, к которой он так долго стремился, охватила его. Он медленно опустился на землю. Колени его коснулись травы, и он вздрогнул.
Послышался треск приближающегося мотоцикла. Гравий заскрипел под его колесами. Ченселор открыл глаза и огляделся.
Мотоцикл остановился. Свет его фары был направлен вниз. Полицейский слез с мотоцикла и навел на Питера фонарик:
— У вас ничего не случилось, мистер?
— Нет-нет, ничего. Все в порядке.
Полицейский подошел поближе. Ченселор с трудом поднялся и в свете фары заметил, как полицейский расстегивает кобуру.
— Что вы здесь делаете?
— Я… я, право, не знаю. Если говорить правду, то я выпил немного лишнего и решил прогуляться. Я так всегда поступаю. Это лучше, чем садиться в машину…
— Конечно, — согласился полицейский. — Надеюсь, вы не намереваетесь наделать глупостей?
— Что? Что вы имеете в виду?!
— Например, утопиться.
— Что?
Полицейский стоял перед Питером и внимательно разглядывал его.
— Вид у вас довольно помятый.
— Я упал. Я уже говорил, что…
— Знаю, вы перепили. Странно, что запаха не чувствуется.
— А я пил водку.
— Вы чем-то подавлены. Семейные неурядицы? Что-нибудь случилось? Хотите, я отведу вас к священнику или к раввину? А может, лучше к адвокату?
— Вы думаете, я намерен утопиться?
— И такое случалось. Нам приходилось вытаскивать трупы из этого водоема…
— Где мы находимся?
— Вон там — Огайская набережная, — полицейский указал рукой направо, — а за водоемом — памятник Джефферсону.
Питер взглянул на свои часы со светящимся циферблатом. Было чуть больше половины девятого. Он бродил где-то почти два часа, два часа прошли впустую, а ведь у него много дел. Но прежде всего нужно успокоить настороженного полицейского. Питер мучительно подыскивал подходящие слова:
— Послушайте, я отлично себя чувствую. Правда, отлично. Между прочим, мне необходимо позвонить по телефону. Где здесь поблизости автомат?
Полицейский застегнул кобуру.
— На Огайской набережной, примерно в ста ярдах отсюда. Там вы, пожалуй, и такси сумеете поймать. Но если вас снова остановят, будьте осмотрительнее. Другие полицейские могут оказаться построже меня.
— Спасибо за предупреждение, — улыбнулся Питер, — и за заботу тоже.
— Это — мой долг. Так будьте осторожнее.
Ченселор кивнул и зашагал по лужайке в направлении Огайской набережной. Его телефонные разговоры в отеле явно прослушивались. И если бы он позвонил Элисон, то все равно не сумел бы ей ничего объяснить. Поэтому он решил связаться с Куином О’Брайеном.
— Где вы, черт побери, находитесь? Я же вам приказал сидеть в отеле. Какого же дьявола…
— Маньяки пытались убить меня, — быстро прервал его Ченселор, вспомнив, как Варак характеризовал своих убийц.
— Маньяки? — В голосе О’Брайена сквозило явное удивление. — Где вы слышали это слово?
— Именно об этом нам предстоит поговорить. Об этом и о некоторых других вещах. Я только что был в Коркоран Гэлери.
— В Коркоран? Вы были там?
— Да.
— Боже милостивый! — испуганно произнес О’Брайен.
— Сейчас я нахожусь…
— Замолчите! — вдруг вскрикнул агент. — Ни слова больше! Подождите минуту, но трубку не бросайте…
Питер слышал тяжелое дыхание О’Брайена. Тот, видимо, раздумывал над тем, что сказать Ченселору.
— Вспомните наш вчерашний разговор. Вы сказали тогда, что трижды звонили в Нью-Йорк из телефонной будки, пользуясь кредитной карточкой.