В сентябре 1945 года начальник шифровального отдела посольства СССР в Канаде Игорь Гузенко вышел за ворота посольства и направился прямиком в полицию Оттавы. Там он обратился с просьбой о политическом убежище. Ему было 26 лет. С ним была беременная жена. С собой он прихватил шифры и документы с данными по советской агентуре в Северной Америке. Несколько агентов были арестованы почти сразу же. После этого материалы, предоставленные Гузенко, были отправлены на более тщательный анализ в секретные службы Англии и ФБР. В 1949 году ФБР вышло на Гарри Голда. При обыске в квартире Голда нашли карту Санта-Фе с отпечатками пальцев Клауса Фукса. Сколь веревочке не виться…
Небольшое отступление от Жениных записей
Здесь автор решился прервать записи Жени, чтобы сообщить читателю то, что тогда знать она не могла.
Работая над своей предыдущей книгой, «Физика в сумасшедшем мире», я просмотрел большое количество досье из архива немецкой и австрийской секций Коминтерна. Этот архив сейчас хранится в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) в открытом доступе. Меня поразило количество немецких и австрийских коммунистов, которые были агентами Коминтерна в Западной Европе и железной рукой проводили линию товарища Сталина. Во многих досье имеется пометка «выполнял специальные задания». Специальные задания – это эвфемизм, который мог означать что угодно: от шпионажа до дискредитации противников из среды русских эмигрантов, от устранения ослушавшихся агентов до убийств перебежчиков, троцкистов (включая самого Троцкого) и других «неугодных».
В 1934–1936 годах многие из коминтерновцев бежали или были отозваны в Москву, и почти все они в 1937–1938 годах либо сгинули в ГУЛАГе, либо сразу после ареста были расстреляны НКВД. Немногие пережившие Большой террор были переданы в руки гестапо в 1940-м по секретному соглашению Молотова – Риббентропа. Как говорится, что посеяли, то и пожали.
ФБР и мы
Рассекреченные документы содержали два отчета по нашей семье, объемом около пятидесяти страниц. Я приведу пару цитат, но сначала подведу итог. Никакой информации относительно Руди, которую можно было бы даже отдаленно квалифицировать как связь (и тем более помощь) иностранной разведке, им найти не удалось.
Поэтому все подозрения крутились вокруг вопроса: были ли Руди или я членами коммунистической партии. Относительно Руди они довольно быстро убедились в обратном. Поэтому вся тяжесть подозрений пала на меня. В те давние времена, когда мы еще не поженились, отец Руди предупреждал его, что я принесу ему неприятности. Так и получилось.
Улик было две. Во-первых, в архиве Германской коммунистической партии, который попал в ФБР после капитуляции Германии, обнаружили упоминание о том, что некий «геноссе Каннегисер читал лекции в летней школе марксизма в 1930 году». Ни имя геноссе Каннегисер, ни даже пол установлены не были. Документально подтвердить, что в 1930 году я уже не жила в СССР и в принципе могла бы читать лекции по марксизму в Германии, им не удалось. Еще бы! Ведь я уехала в 31-м…
Второй факт, расследование которого затянулось на годы, был основан на слухах, ходивших в Лос-Аламосе, что я якобы в свое время была офицером Красной Армии, а попав в Англию, вступила в Британскую компартию. Видите, мои дорогие, не оставляйте за собой дурацких слухов.
Дальнейшее расследование, изложенное на многих страницах, свелось к поиску свидетелей. Поскольку никто из коллег на эту роль не согласился, эта линия следствия заглохла. Меня поразило, что в ФБР даже не смогли установить, когда и при каких обстоятельствах мы с Руди поженились и когда покинули СССР. Если бы они заинтересовались моими родителями, которые с 1935 года и до смерти беспрерывно кочевали из одной ссылки в другую, думаю, они бы сочли мое членство в какой-либо коммунистической партии абсурдным.
Ну и, наконец, обещанная небольшая цитата из нашего досье в ФБР. Номер досье 100-3441516. На первой странице крупными буквами: «СЕКРЕТНО». Засекречено (дата нечитаема), Рассекречено (дата нечитаема). В квадратных скобках ниже мои пометки.
«Д-р Рудольф Эрнст Пайерлс, данные до 1951 года
Доктор Пайерлс родился 5 июня 1907 года в Берлине, Германия. Он получил образование в Германии и Швейцарии и эмигрировал в Англию в 1933 году из-за расовых преследований в Германии. В течение двух лет был стажером в Манчестерском университете, а потом в течение двух лет работал в Лаборатории Монд в Кембридже, Англия. В 1937 году был принят на работу на физический факультет Бирмингемского университета. У нас нет достоверной информации о том, как он встретился и когда женился на своей супруге. Утверждалось, что он некоторое время преподавал в России в 1930–1939 гг. [НЕПРАВИЛЬНО] и что он встретился со своей будущей женой и женился в России. Другой источник сообщил ФБР, что, по его мнению, д-р Пайерлс встретил свою жену, посещая научную конференцию в Москве [НЕПРАВИЛЬНО].
В любом случае, исходя из возраста их старшего ребенка в 1944 году, похоже, что они поженились около 1933–34 г. [НЕПРАВИЛЬНО].
В 1951 году Пайерлс был вице-президентом Совета ученых-атомщиков, который, как сообщается, примыкал к коммунистической организации [НЕПРАВИЛЬНО].
Евгения Каннегисер-Пайерлс, супруга
Г-жа Пайерлс родилась 25 июля 1908 года в Петербурге, Россия. Личная анкета, заполненная миссис Пайерлс в Лос-Аламосе в 1944 году, указывает на рождение обоих ее родителей в России. Г-жа Пайерлс училась в Ленинградском университете с 1925 года [НЕПРАВИЛЬНО, фактически с 1926 года] до 1929 года, а затем работала в Ленинградской геофизической лаборатории в 1930 и 1931 гг. С 1939 по 1941 год она работала медсестрой в Бирмингемской больнице в Англии. В период с 1941 по 1943 год она работала в компании General Electric в Бирмингеме в качестве инженера по планированию. ‹…›
Утверждения о ее членстве в Германской коммунистической партии и Коммунистической партии Великобритании обсуждаются ниже».
1950-е
Новая наука – физика частиц – постепенно вытесняла ядерную физику с переднего края. Руди много занимался организацией международных конференций как по физике, так и по ядерному контролю. Он ездил по всему свету, иногда и мне удавалось к нему присоединиться. Например, мы побывали в Японии и Индии. Мечта Руди об идеальной лаборатории теоретической физики начинала принимать четкие очертания. Он преуспел в том, в чем многие потерпели неудачу. Думается, его удачи были связаны с видением будущего, преданностью физике и отеческой заботой о молодых физиках. Пока я превращала их семьи в круг друзей, Руди превращал свой отдел в первоклассный международный исследовательский центр. Он привлекал самых ярких молодых людей со всего света…
После прорывных работ Ричарда Фейнмана конца 1940-х и начала 1950-х – да, да, того самого искрящегося молодого человека, с которым мы дружили в Лос-Аламосе, – неслыханными темпами стала развиваться квантовая теория поля. Руди хотел быть в центре событий. Он попросил Ганса Бете уговорить Фримена Дайсона, принстонского аспиранта, приехать в Бирмингем на несколько лет. Фримен был восходящей звездой. Он поселился у нас дома, учился у Руди и одновременно учил наших теоретиков «новой» теории поля. Руди поощрял его частые поездки в Принстон. Каждый раз после возвращения из Америки он делился с бирмингемскими теоретиками свежими результатами и слухами. Дайсон опубликовал несколько блестящих работ, которые вошли в учебники. Кстати, когда Руди ездил в Москву в 1956 году, он взял Фримена с собой и познакомил его с Ландау.
После смерти Сталина на международных конференциях впервые после многолетнего перерыва стали появляться советские физики. Выросло новое поколение, которое Руди не знал. В 1956 году состоялась большая международная конференция в Москве, первая с 1937 года. Руди и некоторые другие западные физики получили приглашения. Руди уговаривал меня поехать с ним. Я долго колебалась, но потом поняла, что не смогу. Что-то подсказывало мне, что я еще не готова. Нина недавно вернулась из Алма-Аты, и я попросила Руди с ней встретиться. «Если получится поговорить с Яковом Ильичем Френкелем, скажи ему, как я ему благодарна за все, что он для нас сделал».
В Москве Руди узнал, что Френкель умер в 1952 году. Ему было всего 57 лет. Зато он встретился с Ландау, который, конечно, сильно изменился с 1937 года, но его страсть к физике и безапелляционная категоричность по-прежнему выплескивались наружу. В то время он был увлечен квантовой электродинамикой и, в частности, «нулем заряда» – так он назвал обнаруженное им и его учениками явление. «Я доказал, что квантовой теории поля не существует, – настаивал Ландау по несколько раз на день, – вы что, мне не верите? Как вы можете мне не верить?» Дау никогда не появлялся один. Он всегда был окружен молодежью – студентами и аспирантами, которые буквально смотрели ему в рот. «В 1937 году, когда я видел Дау в последний раз, такого не было», – сказал Руди. Разумеется, он пригласил Дау в Бирмингем, на что тот ухмыльнулся.
Чтобы встретиться с Ниной, Руди собирался поехать в Ленинград на день-два, но она сама смогла приехать в Москву. Господи, как они были рады увидеть друг друга! После первых объятий они сели в сторонке, и Нина рассказала Руди о родителях и о себе. Разумеется, вкратце. Как можно сразу рассказать о двадцати годах жизни, да еще какой…
Последнюю весточку от родителей мы получили в 1948 году, еще до казахской ссылки. После того как Исая и маму сослали в казахскую глушь, Нина подумала, что для нее будет лучше затеряться там же, в Казахстане. Рассказывая Руди о последних днях родителей, Нина расплакалась. Мама умерла через полгода после смерти Сталина. Исаю сократили срок ссылки, так что в 1954 году Нина забрала его к себе в Алма-Ату. Он приехал в мае совершенно разбитый и в июне умер у Нины на руках. Попав в Казахстан, родители отчетливо поняли, что живыми оттуда не выберутся, и это их раздавило.