– Восток дело тонкое, – голосом товарища Сухова изрек Кайман, и мы громко рассмеялись.
Далее расплатились, прикупив здоровенный ананас и бутылку рома «Олд Монг», после чего сели в машину и отправились в гостиницу. Там, поочередно приняв душ, напластали ананас тонкими ломтями, откупорили ром и стали верстать план будущего мессианства.
По нему нам надлежало изучить вопрос обращения меня в ламу. Кайман, в силу своего атеистического мировоззрения, а также любви к мирским утехам, таковым быть особо не желал и согласился взять на себя роль посредника с внешним миром. Как было на Ориноко.
По существующим канонам буддизма, стать его проводником можно было двумя путями. Посвятить себя служению с малых лет, что в силу моего возраста исключалось, или же принять «постриг» в монастыре, где стать затворником или уйти в мир. Так что оставался второй путь. Вопрос был в том, где это проще сделать. А поскольку вариантов было три: Индия, Бутан или Тибет, мы остановились на первом и вот по каким соображениям. Как следует по Марксу, «религия – опиум для народа», а опиум – товар. И следовательно, религия тоже является таковым в обществе потребления. Индия была колыбелью буддизма, его здесь было в избытке, чем мы и решили воспользоваться. Короче, следовало найти храм, которых здесь было немеряно, отыскать покладистого настоятеля и реализовать один из принципов политэкономии: «товар-деньги-товар». Все по науке.
Избрав этот путь, мы одухотворились, чему способствовал ром с ананасом, и на следующее утро занялись реализацией. Для начала Кайман съездил в компанию, где взял расчет, сообщив, что ему нужно срочно убыть в Европу на похороны горячо любимой тети, затем вернулся назад, и мы, плотно позавтракав, отправились в город. В ближайшем киоске приобрели красочный буклет со всеми буддийскими храмами Калькутты, далее продали в ювелирной лавке мой последний алмаз, наняли рикшу и принялись окучивать религиозное поле.
Настоятели трех первых, расположенных в центре храмов, выслушав заманчивое предложение, нас корректно, по-восточному, послали, и тогда, пересев с людской тяги на такси, мы двинули на окраину. Храмы там были попроще, монахи более худые, а настоятели сговорчивее. С одним из них, похожим на Хотея[26] индусом с продувной рожей, после недолгой беседы мы пришли к общему знаменателю, и за половину имеющихся у нас средств он согласился провести обряд посвящения.
Время таинства было назначено на следующий день, перед заходом солнца, а для придания сему действу торжественности, как полагалось в таких случаях, настоятель рекомендовал привести друзей и знакомых. Поскольку же кроме Каймана таковых в наличии не имелось, он обещал посодействовать и в этом. За дополнительную сумму. В результате мы добавили «Хотею» еще несколько купюр, а он заявил, что организует массовку из числа своих монахов и послушников. Далее оговорили вопрос моего нового имени, и в силу преемственности я захотел назваться Уваатой. На это настоятель не возражал и поинтересовался, останусь ли я в храме или пожелаю стать странствующим монахом.
– Великий Учитель много странствовал – заявил я. – Хочу повторить его путь. Дабы познать истину.
На том и порешили.
Когда Земля завершала свой очередной оборот, а небесное светило клонилось к западу, мы с Кайманом прибыли в храм, торжественно убранный по такому случаю. Истертые плиты внутреннего двора были взбрызнуты водой, окружающие его стены украшены гирляндами благоухающих цветов и разноцветными лентами. Здесь нас встретили несколько молодых послушников в праздничных одеждах и сопроводили в главный зал храма. Там на ковровом помосте, под величавой статуей Будды еще более величаво сидел индус-настоятель, по бокам в смиренных позах стояли два десятка монахов, а в бронзовых подставках душно курились благовония.
Два послушника, склонив головы, подвели меня к помосту, усадили напротив, и настоятель обратился ко всем присутствующим с проникновенной речью. Она была по-восточному витиеватой, сводилась к прославлению Великого учения и приобщения к нему в моем лице очередного последователя. Далее последовало хоровое пение мантр под звуки нескольких барабанов с флейтами и само действо.
Новообращаемому, то бишь мне, наголо обрили голову опасной бритвой, после чего, раздев наголо, переоблачили в белую накидку. Затем последовал целый ряд традиционных в таких случаях вопросов. Например, есть ли у меня долги, позволяют ли мне отец с матерью стать монахом, готов ли я к аскетической жизни, а также многие другие. На все, смиренно сложив руки на груди и потупив глаза, я отвечал пространно и благочестиво. Удовлетворившись ответами и величаво кивнув жирной головой, настоятель принял из рук служки Священную книгу и, неспешно полистав ее страницы, нарек очередного сподвижника именем Уваата. Как и было заказано.
Далее меня снова переодели, теперь уже в оранжевую одежду, состоявшую из легкого саронга и накидки, после чего, раскачиваясь как маятник и закатив под лоб глаза, «хотей» выдал мне первые предписания из двухсот двадцати семи, имевшихся в буддийском каноне, которые в ближайшей перспективе надлежало выполнить.
– Непременно, – благоговейно сложил я руки, кланяясь. – Все будет исполнено в лучшем виде.
После этого церемониальная часть была закончена, «массовики» были приглашены в обеденный зал подкрепиться чем Бог послал, настоятель же вместе с еще двумя ламами, а также мы с Кайманом прошли в другой зал, предназначенный для начальства. Там тоже был накрыт низкий стол с разбросанными вокруг шелковыми подушками, на котором стояли разнообразные кушанья индийской кухни, а к ним прилагались местные горячительные напитки.
По знаку настоятеля, поджав ноги и сунув подушки под бока, все уселись вокруг, далее один из лам пропел несколько приличествующих моменту мантр, и все приступили к трапезе. Она сопровождалась красочными тостами в честь Великого Будды, его достойных учеников, а также вновь обращенного.
В гостиницу, распевая песни, мы с Кайманом вернулись под утро на рикше и сразу завалились спать. Впереди нас ждало большее будущее.
Глава 3В королевстве Громового Дракона
Поскольку расстояние от Калькутты до Тхимпху составляло около пятисот километров, мы решили отправиться туда на рейсовом туристическом автобусе, что было предпочтительнее, чем поезд. Во-первых, его маршрут пролегал по более живописным местам, а мы с Кайманом любили природу, во-вторых, состав делал несколько остановок, во время которых пассажиры могли выйти подышать свежим воздухом и размять ноги.
Купив в одном из туристических агентств билет, ранним утром мы собрали свои немудреные пожитки, сдали номер и, сказав Калькутте «прощай», погрузились в автобус.
В своем оранжевом саронге и накидке я выглядел как настоящий странствующий монах. Кстати, они оказались весьма удобными, поскольку продувались сверху и снизу, что в жарком климате немаловажно. А чтобы быть еще солиднее я перебирал в руках янтарные четки, купленные по случаю в антикварной лавке. Кайман же был одет как европейский турист: в широкополой шляпе, рубашке с шортами цвета хаки, ботинках на толстой подошве и с американским «Поляроидом» на груди. Короче, вылитый колонизатор. Автобус был вполне приличный шведский «вольво», с кондейшеном и свежими чехлами на сидениях, что обещало приятное путешествие.
Вскоре озаренный первыми лучами солнца город с тусклой лентой реки Хугли, притока Ганга, остался позади, автобус вырвался на зеленый простор и загудел среди рисовых полей с селениями, перемежающихся густыми лесами. С каждым десятком километров ландшафт менялся – присутствия гомо сапиенс становилось меньше, а природа поражала разнообразием и буйством красок. За окнами проплывали пальмовые рощи, казуариновые леса и вечно зеленые папоротники. В их кронах пели птицы, изредка мелькали тени обезьян, а на одной из открывшихся полян, у озера паслись несколько слонов. Больших и маленьких.
Спустя пару часов вдали забелели верхушки Гималаев, и мы совершили остановку в небольшом селении, где пассажиры подкрепились в местной харчевне. Затем автобус вновь тронулся, дорога запетляла в предгорье, и начавшаяся было жара сменилась легким ветерком, доносящим запахи хвои с рододендронами.
Время от времени сидевший у окна Кайман, как и другие туристы, щелкал своим фотоаппаратом, я же, пресытившись окружавшей нас природой, неспешно перебирал в пальцах мерцавшие зерна четок и мыслил. Как приличествует монаху. Но совсем не про теорию буддизма, изложенную в священных писаниях «Типитака» и «Махаяна», а об вытекающей из них практике, которой предстояло заняться. Я не собирался больше ничего серьезно изучать, созерцать и предаваться размышлениям, поскольку стоял на позициях диалектического материализма, а посему следовало взять «быка за рога». Сразу и бесповоротно. «Нет, мы пойдем не таким путем, не таким путем надо идти», – снова припомнились бессмертные слова, и я принял их к исполнению.
После пересечения границы, выгрузившись на автовокзале в Тхимпху, мы с Кайманом поселились в недорогой гостинице, смыли с себя пыль дорог, и лама Уваата изложил свой план. Четкий и не терпящий компромиссов.
Для начала предстояло изучить наличествующую, и в том числе религиозную обстановку, далее найти самый задрипанный храм, где предложить настоятелю свои услуги. Если он не дурак (а они на Востоке встречались гораздо реже, чем в Европе), то непременно согласится сотрудничать на взаимовыгодной основе. А если все сложится (в чем я не сомневался), в Тибет можно отправляться не безвестным монахом, но уже Осененным свыше.
– Я думаю, что прокатит, – внимательно выслушав меня, заявил Кайман. – Здесь все гораздо проще, чем в Индии.
Затем мы заказали в номер ужин с горячительными напитками, выпили за успех дела и отошли ко сну. Дорога нас изрядно утомила.
Утром, пока Кайман принимал душ, я, осваиваясь с новым качеством и отрабатывая роль, расстелил на полу специально приобретенный коврик, уселся на него в позу лотоса, продекламировал несколько сутр и погрузился в нирвану.