Из хороших примеров произведений, которые «непонятны» на первый взгляд, но не требуют дополнительных объяснений, в хорроре для меня эталоном является рассказ «Завтрак у вдовы» Джо Хилла из сборника «Призраки двадцатого века». Романы «Усмешка тьмы» Рэмси Кэмпбелла и «Дом малых теней» Адама Нэвилла. Рассказы «Что-то тёмное и печальное» Майкла Маршала Смита, «Алиса в занавесье» Роберта Ширмена, очень многое из Лавкрафта. Да достаточно примеров, на самом деле. Твои «Потерявшиеся в Мохабине», кстати.
Значит, снова поговорим о тебе. Ты считаешься мастером работы в соавторстве (не ожидал, что будет вопрос на эту тему?). Как ты выбираешь «партнёров»?
Д. К. Вопрос оказался полной неожиданностью (улыбается, как пишут в интервью).
Как проститутка выбирает клиентов. Всегда хотел так пошутить.
А если серьёзно, то я уже не выбираю: есть с кем писать, с кем делить радость творчества. Просто иногда возникает большое желание пригласить соавтора за стол, посидеть, поговорить, создать «вечер». Прошли те времена, когда выбирал соавторов по литературным критериям, теперь главное – человеческие качества. Даже если придётся помочь, подтянуть, подсказать. Писать в соавторстве надо с человеком, который тебе симпатичен. Это как крепкое рукопожатие, которое остаётся на коже.
Пользуясь случаем, хочу привести здесь шпаргалку о работе в соавторстве, мой личный опыт. Вдруг кому пригодится.
Подход 1: Работа без сценария, импровизация, литературный пинг-понг. Не обсуждая сюжет (возможно обсуждение декораций, героев), один соавтор пишет начало и подаёт на второго. Тот продолжает, пишет свой кусок и отбивает шарик. Так, в четыре-шесть-восемь-сколько потребуется ударов, получается рассказ. В файле, после своего написанного куска, соавторы могут оставлять пожелания друг другу – намёки на продолжение, крючки, своё видение мотивации героев, развития сюжета, что родилось в голове во время работы. А могут и не оставлять: выкручивайся сам, друг, так интереснее. В конце – шлифовка текста.
Частным случаем здесь является Подход 1а, который хочется немного обособить: один соавтор, держа в уме примерный объём рассказа, пишет половину текста, обрывает мысль, ситуацию – и курит бамбук; второй – чешет голову и заканчивает рукопись. Два удара – готово. Такой подход вряд ли годится для совместного написания романа, хотя как знать: и без сценариев романы пишут, так почему бы не сделать это вдвоём?
Подход 2: Работа по оговорённому (расписанному на бумаге) заранее сценарию. Соавторы продумывают сюжет, разбивают его на главы, распределяют их (по желанию или способностям: ты пишешь кровавую батальную сцену, а ты – диалоговую главу, собрание вампиров с философским течением дискуссии) и начинают параллельную работу. Потом собирают написанные главы в один файл и, перебрасывая друг другу документ, шлифуют (правят, оставляют в тексте примечания, с которыми второй соавтор волен согласиться или нет).
Но способы способами, главное – при длительной работе в тандеме иметь в соавторах друга и единомышленника. Только так работа будет приносить абсолютное удовольствие.
У меня созрел вопрос о сиквелах. После выхода романа «Этика Райдера» нам с Лёхой Жарковым несколько раз говорили: «Даёшь продолжение!» И с рассказами такое случается. При всём негативном отношении к надуманным продолжениям я таки задумался: а что, если спасти одного-двух героев «Этики» и написать роман о мире, захваченном пришельцами, о приспособлении и борьбе в нём человека? Воскресили ведь Ильф и Петров Остапа Бендера… После некоторых прикидок сиквел «Этики» уже не казался надуманным – мне самому захотелось узнать, что будет дальше, я видел героев (и способ их вернуть), видел их сомнения, боль, гнев. На этом и остановился, но по другим причинам.
Иногда, бывает, хочется вернуться к полюбившимся персонажам или сеттингу произведения. Не из-за желания развить успех, а из-за ностальгии или потребности сказать что-то ещё…
Что думаешь о продолжениях?
Е. А. Продолжения... Тут нужно понимать, необходимо ли оно тому или иному произведению. Если говорить о кино, то превращение одного фильма в бесконечный сериал кажется не чем иным, как способом выкачивания денег из зрителей и паразитированием на оригинале. К примеру, «Терминатор» и «Восставший из ада» для меня навсегда останутся дилогиями. У «Кошмара на улице Вязов» есть первый фильм, великий и шедевральный, один из эталонов жанра. Есть его прямое продолжение – великолепная третья часть. Есть хорошие второй и четвертый фильмы. Есть отличный «Новый кошмар». Всё остальное – какую-то побочную ветвь – я смотрел по одному разу и пересматривать не хочу. Примерно так же у меня с «Хэллоуином» и «Пятницей 13-е». «Техасская резня бензопилой» для меня существует в виде самого первого фильма 1974 года и современных ремейков, которые на голову выше прямых продолжений оригинала.
Теперь о литературе. Ещё большим паразитированием мне кажутся книжные серии, которые возникают вокруг одного произведения. Самый яркий пример – Вселенная «Метро 2033». Первая книга Глуховского мне не особо понравилась, но она превратилась в громадный проект. Может, в нём есть (и наверняка) отличные книги других авторов, но искать их по всей серии у меня нет ни малейшего желания. То же самое – вселенная «Дозоров» Лукьяненко. Ещё более странным мне кажется, когда сам автор начинает паразитировать на собственных книгах. Чаще всего это касается фэнтези-циклов. Джордж Мартин, Вера Камша, Ник Перумов (сколько уже у него войн магов или чего-то там?). Иногда нужно уметь вовремя остановиться.
Я никогда не писал продолжения своих произведений и пока что не хочу. Всегда стараюсь сделать конкретный рассказ или роман цельным, законченным. Бывает, что мне, например, нравится мир произведения и хочется поработать с ним ещё. Или второстепенные герои мне настолько симпатичны, что хочется вывести их на передний план в другом произведении. Возможно, когда-нибудь я это и сделаю, но это будет не продолжение, а совершенно другое произведение.
О соавторах поговорили. Тогда скажи такую вещь: важна ли тебе при чтении личность автора? Его взгляды, факты из личной жизни, высказывания в отрыве от творчества, политические убеждения? Я лично не раз встречался с мнением: «не читаю Шолохова-Бабеля-Ильфа-с-Петровым, потому что он коммунист» или «не буду читать Грасса, он в СС служил».
Д. К. Буду краток. Абсолютно не важна (с единственной оговоркой). Ни ориентация в сексуальном пространстве Клайва Баркера. Ни политические взгляды Дмитрия Быкова и Захара Прилепина…
Но. Помнишь случай с режиссёром «Джиперса Криперса»? Режиссёр оказался педофилом. Когда вина доказана, я за полное забвение подобных ублюдков. И не важно, насколько они гениальны.
Снова вспомнил Дмитрия Быкова, который советовал: «Избегайте эротических сцен! Это самое сложное в литературе. Хорошую эротическую сцену написать труднее, чем хороший обед». Избегаешь? Опасаешься? Или «Ха! Не дождётесь!»?
Е. А. Быков действительно так сказал? Странно, ведь он их особо не избегает. И писать их, видимо, действительно трудно, ведь в его «Июне» некоторые эротические сцены действительно казались лишними. Я скажу, что автор должен понимать, нужны ли эти эпизоды его произведению (я начинаю повторяться). Иногда они выглядят довольно странно. Допустим, герои спасаются от огромного монстра, затаиваются в каком-нибудь надёжном убежище и вдруг такие: «Может, потрахаемся?» – «Ну, давай!»
Что касается непосредственно описания, то авторы зачастую грешат избыточностью, растягивают эпизод до совсем уж неприличных размеров. Подробно описывают, что куда тыкалось, обо что тёрлось, где у кого стало влажно, а где горячо. Что ещё вызывает улыбку, так это метафоры. Боже! Об этом можно целые эссе написать. Помню, у родителей на книжных полках стояли томики с любовными романами, которые были популярны в 90-х. Помню чёрные обложки, витиеватые шрифты и картинки, на которых длинноволосые накачанные графы обнимали женщин в пышных платьях. И названия типа «В плену страсти», «Роковая любовь», «Соблазнённая грехом». Иногда, будучи один дома, я листал их в надежде отыскать что-нибудь этакое. И находил такое, от чего даже в 10-12 лет смеялся в голос: «Мощным толчком страсти он вошёл в её ворота удовольствия», «Её запретное место истекало соками наслаждения», «Губами он целовал её пуск страсти», «Она крепко сжала его рычаг любви, и Франсуа застонал от удовольствия». Потом эти книжки куда-то исчезли.
В общем, кажется, что авторы вроде бы взрослые люди, описывают тоже взрослые вещи, но почему-то стесняются назвать член членом, а вагину вагиной. Хотя, с другой стороны, отличные эротические сцены есть у Захара Прилепина. В «Саньке», например, он подробно описывает половой акт между героями, но как бы не говорит напрямую. Всё подаётся полунамёками, метафорами (умелыми) и какой-то даже недосказанностью. Вот это настоящее мастерство. Абсолютно гениальный эротизм есть у Михаила Шолохова в «Тихом Доне». Там автор умело использует антураж, даже погоду. Жаркое лето и яростную бурю в эпизодах Григория с Аксиньей и осенние заморозки во время его ночи с Натальей. Не стеснялся Шолохов говорить о чём-то и напрямую. Даже удивительно, как могла такое пропустить пуританская советская цензура.
Многое также зависит от восприятия читателей. К примеру, в «Войне и мире», когда Болконский восхищённо наблюдает за Наташей, судя по отзывам, многие увидели педофилию. Хотя благодаря её молодости и энергии переживший много горя Андрей заново возвращался к жизни. Но Толстой – это отдельная тема. А вот самые нелепые и глупые эротические сцены из классиков я видел у Василия Аксёнова. Знаешь понятие «испанский стыд»? Это когда тебе стыдно за другого человека. Вот когда я читал «Остров Крым», «Московскую сагу» и пытался читать «Таинственную страсть»; когда стареющий плейбой показывал студенткам свою молодецкую удаль, когда Берия насиловал пионерок или сам автор на протяжении десяти страниц сношал свою невесту, я краснел, опускал глаза и прикрывал лицо ладошкой.