— Я вас слушаю.
История, которую рассказал Сент-Клер, повергла Питера в смятение. Посол оказался прав: Ченселор действительно интуитивно почувствовал, что ему не лгут, и убедился, что Гувер и в самом деле был убит. Сент-Клер не назвал никого, кроме Варака, но при желании личность каждого участника акции нетрудно было установить.
В группу, осуществлявшую покушение, входило несколько человек. Актриса, муж которой стал жертвой маккартизма. Два специалиста в области электроники и телеперехвата. Один из них был к тому же метким стрелком. Агент английской разведки, о котором было известно, что во время берлинского кризиса он работал в тесном сотрудничестве с Советом национальной безопасности. Хирург-американец, в прошлом социалист, вынужденный эмигрировать и проживающий в настоящее время в Париже. Его жена и сын погибли в автомобильной катастрофе. Их машина столкнулась с машиной ФБР, когда агенты вели за ними незаконную и несанкционированную слежку.
Полученных Питером сведений было достаточно, чтобы при желании разыскать каждого из этих людей. Сам же план, включая ловкое использование имени советника президента, можно было назвать выдумкой гениального ума. Вот почему Рамирес заявил Ченселору: «Вскрытия не было. Указание с Пенсильвания-авеню, 1600. Из Белого дома… Они его убили, а если даже и не они, то думают, что они. Они считают, что кто-то из них или организовал, или осуществил убийство». Да, Варак действительно был поразительно умен.
Измученный Сент-Клер закончил свой рассказ словами:
— Теперь вы верите, что я сказал вам правду?
— Пока да. Но я хотел бы задать вам еще один вопрос. Если я почувствую ложь, тогда и все остальное тоже ложь. Согласны?
— Согласен. Вы не услышите лжи…
— Что означает Часон?
— Не знаю.
— Видимо, это не столь важно?
— Наоборот, Варак называл его ловушкой. Он был убежден, что Часон — ключ, с помощью которого можно узнать, кто из членов «Инвер Брасс» нас предал.
— Объясните, пожалуйста.
Сент-Клер глубоко вздохнул.
— Вся эта история связана с Макэндрю. В свое время он командовал войсками, сражавшимися в районе Часона, и там произошло что-то такое, что дискредитировало его как командира. После этого и появились слова: «Макнайф, убийца из Часона». Наши войска понесли огромные потери. Ответственным за это был Макэндрю. Его вина была установлена, и на этом можно было закончить расследование, но Варак полагал, что его надо продолжить. У него было такое ощущение, что за всей этой историей скрывается что-то связанное с женой Макэндрю.
— Известно ли вам, каков был состав войск, сражавшихся под Часоном?
— Состав?
— Расовый состав… — Ченселор внимательно следил за выражением лица старого дипломата.
— Вот уж не знал, что наши войска имеют «расовый состав».
— Предположим, я сообщу вам, что данные о потерях под Часоном — один из наиболее строго охраняемых секретов Пентагона. Сотни людей убиты или числятся пропавшими без вести. Уцелели тридцать семь человек, из них шестеро — невменяемы. Остальных разместили в тридцать один госпиталь для ветеранов. Они разбросаны по всей стране. Это вам о чем-нибудь говорит?
— Еще одно свидетельство того, насколько распространена в Пентагоне паранойя. Так же, как и в ФБР.
— И это все?
— Поскольку речь идет о гибели людей, слово «паранойя», пожалуй, слишком деликатно.
— Вот именно! Это были не просто напрасные потери в результате ошибок, допущенных Макэндрю. Это была западня, которую командование нашей армии устроило для собственных солдат. А поскольку военнослужащие этих частей были неграми, бойня под Часоном не что иное, как массовое убийство на расовой почве.
Сент-Клер стоял неподвижно, опираясь на перила, с застывшим выражением лица. Лишь удары волн о скалы да порывы ветра нарушали воцарившуюся вдруг тишину. Наконец к послу вернулся дар речи.
— Господи, зачем им это понадобилось?
Глядя на дипломата, Питер испытывал облегчение и замешательство одновременно: Сент-Клер не лгал, он был искренне потрясен всем услышанным. Он натворил немало ужасных дел, но не он предал «Инвер Брасс», не он завладел досье. Питер спрятал пистолет обратно в карман.
— Это понадобилось для того, чтобы сохранить в тайне эксперименты, участвовать в которых заставили жену Макэндрю. Надо было скомпрометировать генерала, чтобы он не смог предъявить обвинения тем, кто загубил ее жизнь. Если бы вся эта история выплыла наружу, это привело бы к разоблачению десятков подобных операций, ради осуществления которых многих мужчин и женщин постепенно приучали к наркотикам и галлюциногенам. Разоблачение этих, с позволения сказать, экспериментов погубило бы карьеру тех, кто их задумал и осуществил. Более того, некоторые из родственников жертв, например Макэндрю, не остановились бы и перед убийством организаторов подобных операций.
— И поэтому они пожертвовали… О Господи!
— Вот что означает Часон, — заключил Питер. — Операция, которую Варак назвал ловушкой.
Оторвавшись от перил, с трудом передвигая ноги, с искаженным лицом Сент-Клер шагнул вперед:
— Вы отдаете себе отчет в том, что говорите? «Инвер Брасс»… Только один член «Инвер Брасс»…
— Он мертв.
У старого дипломата перехватило дыхание, его тело как будто свело судорогой.
— Сазерленд умер, — мягко продолжал Ченселор. — Джейкоб Дрейфус — тоже. У вас досье нет. Остаются двое — Уэллс и Монтелан.
Известие о смерти Дрейфуса окончательно сломило Сент-Клера. Его глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит. Он неловко ухватился за перила:
— Их нет. Они умерли… — В его голосе слышалась глубокая скорбь.
Питер придвинулся к старику, полный сострадания и жалости. Наконец-то он обрел союзника — человека, обладающего властью, который может покончить с этим кошмаром.
— Господин посол!
Сент-Клер вздрогнул от такой формы обращения. В его взгляде Питер прочел немую благодарность.
— Да?
— Мне бы следовало оставить вас на время одного, но я не могу этого сделать. Меня выследили. Думаю, им известно то, что удалось узнать мне. Дочери Макэндрю приходится скрываться. С ней двое верных людей, однако это не значит, что она в безопасности. Просить защиты у полиции я не могу. Мне нужна ваша помощь.
Собрав остатки сил, дипломат произнес:
— Разумеется, рассчитывайте на меня. Вы правы, сейчас не время для раскаяний. Этим можно заняться позднее.
— Что же делать сейчас?
— Удалить раковую опухоль, даже если пациент не выдержит операции. Впрочем, пациент и без того мертв: «Инвер Брасс» больше не существует.
— Вы согласны поехать к моим друзьям, к дочери Макэндрю?
— Конечно. — Сент-Клер с трудом оторвался от перил. — Впрочем, мы только потеряем время. По телефону будет гораздо быстрее. Что бы вы ни думали о должностных лицах в Вашингтоне, среди них есть и такие, кому можно доверять… Вы найдете у них защиту.
Достав из кармана ключ, Сент-Клер указал на дверь. Войти в дом надо было очень проворно. Как объяснил дипломат, поворот ключа отключал сигнальную систему всего на десять секунд. Если после этого дверь не закрывалась, срабатывал сигнал тревоги.
Они прошли в гостиную. Включив свет, Сент-Клер подошел к телефону, взял было трубку, но тут же положил ее на место.
— Лучший способ защиты — нападение. Уэллс или Монтелан? Кто-то из них или оба?
— Мне кажется, Уэллс.
— Почему вам так кажется? Что он вам говорил?
— Что он нужен стране.
— Ну что же, он прав. Высокомерие отнюдь не умаляет его блестящих способностей.
— Уэллс в панике из-за досье. Думает, что и на него оно заведено.
— Так оно и есть.
— Не понимаю.
— Уэллс — фамилия его матери, которую он получил вскоре после развода родителей. Досье объясняет, как все это произошло. При рождении ему дали фамилию Рейслер. Среди пропавших досье — от М до Z — имеются сведения и о Рейслере. Вам что-нибудь говорит это имя?
— Да, припоминаю, — ответил Питер. В его памяти всплыл образ надменного, порочного человека по имени Фредерик Рейслер. — Он был одним из лидеров германо-американского бунда,[10] — продолжал Ченселор. — Я наделил его чертами одного из персонажей романа «Рейхстаг!». Рейслер был биржевым маклером.
— Да, его считали гением Уолл-стрит. Он переправил Гитлеру в Германию миллионы долларов. Уэллс всю жизнь стремился смыть с себя это постыдное пятно и бескорыстно служил своей стране. Он панически боится, что досье раскроет позорящее его прошлое.
— Да, наверное, это он. Страх перед прошлым…
— Может быть, но я сомневаюсь. Или только его коварство не укладывается в рамки наших представлений… Зачем ему бояться разоблачения, если досье в его руках? А что сказал вам идальго?
— Кто?
— Монтелан, он же Парис. Как личность он намного приятнее, чем Баннер, хотя еще более высокомерен. Потомственный кастильский аристократ, которого фалангисты Франко лишили и богатства и влияния. Карлос ненавидит и презирает любые формы насилия.
— Как вы сказали? — прервал дипломата Ченселор. — Что он презирает?
— Сторонников насилия. Фашизм, в чем бы он ни проявлялся.
— Нет, вы выразились иначе. Вы употребили слово «насилие». «Формы насилия» — вот ваше выражение.
— Да, я так сказал.
Питер вспомнил, как о чем-то подобном говорил Рамирес. Нет ли здесь связи? Рамирес и Монтелан. Оба преисполнены ненавистью и презрением.
— Это Монтелан. Сейчас нет времени объяснять, почему я в этом уверен. Вы можете с ним связаться?
— Конечно. С каждым членом «Инвер Брасс» можно установить контакт в течение нескольких минут. Имеется закодированная телефонная связь. Никто из нас не имеет права игнорировать звонок по этому телефону.
— Монтелан может проигнорировать.
Брови у посла от изумления поползли вверх.
— Он же не знает, по какому поводу я звоню, и обязательно подойдет к телефону. Но что произойдет дальше? Страх быть разоблаченным заставит его как-то отреагировать на мой звонок. Разумеется, недостаточно просто разоблачить его, не так ли? — Наступила пауза, которую Ченселор не решился прервать. — Его необходимо убить. Он будет последним, кого убьют по приговору «Инвер Брасс». В какую трагедию все это обернулось! — Сент-Клер снял трубку, и вдруг его лицо из пепельного стало смертельно бледным. — Не работает.