Мы говорили с тобой о музах (их нет) и вдохновении (это миф), но как всё-таки выйти из ступора? Как преодолеть эту фобию, страх первой строчки? Вот садишься ты за стол, открываешь вордовский документ и застываешь. Есть ли у тебя какой-то универсальный способ?
Д. К. Выход есть: написать эту самую первую строчку. Как угодно, но написать.
Если я сел за стол, чтобы писать, значит, основная работа над обработкой информации закончена. Значит, причина ступора в другом. Я боюсь, что не получится. Что выйдет хуже, чем раньше. Что не смогу подобрать нужные слова, правильно их расставить. Ничего нового. Привычный страх. Он особенно болезнен, когда я ещё не сел за стол. Болезнен и опасен, потому что именно он и держит от рабочего места на расстоянии, находит отговорки.
Усевшись за стол, его можно прогнать, развеять. Дальше – проще некуда. Секретов нет. Я уже несколько раз говорил о единственном способе выйти из ступора: надо просто начать писать. Набрать первое предложение. Подвигать слова, выкинуть здесь, добавить там. Если надо – удалить всё предложение и написать новое. Первое предложение не обязательно выйдет идеальным. Оно может получиться вымученным и неказистым (а может, и нет). Но оно есть толчок. Оно – ступенька ко второму предложению. За второе цепляется третье. За третье – четвёртое. И вот уже абзацы бегут впереди меня, а я стараюсь за ними поспеть.
Как и любой страх, страх первой строчки надо преодолеть. Встретить лицом к лицу. Сесть, чёрт побери, и писать. Сесть и писать. Сесть и писать.
Аминь.
Давай немного пофантазируем. Кем видишь (или хотел бы видеть) себя в будущем как писателя? Не боишься со временем сбежать из «классической» развлекательной литературы в теоретические работы?
Е. А. Ох, сейчас разойдусь в тщеславии. Не стану загадывать далеко, хотя будет приятно, если на стене моего дома появится табличка «В этом доме жил…». Ладно, шучу.
На самом деле сейчас у меня есть планы, и их хватает. Хочу закончить начатый роман. Далее у меня уже давно зреют две задумки. Одна – это хоррор-роман на тему кино, вторая – роман о Первой мировой войне. Если обе смогу реализовать так, как задумываю, и если они дадут какой-то выхлоп, значит, я действительно чего-то стою. И к делу на данный момент я подхожу со всей серьёзностью. Читаю книги и статьи по теме, собираю информацию, прописываю и продумываю героев, события, факты. В ежедневнике, в специальном файлике на ноутбуке, в голове. Думаю, в следующем году уже конкретно возьмусь за работу.
Дальше хочу немного отойти от хоррора. Тот же роман про войну будет реалистичным, только с лёгким налётом мистики, хотя, безусловно, я задумываю его мрачным, страшным и жестоким. Хочу пописать немного для души. Давно жжёт меня идея сборника, о котором тут уже говорил. Часть рассказов существует в виде черновиков. Нужно только взяться.
Если заглянуть чуть дальше, то мечтаю, конечно, впоследствии зарабатывать на жизнь только за счёт писательства. Это просто предел всех моих фантазий. Сбежать в теоретические работы не боюсь, потому что меня совсем туда не тянет. Пока я ещё не наигрался с практикой. Но со временем всё может быть. Кто его знает.
Читаешь ли ты сейчас книги просто для удовольствия? Без задней, как говорится, мысли? Или ты уже дошёл до того состояния, когда любая прочитанная книга – это некий учебник по писательскому мастерству или, наоборот, памятка о том, как писать не надо?
Д. К. Увы или ура, дошёл. Наверное, всё-таки, увы. Заднюю мысль откинуть сложно, почти нереально. Не удаётся получить чистое читательское удовольствие. Книги превратились в источник информации, пособия, домашнее задание. Классика учит языку, хоррор – работающим приёмам.
Но иногда случается чудо – чудо литературы, и история засасывает меня с головой, отключает ученика. Это как задуматься наоборот. Превратиться в крошечный глаз, подсматривающий за новым миром. Правда, рано или поздно я выныриваю и пытаюсь понять механизм этой магии: почему затянуло, как.
Плохие книги, ты прав, тоже учат. По-своему. Как не надо писать. Запускают мысль: как сделал бы я. Где подправил бы. Этакие ментальные конструкторы, которые не страшно разрушить и пересобрать. Но и в них я нахожу один-два интересных образа, одну-две интересные сцены – и радуюсь находке.
Есть и третий тип книг – пляжных. Именно они идеальны для того, чтобы расслабить сознание, отдаться лёгкому приключению, которое вскоре выветрится из головы. Хотя я немного лукавлю. Даже «пляжные» книги, как и любые другие, изредка толкают за парту – и я начинаю скрипеть по бумаге карандашом, делать пометки…
Знаю, ты киноман. И уверен, кино помогает тебе в творчестве, визуализирует, питает идеями. Расскажи о связи синематографа с литературой.
Е. А. Как по мне, два этих искусства работают на рассказ истории, если говорить грубо. Только одно путём зрительных образов, другое через воображение. Во многом именно кино формирует меня как автора. Возможно, даже больше литературы. Я влюбился в него... наверное, после первого посмотренного фильма, не знаю даже. Есть цитата (к сожалению, не помню чья), которая надолго запала мне в душу: «В детстве я набрасывался на фильмы, как на еду. С возрастом ничего не изменилось». Был период, когда я мечтал стать режиссёром и штудировал все найденные книги и статьи по киноискусству. И теперь отмечаю для себя, что это не прошло даром. Несколько раз встречал совет для авторов, что нужно не рассказывать, а показывать. Я толком не понимаю до конца, что это значит, но в этом что-то есть. К примеру, при написании той или иной сцены или эпизода я часто прокручиваю в голове, как бы она смотрелась в кадре. Выстраиваю мысленную мизансцену. Как стоят герои относительно друг друга, во что они одеты, откуда падает свет, как играют тени на стенах. Набрасываю и прописываю детали, которые могут играть на сюжет. Но лучше не перебарщивать. В этом и главное отличие кино от литературы в плане подачи материала. Нужно оставлять читателю простор для фантазии.
Кстати, как далеко ты заходишь в плане описаний? Важно ли, сколько пуговиц на рубашке у твоего героя? Ты просто пишешь «пошёл снег» или описываешь каждую снежинку?
Д. К. Иногда пишу «пошёл снег». Иногда описываю снежинки. Это зависит от темпоритма сцены, от того, какой я хочу её сделать. Если нужна «снежность» и «морозность», то пускаюсь во все тяжкие: в тяжёлом сером небе ищу настроение героя, в хрусте снега слышу тревожные нотки, смотрю, как тает упавшая на кожу снежинка – медленно, будто нехотя… Так же и с пуговицами: герой медленно расстёгивает рубашку, пуговица за пуговицей, одна треснута – герой помнит, как это случилось, с этой трещинкой связана история, продавливает в петлю следующую пуговицу, одной пуговицы нет, ниже, ниже, руки героя дрожат, он напуган, не может справиться с последней пуговицей, не хочет справляться, потому что знает, что его ждёт, когда будет расстёгнута последняя пуговица…
Описания – нескучные описания, правильной дозировки! – великий инструмент саспенса. В умелых руках они делают картинку объёмной. «Дом малых теней» Нэвилла – согласен? Описание дома, описание композиций, описание кукол – Описание с большой буквы. Атмосфера с большой буквы. Сердце нэвилловской стилистики. Примеров много.
Но если долго и упорно описывать снегопад, который останется за кадром и не сыграет в произведении никакой роли, лишь вгонит читателя в скуку и недоумение: зачем это было?.. если муторно описывать каждую пуговицу лишь для того, чтобы раздеть героя перед сном... тогда – повторю законный вопрос: зачем?
Некоторые не любят научную фантастику, потому что она не отвечает их интеллектуальным ожиданиям. Какие у тебя требования и ожидания от литературы ужасов?
Е. А. Да в общем-то примерно такие же, как и от любой другой литературы. Вне зависимости от жанра. Если же делать поправку на ужасы, то хоррор должен меня увлечь. Для меня это скорее книги развлекательного плана. В то же время от хорошей хоррор-истории я жду глубины, свежести, новых идей. Не люблю банальностей, мне от них скучно. Не люблю штампов. Это не тот случай, когда не надо чинить то, что и так работает. Работает, да, но не у всех. У кого-то вампир будет интересным и глубоким персонажем, у кого-то скучным. Я не жду, что хоррор меня испугает, нет. Как говорил, в жизни боюсь вполне конкретных вещей, по-настоящему боюсь, куда там зомби и призракам, которых как известно, не существует. Поэтому почти всегда с улыбкой воспринимаю критику, что тот или иной рассказ «не страшный». Не знаю, Василь Быков писал страшные вещи, но даже я при всей моей нелюбви к жанровым условностям не скажу, что он писал хоррор. Мне больше нравится формулировка «хоррор должен ужасать». То есть давать читателю такую ситуацию, от которой ему будет неуютно, в которой он будет переживать за героев и не хотеть оказаться на их месте. Дом, окружённый толпой зомби. Корабль, застрявший в арктических льдах, когда в окрестностях бродит древний эскимосский демон. Одинокий отель в горах Колорадо, куда на зиму заселяется сторож с семьёй. Странный человек, который предлагает герою бросить маленького сына ради его же блага. В то же время, если хоррор всё-таки сможет меня испугать, то я не против. Но таких произведений мало. Это «Завтрак у вдовы» Джо Хилла, «Паук» Ганса Эверса, «Крысы в стенах» Лавкрафта и «Красный смех» Андреева. А вот отличных романов и рассказов, которые меня по-хорошему ужаснули, гораздо больше.
Ты ведь в курсе спора между Станиславом Лемом и Андреем Тарковским, когда последний экранизировал «Солярис»? Я знаю, что ты принимаешь сторону писателя. Но всё-таки разве плохая или не слишком удачная экранизация (это не о Тарковском, его фильм – шедевр) может испортить оригинал, который существует как отдельное произведение, причём в совершенно другом виде искусства?
Д. К. Не испортить, а как бы… посмеяться. Оставить неприятный осадок. Это при условии, что режиссёр всё желает сделать по-своему, «плюёт» на мнение писателя.