Кора имела протяженность в пятьдесят три километра и обычно длилась три дня, с ночевками под открытым небом. При этом мыслить следовало только о неземном, созерцать внутри себя, а на привалах медитировать.
– Ну что, по сто грамм? – оторвавшись от созерцания, сказал Кайман. – А то дело к вечеру, холодает.
Кайлас очистился от тумана, его снежная вершина расцветилась волшебными красками заката, от озера потянуло свежестью.
– Можно, – сказал я. После чего мы встали и направились к биваку.
У армейской палатки жарко потрескивал костер, пилот вертолета с седой головой – ветеран войны в Корее, помешивал ложкой закипавший чай с маслом яка, а бортмеханик и два охранника-монаха из линя (обладатели черных поясов) резали на брезенте зажаренное на вертеле мясо, хлеб и открывали консервы.
– Вуфань, – обратился к старшему монаху Кайман. – Ночь будет холодной, принеси всем чего-нибудь покрепче чая.
– Слушаюсь, Учитель, – поклонился монах и зарысил к вертолету.
Вскоре он вернулся с тремя красно-белыми бутылками маотая, что было весьма ко времени. Далее Панчен-Лама благословил вечернюю трапезу, в алюминиевые кружки был разлит животворящий напиток, все выпили до дна и стали подкрепляться.
С первыми лучами солнца, воспрянув ото сна и помолившись в сторону востока, мы с Кайманом, распевая мантры, двинулись по священному пути. В руках у нас были посохи, за плечами мешки с одеялами и продуктами на три дня. Остальным было приказано ждать на берегу озера.
Утренняя заря разгоралась все ярче, Кайлас окрасился причудливыми тонами, прозрачный воздух холодил лица и манил далями. Все точки маршрута, с которых открывалась гора, были помечены кладками из камней и черепов яков, с выбитыми на них священными письменами. Спустя час тропа повернула на юг и запетляла по долине реки Ла Чу (Вода Богов, по-тибетски).
Ближе к полудню, когда над скалами заискрилось марево, а небо стало бледным, Кайлас открылся перед нами во всем своем величии. Снежная верхушка ослепительно блестела, контрастируя с черным гранитом, на одном из склонов четко просматривался древний знак огня – свастика[36]. Сюда, что я знал по прошлой службе, в поисках высших знаний на благо Рейха в годы войны проникла экспедиция его тайной организации «Аненербе». Но ни знаний, ни сверхоружия Богов не получила, канув в вечность.
На еще зеленой горной лужайке, рядом с которой журчал ручей, мы отдохнули, подкрепившись лепешками и водой, а затем в вечном безмолвии тронулись дальше, помогая себе посохами.
К вечеру добрались до плато с полуразрушенным древним храмом над обрывом, именуемым Дрира Пхук, где навестив культовую пещеру с отпечатком стопы Будды, заночевали у монахов. Их в обители было трое.
Самый старый, носивший имя Хушахе, разменявший вторую сотню лет и пришедший в него мальчиком, показал нам имевшуюся у него реликвию. Пожелтевший пергамент эпохи Цинь с красной печатью, хранившийся в костяном футляре. Он знал письменность тех лет и прочел начертанный на бумаге текст. В нем значилось: «И самая святая из всех гор, из всех вершин – это гора Кайлас. На ней, одетой серебряным светом, обитает бог грозный и милостивый – Шива, вместивший в себя все силы мироздания, порождающий жизнь земных тварей и истребляющий их. Никто из смертных не смеет взойти на гору, где живет он. Ибо увидевший божественный лик, должен умереть».
– И что же, уважаемый кущо-ла, – обратился я к старцу, когда тот дрожащими руками бережно свернул пергамент и вернул его в футляр. – Так за все время на Кайлас никто и не поднялся?
– Нет, – покачал тот белой головой на морщинистой шее. – Правда, когда много лет назад в остальном мире была война, к ней приходил отряд воинов с железными цветками на шапках. У главного был знак огня на шее, он говорил на нашем языке и спрашивал про гору.
– Что именно?
– В чем ее священная сила и как подняться на вершину. Я сказал: «Поднимись, там узнаешь».
– И что было дальше?
– Чужеземцы были смелые люди. Пошли вверх, обвязавшись веревками, друг за другом и почти достигли вершины. А потом оттуда на них опустилось облако. Больше мы их не видели.
– Немцы? – взглянул на меня Кайман.
– Да, скорее всего, это были альпийские стрелки «Эдельвейс». В Третьем Рейхе существовала тайная организация «Аненербе», искавшая в Тибете высшие знания.
– М-да, таинственный объект, – протянул над горящим очагом руки Кайман. – Хорошо бы подняться на его вершину.
– Как-нибудь попытаемся, – сказал я. – Непременно.
Вторые сутки пути принесли нам очередное открытие. На перевале Долма-Ла (высшей точке коры) после того, как согласно ритуалу, паломники сняли с себя старую одежду и переоделись в новую, у очередной кладки камней со священными письменами мы обнаружили за поворотом на скале высеченную там надпись на великом и могучем: «Коля и Лена были здесь. 1924».
– Ни хрена себе, куда славяне добрались, – удивленно протянули мы с Кайманом. Интересно, кто такие?
– Кто-кто, – хмыкнул внутри меня прокурор, – ты что, забыл дело о «наследии»?
– Точно! – хлопнул я себя по лбу. – Это ж великий художник Николай Рерих с женою!
В бытность службы в прокуратуре СССР я имел касательство к спору о его наследии. Потомки великого мастера бились в Верховном Суде за право на бессмертные шедевры, а наш отдел надзирал за законностью принятых там решений. Далее я сообщил приятелю, кто такие Коля с Леной, поведав об их тибетской экспедиции. В означенном на скале году Николай Рерих с женой и еще несколькими специалистами, проникнув в эти места, провели целый ряд прикладных исследований. Здесь же художник написал сотни картин, которые потрясли мир. Неземной красотой и видами.
– А еще он был наш разведчик, – хихикнул внутри чекист. – О чем до сих пор не знают.
«Ладно, помолчи, – осадил я его. – Этого достаточно».
– Да, – выслушав рассказ, сказал Панчен-Лама Кайман. – Вот уж точно, пути Господни неисповедимы.
На третьи сутки, едва двигая ногами, но умиротворенные и очищенные, паломники завершили кору. Омывшись напоследок в священных водах озера, мы погрузились в вертолет, и он застрекотал над горами в Лхасу. Где спустя сутки во дворце Потала нам с Панчен-Ламой надлежало принять короля Саудовской Аравии Фахда ибн Абдул-Азиза, навестившего Китай с дружеским визитом.
Как я уже упоминал, читатель, США с Туманным Альбионом дознались, кто стоит за научным центром «Макао». А как гласит известная немецкая мудрость: что знают двое – знает и свинья. В результате ко времени описываемых событий, многие «сильные мира сего» располагали сведениями о пишущем эти строки и загорелись желанием пообщаться с оракулом. Как всегда было в истории. По примеру того же Александра Македонского, Чингизхана, Генриха II и более поздних правителей. Естественно, это заинтересовало ЦК КПК и лично товарища Дэн Сяопина, поскольку обещало Поднебесной дополнительные выгоды, а гуру Уваата не возражал. Хотелось пощупать «земных богов» за вымя.
И Боже, что я увидел!
Практически все, навестившие Китай и побывавшие на тайной встрече (такие естественно не афишировались), оказались низкими и меркантильными. Им было плевать на свои народы и страны, а тем более судьбу мира. Интересовала только личная судьба и благополучие. А поскольку упомнить, кто из таких сколько будет окучивать власть и обогащаться, я не мог, то часто напускал тумана.
Например, первому, премьер-министру Италии Беттино Кракси, по виду явному мафиози, предрек недолгий политический срок и казенный дом в перспективе. В чем, в принципе, не ошибся. Аналогично поступил и с тогдашним президентом ЮАР Питером Бота, нарисовав ему весьма мрачный прогноз. Вскоре после встречи африканца хватил удар. Не иначе, с перепугу. Зато в прогнозах шведскому премьеру Улафу Пальме и французскому президенту Миттерану гуру Уваата был предельно точен. Первого, как и было предсказано, через год лишили жизни, а второму пришлось разделить власть с политическим оппонентом Жаком Шираком.
Совершили путешествия в Поталу и несколько сросшихся с властью олигархов. Поскольку же политических дивидендов они принести не могли, для таких был учрежден специальный сбор в фонд святого Панчен-Ламы, равный одному проценту капитала. Из него мы жертвовали сирым и убогим, помогали финансами латиноамериканским племенам, а заодно строили в Тибете школы, больницы и дороги.
Наиболее колоритным и показушным оказался саудовский миллиардер Аднан Кашоги, широко известный среди акул бизнеса, разбогатевший на поставках оружия. Его имя не сходило со страниц мировой прессы. Состояние араба сравнивали с сокровищами графа Монте-Кристо. И не удивительно. Кашоги владел ослепительно-показной империей роскоши, далеко превосходившей все мечты Креза. К этому времени он создал финансовую империю в пять миллиардов долларов, в которую входили тридцать семь стран. Его двенадцать имений, разбросанных в разных уголках мира, включали ранчо площадью в сто восемьдесят тысяч акров в Кении, дворцы в Марбелье, Испании и на Канарских островах. Имелись апартаменты в Париже, Каннах, Мадриде, Риме, Бейруте, Эр-Рияде, Джидде и Монте-Карло. Помимо прочего во владении бизнесмена находился роскошный небоскреб в Манхэттене, а яхта «Набила» с площадкой для вертолета была настолько великолепна, что по сравнению с ней «Британия» английской королевы выглядела неприглядным туристским паромом. Кашоги владел тремя авиалайнерами, двенадцатью «мерседесами» особой конструкции, сотней автомашин других марок и конюшней арабских скакунов. Из страны в страну он передвигался, как правило, на своем любимом самолете «Ди-Си-8». Этот лайнер, купленный в 1982 году и переоборудованный по вкусу хозяина, создавал ощущение летящего в ХХI век лас-вегасского казино.
В роскошном салоне, отделанном замшей и шелком кремового оттенка, его гостей обычно угощали «Шато Марго» 1961 года из хрустальных фужеров с треугольными серебряными донышками. Во время полета «АК» (так называли босса его люди) спал в одной из трех спален самолета на соболином покрывале стоимостью в двести тысяч долларов, наброшенном на ложе шириной в четыре метра. На самолетной кухне, оборудованной по последнему слову техники, шеф-повар колдовал над изысканными блюдами. По давно установившейся традиции, они подавались на стол в сервизах треугольной формы из китайского фарфора, отделанных золотом и платиной с вензелями «АК». Кстати сказать, практически все американские президенты были его друзьями. Он дружил с Джонсоном, обедал с Никсоном в русском ресторане «Распутин» в Париже. Теперь же этот финансовый воротила, уплатив сбор, специально посетил Тибет, желая знать, когда он возглавит список Форбс и станет богатейшим человеком мира.