Для начала, двинувшись по пути коры, я решил снова навестить древний монастырь с его настоятелем, подробно расспросив его о маршруте восхождения на Кайлас немецкой экспедиции, о чем сообщил Хо. Он полностью его одобрил.
– Изначально выбрать правильное направление, большое дело, – сказал размеренно шагая шерп. – Придется меньше петлять и тратить сил. Они пригодятся на других этапах.
Как и в прошлый раз, к монастырю, напоминающему ласточкино гнездо над обрывом, вышли к исходу дня, когда в ущельях заклубился туман и стало холоднее.
В его холодном зале с почерневшем от времени Буддой Шакьямуни на пьедестале грелись у горящего очага два преклонных лет монаха.
– Здравствуйте, уважаемые кущо-ла, – сказал я, и мы с Хо поклонились.
– Привет тебе, гуру Уваата, – приложил руку к груди старший. – Вот ты и снова здесь. Мы рады тебя видеть.
– А где праведный Хушахе? – поинтересовался я, когда мы сняли рюкзаки и устроились у огня, протянув к нему руки. – Отдыхает?
– Нет, – ответил второй. – Он ушел в высший мир, чтобы возродиться в новом качестве и теле.
– Доброго ему пути, – возвели мы с Хо кверху глаза. – И очередной светлой жизни.
– А вот это Учитель просил передать тебе, – достав из-за пазухи знакомый пенал, протянул мне его старший. – Разверни пергамент. Там для тебя слова вновь родившегося.
Я снял резную крышку, вынул реликвию и развернул. На оборотной стороне чернели несколько иероглифов, исполненных тушью. «Поспеши. Тебя ждут», – гласили они. А чуть ниже был оттиск перстня со знаком огня. Его я видел на пальце старца.
«Многозначительные слова», – подумал я, а вслух спросил у отшельников, читали ли они эту фразу.
– Да, – кивнули те. – Читали.
– Что она значит?
– Желание Священной горы, – сказал старший. – Она желает тебя видеть.
– Почему?
– Это знают только высшие силы.
Все это время Хо сидел молча, переводя глаза со старцев на меня. Его заинтриговала беседа.
– А не можете ли вы указать мне направление, по которому на Священную гору пытались подняться чужеземцы, о которых поведал мудрый лама хе? – спросил гуру у отшельников.
– Я в то время был послушником у Учителя, – прикрыл веки старший. – И вместе с ним наблюдал то восхождение. С новым солнцем я укажу вам путь, по которому шли чужеземцы.
Затем мы поужинали, передав монахам захваченные с собой подарки: плиточный чай, спички и теплые накидки. При этом я сообщил, что завтра в течение дня мои люди доставят для них топливо и продукты (соответствующее распоряжение было отдано накануне).
– Ты добрый человек, – ответили они. – А теперь отдыхай со своим спутником. Мы же вознесем за вас молитвы.
Утром, попив чаю с овечьим сыром и прихватив груз, мы вчетвером тронулись в сторону Кайласа. Монахи с посохами шли впереди, а мы с Хо, навьюченные снаряжением, сзади. Отшельники вели нас по горной, известной только им тропе над бездной. Далеко внизу шумел горный поток, изредка на скале возникал снежный баран, вверху, раскинув крылья, парил ястреб.
За очередным поворотом тропа оборвалась, ее заменили несколько покрытых мхом длинных жердей, переброшенных над провалом, по которым мы перебрались на другую сторону ущелья. Оттуда по гранитной осыпи спустились вниз, к прыгающей по камням в радуге брызг речке и по ее берегу вышли на скальное плато, поросшее редким кустарником, в сотне метрах от подножия Кайласа.
– Здесь была стоянка чужеземцев перед восхождением, – указал старший монах посохом на обломок скалы с выбитой на нем рунами «СС». В виде двух молний.
– А поднимались они по продольному лучу знака огня, – вытянул руку вперед и вверх его спутник.
Я извлек из рюкзака цейсовский бинокль, приложил к глазам, и сильная оптика приблизила вертикаль знака, оказавшейся уходящей вверх расщелиной.
– На второй день, достигнув середины, воины двигались по поперечному лучу, вправо, – продолжил монах, – а потом сверху опустилось облако, и они исчезли.
– Так было, – оперся на посох его спутник. – Мы с Учителем видели все с верхней галереи храма. Которую потом разрушило землетрясение.
Я перевел окуляры чуть в сторону, там тоже змеилась трещина, возможная для прохода.
– Ну что же, уважаемые кущо-ла, – я опустил бинокль, – можете возвращаться, а мы будем готовиться к восхождению.
– Да сопутствует вам удача, – поклонились монахи, вслед за чем пошагали назад. К своей обители.
Мы же сняли с плеч рюкзаки, поставили их на мох и стали извлекать снаряжение. Помимо ледорубов у нас были прочные страховочные веревки, кошки, шлямбуры и карабины.
– Как думаешь, Хо, сколько времени может понадобиться, чтобы туда забраться? – приложив козырьком руку к глазам, задрал я голову к далекой снежной вершине.
– На Джомолунгму мы поднимались пять дней, при ее высоте 8840 метров. Кайлас ниже – 6890. При благоприятной погоде на это уйдет три-четыре дня. Возможно, чуть больше.
Спустя полчаса, экипировавшись и вознеся молитвы, мы начали восхождение. По пока не особо крутой и довольно широкой у подошвы трещине. Шли цугом или «связкой», как говорят профи. Впереди опытный Хо, за ним я. Размеренно и неторопливо.
Через сотню метров расщелина стала резче забирать вверх, сужаясь, и мы пристегнулись друг к другу страховочным концом, защелкнув на широких поясах металлические карабины. Еще через сто мой связчик стал вгонять в гранит анкеры, поочередно ставя на них ноги, я карабкался за ним, стараясь не сбить дыхания.
Первую остановку мы сделали в небольшой впадине на пути, где отдохнув минут десять, стали взбираться дальше. Теперь ледоруб Хо стал звенеть чаще. К полудню, тяжело дыша (сказывалась разреженность воздуха), мы вползли на довольно широкий карниз, в обе стороны от которого ответвлялась еще трещины, видимые издалека как поперечные лучи свастики. Здесь, привалившись к скале, подкрепились галетами с копченой колбасой и двумя плитками шоколада, запили все водой из фляг, после чего примерно час отдыхали. Далее двинулись по кромке трещины вправо, по маршруту альпийских стрелков, и вскоре вышли на небольшой плоский ледник. И остолбенели от увиденного.
В разных его концах из-под зеленоватого льда белели несколько лиц и просматривались тела в защитном камуфляже.
– Их убили боги? – шепотом спросил Хо, громко сглотнув слюну и настороженно озираясь.
– Думаю, нет, – чувствуя, как по телу пробежали мурашки, хрипло ответил я. – Скорее всего, это была снежная лавина. Которая потом частью растаяла.
– Воины словно живые, – шагнул тибетец к ближайшему лицу, четко просматривавшемуся рядом с нами. – И вроде как глядят.
Из-подо льда действительно пучились глаза. А на смертной маске застыл ужас. На вороте куртки трупа серебрились петлицы штурмбанфюрера, а на муаровой ленте чернел рыцарский крест. Венчая его могилу.
– Это их начальник, – кивнул я на остальных. После чего мы осмотрели все зеркало льда. Под ним застыли еще девять тел. Рослых молодых парней. У некоторых на головах были кепи с цветком эдельвейса и у всех личное оружие.
Рядом с последним, на четверть вытаяв из массива, торчал ржавый наконечник знамени в футляре. Его, как видно, планировали водрузить на вершине. К которой истинные арийцы так и не дошли. Вмерзнув в лед и превратившись в консервы.
Долго оставаться в этом дьявольском месте не хотелось, и мы двинулись вперед, теперь по непроторенному пути. Где еще не ступала нога человека.
К вечеру трещина закончилась вывалом в скале, образовавшем подобие пещеры, где мы решили заночевать. Ночью подниматься дальше было невозможно. Сняв рюкзаки, мы отстегнули притороченные сверху спальники, развернули их под нависшим козырьком, извлекли спиртовку, на огне которой сварили чай, вскрыли две банки тушенки, пачку галет и поужинали. Вслед за чем забрались в спальные мешки, и мой спутник вскоре захрапел. Демонстрируя отличные нервы.
Мне же, несмотря на усталость, не спалось. В голову лезла всякая чертовщина. Например, откуда старый Хушахе мог знать, что я вернусь и что имел в виду, написав свою загадочную фразу; отчего именно погибли альпийские стрелки – гипотеза с лавиной была маловероятной.
Между тем на далекую землю внизу опустились сумерки, здесь же на высоте еще был свет, призрачный и неверный, словно из другого мира. Затем померк и он, на небе крупно заблестели звезды. Таинственно мерцала Большая медведица, куда-то вел Млечный путь, исчезало и появлялось вновь созвездие Ориона. Под их небесный круговорот я вскоре уснул. Крепко и без сновидений.
Весь следующий день, с короткими перерывами на отдых мы поднимались почти по вертикальной стене базальта, вбивая в расколы крепеж и подтягивая друг друга. При одной из таких операций я едва не сорвался и повис над пропастью, но Хо вовремя пришел на помощь.
Когда на окружавший нас ландшафт легли вечерние тени, взмокшие и изнемогающие от усталости, мы наконец осилили вертикаль, завершившуюся фирновой площадкой, за ней открылась ослепительно сияющая вершина Кайласа. Забравшись на площадку, мы тут же повалились на снег, загнанно дыша и раскинув руки, слушая, как в висках стучит кровь и частит сердце.
– Остался последний рывок, – прохрипел я, повернув голову в сторону вершины.
– Да, Учитель. Мы почти у цели, – смахнул со лба пот Хо, после чего снял с пояса флягу с водой, и мы прополоскали горло.
Метрах в двадцати впереди, у снежной кромки в скале темнела широкая расщелина, которую можно было использовать для ночевки. Когда мы вошли под ее гулкие своды, откуда размерено капало, Хо поджег вынутый из рюкзака файер, и брызнувшие струи холодного огня осветили фантастическую картину.
Сверху, подобно органным трубам, отсвечивали сталактиты, под ними в каменной чаше блестела вода, а в глубине просматривались контуры громадного животного.
– М-мамонт, – опупел я, а Хо едва не выронил файер.
Доисторический зверь вмерз в массив льда, опустив вниз поросшую шерстью голову и пригнув колени.
– Как он здесь мог оказаться, кущо-ла? – прошептал монах, когда мы подошли ближе, пораженные увиденным.