— Понимаю… — Сент-Клер поднялся с кресла, подошел к окну и посмотрел на залив. — Варак сказал, что вам сообщили частицу правды, частицу лжи. Он объяснил свои слова?
— Конечно, пропажа досье — правда, убийство Гувера — ложь. В любом случае я в него не верил и хотел лишь использовать этот мотив в своей книге… Но мы теряем время на бесплодную болтовню. Я жду вашего ответа. Вы намерены обратиться к общественности? Если нет, это сделаю я.
Сент-Клер медленно повернулся. Смятение и страх, которые были написаны у него на лице еще минуту назад, исчезли, уступив место такому холодному высокомерию, что Питер испугался.
— Не угрожайте мне. Вы не в том положении, чтобы угрожать.
— Не будьте столь самоуверенны. Вы не знаете, какие меры предосторожности я принял.
— Вы что же, думаете, что вы герой одного из ваших романов? Не будьте дураком. — Браво бросил взгляд на окно, за которым, уверенно сжимая в руке пистолет, стоял шофер, внимательно наблюдавший за ними. — Ваша жизнь не имеет никакого значения, впрочем, как и моя.
Ченселор почувствовал, что его начал охватывать панический страх:
— В Нью-Йорке есть человек, который знает, что я поехал к вам. Если со мной что-нибудь случится, он назовет ваше имя. Кстати, вы уже разговаривали с ним.
— Я лишь слушал его, — возразил Сент-Клер, — и ни на что не соглашался. Вы оставили свою машину в тупике на берегу Чесапикского залива. В журнале учета Госдепартамента имеется запись о том, что в данный момент я присутствую на совещании вместе с помощником госсекретаря, который поклянется, будто я действительно на нем был. Но мне и не нужно алиби: мы в любой момент можем ликвидировать вас — сегодня, завтра, на той неделе, через месяцы. Однако мы не хотим этого, убийство никогда не входило в наши планы… Четыре с половиной года назад я направил вас в мир книг. Возвращайтесь туда, а мир реальный предоставьте другим.
Питер был ошеломлен. Теперь они поменялись ролями. Страхи Сент-Клера улетучились, как будто те вести, которые ему принес оскорбленный в своих чувствах молодой человек, не имели для него существенного значения. Что послужило причиной такой поразительной перемены? Питер бросил рассеянный взгляд в сторону окна. Шоферу, казалось, передалась та напряженность, которая возникла между ними, и он подошел поближе к оконной раме.
Сент-Клер заметил беспокойство Ченселора и улыбнулся:
— Я же сказал, что вы можете возвращаться. Этот человек здесь лишь для того, чтобы охранять меня. Я не знал, в каком душевном состоянии вы пребываете.
— Вы и сейчас этого не знаете. Откуда у вас такая уверенность, что я не расскажу обо всем, как только выйду отсюда?
— Мы оба понимаем, что это было бы ошибкой. Слишком много людей могут погибнуть, а никто из нас не хочет, чтобы это случилось.
— Мне следует сказать вам, что я знаю, кто скрывается под псевдонимами Баннер, Парис, Венис и Кристофер. Варак сообщил мне их подлинные имена.
— Я так и полагал. Что касается вас, делайте то, что должны делать.
— Черт побери, я обнародую всю эту историю! Убийствам и шантажу надо положить конец!
— По-моему, если вы это сделаете, то Элисон Макэндрю будет мертва еще до начала следующего дня, — с презрительной холодностью сказал Сент-Клер.
Питер весь напрягся и шагнул в сторону Браво. Послышался звон стекла, и сквозь разбитое окно просунулась рука шофера с пистолетом.
— Идите домой, мистер Ченселор. И делайте то, что должны делать.
Питер повернулся и выбежал из комнаты.
Мунро Сент-Клер распахнул стеклянные двери и вышел на веранду. Было холодно, ветер со стороны залива усиливался, небо совсем потемнело. Все предвещало скорый дождь. «Удивительно, — размышлял Сент-Клер, — даже умирая, Варак управлял событиями. Он понимал, что заменить его сможет один человек — Питер Ченселор. Теперь писатель должен стать постоянным раздражителем. У него нет иного выбора, кроме как выйти на Баннера, Париса, Вениса и Кристофера. Он уяснил, что его использовали как марионетку, но не подозревает, что его станут использовать в этом качестве и в будущем. Теперь все дело в том, чтобы не спускать с писателя глаз, следить за каждым его шагом, пока он не выведет их на того, кто похитил досье. Все кончится трагически, и это так же неизбежно, как убийство Гувера. Погибнут два человека — тот, кто предал «Инвер Брасс», и, разумеется, Питер Ченселор. В конце концов, Стефан Варак был профессионалом. Со смертью Ченселора все пути будут отрезаны. «Инвер Брасс» будет распущена, а ее тайна навсегда останется тайной».
Глава 33
— Итак, вы решительно отказываетесь назвать его настоящее имя? — спросил О’Брайен Питера, который сидел против него за кухонным столом. Перед каждым стоял стакан виски, уже наполовину пустой.
— Отказываюсь. Варак был прав: досье не у него.
— Откуда такая уверенность?
— Иначе он не выпустил бы меня живым.
— Ну ладно, не буду больше выпытывать. По-моему, вы свихнулись, но я больше ни о чем не спрашиваю.
Ченселор улыбнулся:
— Вы все равно ничего бы не узнали. Выяснили что-нибудь о наших четырех кандидатах? Есть какая-либо связь с Китаем, пусть даже отдаленная?
— Да. Имеются две заслуживающие внимания версии, две другие маловероятны. Одна из версий выглядит весьма драматично. Я бы сказал, в данном случае речь идет о потенциальном кандидате.
— Кто же это?
— Джейкоб Дрейфус, он же Кристофер.
— Каким образом?
— Деньги. Он организовал в крупных размерах финансирование нескольких международных компаний, действующих с территории Тайваня.
— Открыто?
— Да. Он открыто поддерживал тех, кто хотел помочь Тайваню создать жизнеспособную экономику. У этой политики было много противников, большинство банкиров считали, что Тайвань рухнет, но Дрейфус действовал решительно. Вероятно, он заручился поддержкой Эйзенхауэра и Кеннеди. Ему удалось сплотить поддерживавшие его организации и в одиночку создать на Тайване промышленность.
У Питера пробудились сомнения: все это казалось слишком очевидным. Такой человек, как Дрейфус, действовал бы совсем иначе.
— Раскопали что-нибудь секретное? Тайные сделки или что-нибудь в этом роде?
— Нет, ничего. Да и какое нам дело до тайных махинаций. Деньги всегда означают заинтересованность. А это именно то, что мы ищем.
— Конечно, если основу составляют деньги. Но я не уверен, что составляют. А кто другой возможный кандидат?
— Фредерик Уэллс, он же Баннер.
— А его что связывает с китайскими националистами на Тайване?
— Он синофил. Увлекается историей Древнего Востока. У него одна из лучших в мире коллекций произведений китайского искусства, которые нередко экспонируются в музеях.
— Коллекция произведений искусства? Какое же это имеет отношение к тому, что мы ищем?
— Не знаю, но мы ищем связи с Китаем или китайцами, а это явная связь.
Ченселор нахмурился. «Пожалуй, с точки зрения логики Уэллс более вероятный кандидат, чем Дрейфус, — подумал он. — Человек, увлекающийся культурой другого народа, скорее поддастся влиянию, чем финансист, имеющий дело с деньгами. Может ли так быть, что за прагматизмом Фредерика Уэллса скрывается помешанный на Востоке, враждебный Западу мистик? Или это нелепо? Впрочем, всякое может случиться. Любую мелочь необходимо принять во внимание…»
— Вы сказали, что две другие версии маловероятны. Что вы имели в виду?
— Никто из них не может быть заподозрен в явных прокитайских симпатиях. Однако Сазерленд, он же Венис, вынес приговор не в пользу правительства по иску трех журналистов из Нью-Йорка, которым Госдепартамент отказал в выдаче паспортов для поездки в Китай. Он заявил, что поскольку Пекин не возражал против их въезда, то отказ Госдепартамента не что иное, как нарушение первой поправки к конституции.
— Звучит логично.
— Да, и все было логично. Госдепартамент не обжаловал решение суда.
— А что вы скажете о Монтелане?
— Парис в течение долгого времени активно выступал против китайских националистов. Еще много лет назад он называл Чан Кайши продажным военным диктатором и открыто ратовал за прием красного Китая в члены ООН.
— Многие выступали в поддержку Китая.
— Вот почему я считаю эти версии маловероятными.
— Венис и Парис предприняли действия, которые, быть может, и не прибавили им популярности, но не были необычными.
— Если только у них не было на то других причин.
— Если только… Предлагаю действовать методом исключения. Полагаю, нам надо сосредоточить внимание на Дрейфусе и Уэллсе.
— Можем начать с них, но я намерен войти в контакт со всей четверкой. Встретиться лицом к лицу с каждым из них. — Питер допил виски.
О’Брайен прислонился к спинке стула.
— Повторите, пожалуйста, что вы сейчас сказали.
Питер встал и поставил стакан на буфетную стойку — по одному они уже выпили. После некоторого колебания он налил себе еще виски.
— Сколько у вас людей, на которых мы могли бы рассчитывать? Ну тех, что были в мотеле в Куонтико и потом сопровождали нас.
— Я просил вас повторить, что вы только что сказали.
— Не мешайте мне, — сказал Питер. — Лучше помогайте, а не ставьте палки в колеса. Я — связующее звено между всей четверкой. Каждый из них знает, что меня использовали в качестве марионетки. Один из них знает или будет знать, что я подозреваю его.
— Ну а потом?
Ченселор налил виски О’Брайену.
— Он попытается убить меня.
— Мне это тоже почему-то пришло в голову. И вы думаете, что я соглашусь взять на себя всю ответственность? Ни в коем случае.
— Вам не удастся остановить меня. Лучше помогите.
— Черта с два! Я сумею остановить вас. Я могу официально оформить с десяток обвинений против вас и запрятать в кутузку.
— А что потом? Вы же не сможете встретиться с ними.
— Почему бы и нет?
Ченселор подошел к столу и сел:
— Да потому, что вы — жертва шантажа. Вы что, забыли о Хан-Чоу?