С первыми лучами солнца я пробудился, зевнул и, шевеля пальцами на ногах (так было лучше думать), прокрутил в голове все, что предстояло сделать. Далее был завтрак, состоявший из круассанов с чашкой кофе, утренняя сигарета, а затем поездка в аэропорт Сен-Тропе, именуемый «Ла Моль», где Этьен Готье, то бишь новый я, приобрел билет в столицу королевства Бутан – город Тхимпху. Рейс выполняла компания «Эр-Франс», время вылета в 17 часов и – прощай Европа.
По дороге назад «гражданин Франции» въехал в тенистую рощу кипарисов на берегу в полукилометре от пляжа, где располагался мотель (там было пустынно). Он извлек из багажника пакет с одеждой, сунул туда паспорт с билетом, бумажник и зажигалку с сигаретами, после чего, оглядевшись по сторонам, зарыл пакет в песок меж двумя приметными валунами.
– Так, – отряхнув руки, сказал сам себе. – Лед тронулся, господа присяжные заседатели!
Спустя еще час, оставив «Рено» на стоянке у мотеля, а в номере – свой дорожный гардероб с документами на имя служащего советского консульства Никиты Волобуева, я шлепал ластами по песку к ласково шипящему пеной ультрамарину моря. Плечи оттягивал акваланг, из шезлонгов под пляжными зонтами на дайвера сонно взирали принимающие солнечные ванны туристы. Забредя в воду по грудь, я включился в аппарат, послал последнее «прости» родному консульству и погрузился в таинственный мир глубин. Где нет общественного устройства, политики и социальных различий.
Средиземное море значительно отличалось от Черного. Вода в нем была более теплой и прозрачной, а живой и растительный мир гораздо богаче. Помимо уже знакомых мне пород рыб тут и там возникали неизвестные, отдельными особями, а то и стаями; внизу колыхались поля самых разнообразных водорослей, меж которых там и сям проглядывались окаменелости кораллов.
Отплыв метров на пятьдесят от берега и пуская пузыри, я осмотрелся, выбрал нужный курс, после чего, работая ластами, заскользил в подсвеченной солнцем воде вдоль побережья. Вынырнув почти в нужном месте, сделал необходимую поправку на девиацию, вновь погрузился и хорошо провентилировал легкие. После этого, задержав дыхание, стащил с себя акваланг, зарыл его в песок под группой актиний, навалив сверху обломок известняка, а потом всплыл к бликам света на поверхность.
До рощи с кипарисами оставалось метров двадцать пять, и я их неспешно проплыл брассом. Выйдя на берег, отряхнулся (кругом было тихо), прошел к знакомым валунам и, усевшись на один, немного обсох под легким бризом. После этого, взглянув на наручные часы-амфибию, извлек свой пакет, облачился в летний костюм и шляпу со штиблетами, а потом, щелкнув зажигалкой, закурил. После морской прогулки – непередаваемое удовольствие.
Чуть позже с видом праздношатающегося, засунув руки в карманы и насвистывая, я вышел из тени деревьев на солнце и направился к недалекой, с проносившимися автомобилями дороге. Там вскоре поймал такси, за рулем которого сидел жизнерадостный араб, я коротко бросил ему: «В Ла Моль, приятель!»
– Слушаюсь, месье, – блеснул он белоснежными зубами.
Аэропорт жил своей обычной жизнью. На взлетной полосе взлетали и опускались самолеты, в прохладном, с кондиционерами зале ожидания неспешно передвигались или сидели в креслах представители самых разных наций, томный девичий голос под сводом на двух языках вещал о времени регистрации и отправления рейсов. Поскольку до моего оставалось полтора часа, я по привычке обошел аэропорт, наблюдая за обстановкой. Ничего настораживающего не наблюдалось. Служащие в голубой униформе привычно занимались своими делами, изредка возникавшие французские ажаны тоже подозрений не внушали. Регистрация пассажиров у стоек и досмотр багажа выглядели простой формальностью. Время глобального террора было впереди, мир находился в относительном покое.
Дабы не привлекать к себе внимания отсутствием личных вещей, я прошелся по многочисленным магазинчикам зала ожидания, где купил фирменный «дипломат», куда поместил приобретенные здесь же электробритву, укомплектованный всем необходимым несессер, а также шорты, сандалии и футболку. После этого у меня осталось две тысячи франков, которые в Бутане составляли целое состояние. Удовлетворившись покупками, я почувствовал голод и решил подкрепиться. Сделав заказ в одном из ресторанов аэропорта, я закурил и, прихлебывая обжигающий «бурбон», предался мечтам о Бутане.
Все, что можно было узнать об этой стране, я почерпнул в справочниках. Там значилось, что это маленькое буддийское монархическое государство, расположенное в Гималаях между Индией и Китаем. На протяжении многих столетий мир не ведал о существовании этой крошечной экзотической страны с населением всего лишь семьсот тысяч человек. Именно поэтому границы Бутана до сих пор окутаны пеленой загадочности и местного колорита, несколько непривычного для современного европейского жителя. Затерянное высоко в горах государство Бутан это последнее оставшееся буддийское королевство. Здесь царит конституционная монархия, а возглавляет страну Джигме Сингье Вангчук из древней династии. Имидж Бутана в первую очередь формирует глубокая приверженность местного народа своим культурным традициям. Страна не стремится избирать современный путь развития цивилизации, к примеру, о телевидении там узнали только к концу века. Но при этом в ней живут поистине счастливые люди.
Несмотря на то, что Бутан считается «страной третьего мира», народ его здравствует и процветает, а связано это с тем, что экономическое развитие страны измеряется не «внутренним валовым продуктом», а «валовым национальным счастьем». Это единица измерения качества жизни бутанцев, которая включает в себя прежде всего сохранность морально-нравственных ценностей. Придумал ее четвертый король Бутана в 1972 году, он был убежден: «счастье народа важнее процента ВВП». Кстати сказать, «валовое национальное счастье» в стране планируется заранее на пять лет вперед, при этом прогресс осуществляется крайне медленно, дабы не разрушить культурные и семейные ценности, приверженность буддизму и первозданность природы.
Первое, что отличает страну – это чистота. На каждом шагу стоят урны. Местные жители очень обеспокоены экологией своей страны, поэтому даже в самом бедном районе королевства нет мусора, в отличие, например, от соседствующих Индии или Непала.
Еще одна колоритная особенность – это здания, внешне напоминающие малахитовые шкатулки. В 70-х годах действующий монарх издал указ о том, что все сооружения (начиная от жилых домов и заканчивая аэропортом) должны быть расписаны традиционными орнаментами. С тех пор так и повелось.
Восемьдесят процентов населения Бутана – это сельские жители, поэтому жизненный уклад здесь деревенский. В каждом жилище повсюду развешаны портреты короля и его супруги, жители Бутана искренне любят и почитают их всем сердцем. На крыше дома обязательно должен развеваться традиционный флаг – хатаги (это полотна белой ткани с молитвами). Все бутанцы в обязательном порядке придерживаются национального дресс-кода. Мужчины должны носить гхо (тяжелый халат длиной до колен, подвязанный поясом), а женщины – блузки, поверх которых накидывается прямоугольный кусок ткани (кира).
Климатические условия разнятся в зависимости от того, в какой части страны вы находитесь: от теплых и влажных джунглей на юге (на границе с Индией) до вечных ледников на севере (на границе с Тибетом). В западной, центральной и восточной частях погода скорее напоминает европейскую. С каждым годом все больше и больше туристов открывают для себя экзотические красоты Бутана. Однако приезжих по-прежнему здесь немного.
«Да, – думал я. – В этой сказочной стране можно будет почерпнуть много полезного и немного рицать. А затем отправиться в Тибет, где заняться им по полной программе». Столь радужные размышления прервало очередное сообщение, донесшееся из динамиков – начиналась регистрация на Тхимпху.
Я расплатился с официантом, дав ему щедрые чаевые, взял свой дипломат, спустился вниз и направился к стойке регистрации. Там уже находились несколько десятков пассажиров, у которых поочередно проверяли паспорта с билетами две миловидные девицы с ногами от плеч и в мини-юбках. Процесс занял не более пятнадцати минут, далее последовал таможенный досмотр – поверхностный и формальный, вслед за чем всех пригласили к выходу на взлетную полосу, у которого вылетавших ждали два яркой окраски автобуса. Ведомые сопровождающей мы погрузились в них, гармошки дверей бесшумно закрылись, и транспортные средства мягко покатили один за другим по серому бетону. Спустя непродолжительное время они встали у белоснежного «Конкорда», хвостовое оперение которого было расцвечено колерами французского национального флага. К описываемому времени это был один из лучших воздушных лайнеров, используемых на дальних магистралях, с крейсерской скоростью более двух тысяч километров в час и дальностью полета сверх семи тысяч. У борта лайнера уже стоял трап, мы выгрузились, и посадка началась.
Кукольного вида стюардесса взглянув на мой билет, кивнула изящной головкой с прической «а-ля гарсон», предлагая войти в салон, после чего я ступил на борт воздушного судна. Оно впечатляло размерами и комфортом.
Пассажирский отсек с двумя рядами кресел, увенчанных белоснежными чехлами, терялся вдали, все было отделано хромом и пластиком, под ногами пружинила ковровая дорожка.
Мое место оказалось в средней части самолета, крайним справа у иллюминатора. Я сунул дипломат в ячейку ручной клади у подволока[20], после чего уютно расположился в кресле. Соседом сбоку оказался высокий, средних лет латинос с орлиным профилем, угнездивший на коленях футляр со скрипкой.
– Буэнас тардес, амиго[21], – улыбнулся он, перехватив мой взгляд. После чего добавил на французском: – Я музыкант, лечу в Бутан на гастроли.
– Похвально, – кивнул я. – Желаю удачи, – и тоже изобразил улыбку.
Вскоре посадка закончилась, трап укатил в сторону, а стюардессы совершили предполетный ритуал. Одинаковый во всех авиакомпаниях мира.