[38] ближайшему окружению царя Бориса «со товарищи», остальным же досталась фига. Он же, упиваясь властью, стал разъезжать по «дружественным» странам, целуясь взасос с друзьями Биллом и Колем, а также демонстрировать там русскую удаль, писая по пьянке в общественных местах, дирижируя оркестрами и отплясывая «калинку».
На небывалом подъеме демократии в новой России этот дегенерат избрался на второй срок, но скоро праздник жизни кончился. Страна стремительно летела под откос, не помогали даже кремлевские звездочеты. Отринув одну веру, Борис Николаевич ударился в другую. Стал глубоко верующим христианином, завел личного священника, которому исповедовался с похмелья, а также звездочетов. Именовались они по-научному – «астрологи», и таких в Кремле было целое подразделение. Помимо личного оракула Джуны[39], с которой в той жизни я был немного знаком по одному делу. Руководил звездочетами его главный охранник Коржаков, а «прогнозы» выдавал один мой однокашник по ВКШ, с которым мы не раз пили водку. И не знаю, по стечению звезд или озарению ассирийской гуру, первый российский президент обратил свой взор на Тибет. Обеспокоясь судьбой страны, да своей тоже.
МИДами двух государств тут же была организована тайная поездка, личным самолетом гарант прилетел в Пекин, где имел приватную беседу с китайским лидером, а оттуда в Лхасу. Узнать, будут ли ему благоприятствовать звезды.
Судя по виду, с которым вошел «царь всея», он слегка принял на грудь, что являлось его обычным состоянием, мутно оглядел нас с Панчен-Ламой и уселся на жалобно скрипнувший «президентский» стул:
– Здорово, ребята!
Мы вежливо кивнули.
– Кто я, вы знаете, памаш, – вскинул голову. – Нужен это, как его? Астрологический прогноз. А то мои засранцы все время обманывают.
– Астрологических у нас нет, – переглянулся я с Кайманом.
– Как так? – недовольно засопел гарант. – Газеты, они что? Брешут?
– Мы не читаем газет, – слукавил я. – Только Трипитаку.
– А это что за хрень? – наморщил лоб президент. – Никогда не слышал.
– Там истина, сын мой, – поднял я вверх руки.
– Ну, так давай истину, – пробасил он. – В отношении Меня и России. Можешь?
– Могу, – кивнул я. И выдал весь тот бардак, которой был в стране. В самых ярких проявлениях.
– Это все мне известно, – нахмурился Е.Б.Н. – Ты скажи, как быть. Болтать и мои умеют.
– Хорошо, – начал перебирать я четки. – Слушай и внимай. Повторять не буду. Для начала побереги здоровье. Оно у тебя ни в дугу. Что ты отлично знаешь.
– Это да, – сокрушенно вздохнул гарант. – Подводить стало, памаш.
– А потому не выдвигайся на третий срок, – продолжил я. – Не потянешь.
– Это я-то не потяну? – вскинулся гарант. – Брешешь!
– Ты-ты, – осадил его Панчен-Лама. – Сиди и не ори. Чего такой дерганный?
Бывший партократ что-то недовольно пробурчал и хмыкнул:
– Валяй дальше.
– Лучше подбери себе преемника из надежных, а сам уйди в тень, – поднял я вверх палец. – Будешь оттуда править, а отвечать он. Так всегда делали мудрые властители.
– Где ж такого найти, – пробормотал гарант. – У меня кругом одни воры. Хотя есть два, вроде ничего. Исполнительные ребята.
– Немцов с Чубайсом?
У гаранта отвисла челюсть.
– Откуда знаешь?
– Ты забыл, кто я такой, – вперил я в него взгляд. – Не твои Джуна с Коржаковым.
– Забыл, черт, – сокрушенно стукнул он по колену кулаком. – Ну, и какое твое мнение?
– Эти не только воры, но и мошенники. – Любой из них, став президентом, тебя тут же посадит. А страну раздербанит вконец. После чего свалит на Запад.
– Вот курвы, – скривился самодержец. – А такие оба сладкие.
– Есть один человек, который в самый раз, – заговорщицки сказал я. – Верный и надежный.
– Кто такой? – оживился гарант. – Фамилия.
– Пу-тин, – по слогам сказал я. – Владимир Владимирович.
– Гм-м, – наморщил он лоб. – Это который у меня директор ФСБ?
– Точно.
– Даже не знаю, что и сказать, почесал нос Ельцин. – Мутный он какой-то. Хотя хватка будь здоров. Взял и завалил Скуратова[40]. Но какой из него президент? Для России нужен гренадер, как я! – ткнул себя в грудь. – А у него рост метр шестьдесят с ботинками.
– Мал золотник да дорог, – изрек со своего места Панчен-Лама. – Это именно тот случай.
– А почему я собственно должен этому верить? – подозрительно обвел нас глазами Ельцин.
– Кто не поверил, тех уже нет, а другие далече, – бесцветно сказал я. – Например Улаф Пальме или тот же Михаил Сергеевич.
– Этот мудак тоже был здесь?! – вскинул брови гарант, имея в виду бывшего соратника.
– Был. И плохо кончил. Вот к чему приводит неверие.
– Я это свидетельствую, – торжественно прогудел Кайман. – От имени великого Будды!
– Да, дела, туды тебя в качель, – озадачился гарант. – Даже выпить захотелось.
Я взглянул на Каймана, тот понимающе кивнул, «динь-дили-динь» пропел в его руке колокольчик. В чуть приоткрывшуюся дверь скользнул монах, просеменил к иерарху, и тот что-то шепнул ему на ухо.
Служитель молча поклонился и исчез. Нетленной тенью.
– Ну, так что, как говорят у русских попов, «по лампадке»? – щелкнул я себя по кадыку пальцем, обращаясь к погрузившемуся в нирвану президенту.
– Да, без бутылки тут хрен поймешь, – вернулся он в объективную реальность. – Приглашайте, черти!
Кайман молча встал со своего трона, сунув в подставку жезл, и спустился с возвышения. Далее шагнул за него и нажал скрытую в стене кнопку. Одна из панелей бесшумно откатилась в сторону, открыв потайную дверь, после чего иерарх сделал Ельцину приглашающий знак рукою. Тот, с кряхтеньем встав, зашагал в нужном направлении.
В просторном, изыскано отделанном помещении (то была комната отдыха) был накрыт стол с холодными закусками, на котором красовалось несколько бутылок маотая.
– Прошу, – уселся во главе стола Кайман, мы с гарантом расположились друг против друга.
Далее иерарх наполнил рюмки, Ельцин огласил тост за содружество наций, после чего стороны дернули головами.
– Хороша водка, черт! – крякнул вслед за этим гарант, нюхнув корочку хлеба. – А соленого огурца нету?
– Нету, – выдохнул воздух Кайман. – Мы же китайцы.
– Ну, тогда давай по второй, – махнул рукой европеец. – Где наша не бывала!
Вскоре обстановка за столом стала непринужденной – гость начал величать иерарха Пашкой, а меня Иваном, вслед за чем пожелал песен. Сначала под его руководством были исполнены «Степь да степь кругом», далее «По тундре», а в заключение «Интернационал». Сказались гены коммуниста.
Когда же нетвердо ступающего гаранта в тиаре Панчен-Ламы (Кайман подарил ее на память) охрана бережно выводила из дворца, он поочередно нас облобызал, обещая прислать вагон паюсный икры, а затем подмигнул мне:
– Так значит, говоришь, Путин?
– А вроде ничего мужик, – сказал Кайман, после того, как тело загрузили в «мерседес» и кортеж покатил от дворца в сторону аэропорта.
– Ничего, – согласился я. – Когда спит зубами к стенке.
Глава 12Есть только миг…
В мае 2000 года состоялась инаугурация нового президента. Кто им стал, известно. А вот икры нам с Кайманом Ельцин так и не прислал, возможно, забыл, или ее разворовали по дороге.
Но на душе все равно было светло и благостно. Судьба России оказалась в надежных руках. И новый гарант стал трудиться словно раб на галерах. По такому случаю, согласовав вопрос с кем положено, мы взяли себе длительный отпуск.
Панчен-Лама Кайман, по примеру Папы Римского, задумал учинить религиозный вояж в Бутан, Индию, а потом Венесуэлу, куда и отправился в марте с пышной свитой, я же вплотную занялся альпинизмом. Желая покорить священный Кайлас. Из склонности к разного рода авантюрам и в назидание потомкам. Тем более что бывал в океанских пучинах и земных недрах. Для полноты ощущений осталось влезть на гору. На которой никто не бывал, как пел в свое время всенародно любимый бард Высоцкий.
Дело упрощалось тем, что один из наших монахов-охранников из Шаолиня, шерп по национальности, был кроме всего прочего отличный скалолаз. Совершивший пару лет назад восхождение на Джомолунгму. Звали его Хо, парень не боялся внеземных сил и был не прочь прославиться. К концу апреля под его чутким руководством я неплохо усвоил высотную науку, и, закрепив ее на практике, мы поднялись на несколько вершин в окрестностях Лхасы. Когда же на самой высокой, озирая сверху этот чудесный мир, я сообщил связчику о своем намерении, тот без колебаний заявил: «Я пойду с тобой, Учитель».
Накануне 9-го Мая (хотелось приурочить мероприятие к славной дате) со внутреннего двора Поталы в небо поднялся вертолет, в котором находился экипаж: мы с Хо и три молодых послушника. Прострекотав над Крышей Мира, стальная птица взяла курс на запад к озеру Манасаровар, откуда планировалось восхождение.
За иллюминаторами дымились Гималаи, над которыми плыли облака, внизу синели артерии рек, темнели скальные плато и зеленели долины. На закате Ми-8 приземлился на уже знакомом берегу, винты, совершив последний оборот, застыли, и мы сошли в почти осязаемую тишину, вдыхая легкими запахи прозрачных вод и полыни. Пока остальные выгружали снаряжение с припасами и устанавливали палатки, мы с Хо отошли на дальнюю косу, за которой разгорались дальние зарницы, где вознесли молитвы богам, прося их милости перед рискованным предприятием. Затем вернулись на стоянку, где уже пылал огонь, унося в фиолетовое небо искры, поужинали вместе со всеми, прихлебывая обжигающий чай и глядя на Кайлас, таинственно поблескивающий вдали вершиной. Далее проверили снаряжение и загрузили рюкзаки, приторочив к каждому по спальному мешку с ледорубом.
В путь двинулись, едва в небе поблекли звезды и заалел восток, бормоча под нос священные сутры. Одеты мы были как тибетские монахи во время странствий: оранжевые широкие штаны с куртками, а поверх шерстяные накидки, и лишь на ногах скрипели по мшистым камням альпийские шипованные ботинки.