Человек все же способен противостоять непреодолимой силе стечения обстоятельств, но не в одиночку, пользуясь поддержкой и прямой помощью того, кто становится неподвластной и нерушимой для них стеной.
Егорку подняли. Быстро одели и молча вытащили на безмолвную спящую улицу. Чувствовалась ночная прохлада. Мальчик постарался взбодриться от сна, сделав несколько глубоких вдохов. С общего соизволения компания двинулась к месту, ещё неизвестному сиротке.
Они долго шли, затем свернули на проселочную дорогу, которая привела их к старым кованным воротам кладбища. Над воротами висел лик святой. Над могилами стояла кладбищенская тишина. Егорка легко бы потерялся в большом кладбище, вокруг рассыпались надгробья, плиты и кресты, скрипели кривые деревья. Кладбище ограждало со всех сторон невысокая каменная стена, местами осыпавшаяся и упавшая; совсем недалеко возвышалась церковь, стоящая без купала, с заколоченными окнами и дверьми, словно связанный безмолвный узник, медленно увядающий, уходящий в небытие с каждой упавшей каплей дождя, порывом ветра.
Тропа к церкви заросла, несколько десятилетий хватило превратить не бедный приход в пустые развалины. Церковь попала под влияние времени, и не выдержала его силы.
Заброшенность придавало кладбищу мрачный и пугающий облик, который мгновенно взбудоражил разум Егорки, но кладбище было её рабочим, на нем зияли свежие могилы.
От нарастающего страха ему становилось не по себе, он уже понял, что попал в опасную и неприятную историю, что примет участие в качестве ключевой фигуры, исход которой был не ясен.
Поймав момент, когда сопровождающие отвлеклись, сиротка сорвался с места и кинулся обратно к воротам, перепрыгивая надгробья, изгороди, что почти побежал до выхода, в темноте споткнулся и упал. Попытка бегства провалилась, его подхватили худые руки, прикрыли рот и потащили в глубь кладбища.
Вторая пара рук тем временем забралась в карманы и вытащила оттуда все монеты, мешок с плеча был вскорости сорван и выброшен в сторону.
Пальца Григория сжимали рот сиротке, так, что тот не мог и звука проронить. Вскоре они пришли на место. К их приходу все было готово – несколько могил разрыто, возле бегал и суетился человек, темный, и в темноте представляющий лишь собственную тень.
Человек насторожился, заметив пришедших, присмотрелся и вскрикнул.
–Что так долго? – возмутился он поздним появлением, их долгое отсутствие его сильно взволновало, – поймали крысёныша? Притащили смотрю, – с отвращением сказал он, произнеся слова, после чего засмеялся глухим хриплым смехом и тут же чахоточно закашлял.
–Простудился, – произнес он, успокоив кашель, подошел ближе, снял с Егорки шапку, откинув прочь, – спускай его в яму, – и показал на разрытую могилу, – сперва в эту!
Мальчика потащили к могиле, он всячески сопротивлялся и упирался ногами в землю, но это не принесло никакого результата, лишь разозлило Григория, и так не на шутку взбешенного, и через мгновение мальчика сбросили вниз. Секундный полет и глухой удар о крышку гроба послышался из ямы.
Егорка замер в неподвижности, осмотрел ночное небо, которое представилось ему жалким могильным квадратом сверху.
Сверху полетел камень, больно ударив в живот.
–Вставай скот! И только попробуй пискнуть, убью! – пригрозил Григорий, после чего спустил вниз лампу и мешок, лом.
Егорка дрожащей рукой подхватил инструмент. Осветил вокруг себя сырые стены ямы, осмотрелся. Под ногами лежал спешно отрытый гроб.
Могила оказалась разрыта небрежно, все делалось в спешке, крышка, уже освобожденная от ржавых сгнивших гвоздей, скрипнула и сползла под легким действием лома.
–Крышку в сторону скинь, и снимай с трупа украшения… кольца, серьги, бусы, ожерелья. Все, что я тебе скажу!
Егорка испуганно всмотрелся в темную фигуру незнакомца, свет от лампы его немного слепил.
–Сволочь! Не понимаешь что ли? Быстрее! – оскалившись закричали на него сверху, после чего сиротка почувствовал легкий удар лопатой по голове, – убью щенка, если не будешь делать, что скажу! И быстро!
Мальчик повиновался и приступил выполнять свои обязанности.
Отодвинув крышку гроба, он увидел перед собой лежащий труп, раздался запах могилы, от чего закружилась голова и мальчик чуть не свалился с ног. Прикрыв лицо рукавом, все же пришел в себя и нагнулся над костьми, пересилил себя, от страха тряслись колени.
–Кольца смотри! – донеслось над головой, кричал Виктор.
Егорка осмотрел пальца, и найдя на одном из них золотое кольцо вместе с серебряным, попробовал их снять
Серебряное поддалось и сразу же оказалось в мешке, золотое не снималось.
–Срежь! – ему тут же скинули ножик и молоток, – срежь вместе с пальцем! Пили его, бей молотком сверху! – мальчик молча поднял нож, осмотрел его и принялся отламывать палец.
–Кольцо не повреди! – на него пристально смотрели сверху, не отводя глаз.
Дрожащими руками Егорка пилил палец, но тот не поддавался, тогда он решил его отрубить и наставил лезвие, взялся за молоток, подложил щепу под упрямый палец. С первого раза не попал и повторил попытку, под ударами кость сломалась, окостенелую плоть он срезал и положил палец в мешок.
Срезал прилипшие бусы с шеи и отодрал их, и тогда с облегчение вздохнул, отпрянув от тела.
–Все снял, сукин сын? – спросил Григорий.
–Все, – ели слышно униженно ответил мальчик, сопя носом.
–Подавай инструмент! Живее! – Егорка собрал все в мешок, погасил лампу и её закинул вовнутрь, оставшись ненадолго в темноте в сырой могиле, ему скинули веревку, за которую он схватился.
Затем его вытащили на поверхность и небрежно толкая повели к следующей могиле.
–Спрыгивай! – крикнули на него и он прыгнул не задумываясь.
Гроб оказался присыпал землей, его пришлось откидывать голыми руками, совать её по углам. Крышка не хотела поддаваться, но гнилые гвозди лопнули, и она отлетала со скрипом.
Так до самого утра, пока не поднялось солнце и туман, сиротка обирал покойников, наконец, настала очередь четырнадцатой могилы. Ужасно замерзнув, Егорка почти не чувствовал пальцев на руках и ногах, инструмент постоянно выпадал из онемевших рук. Все тело дрожало уже не от страха, а от холода, сознание его захватывала могильная тьма и апатия, не оставляя никакой надежды на освобождение.
В глазах сверкнуло от удара, окровавленный, мальчик свалился под гроб, в самую грязь, и затих.
–Убил? – ухмыльнулся Григорий.
–Отребья это заслужило, – выговорил компаньон, – зато никому не расскажет ничего, нам же лучше. Пусть валяется, долго ему в ней лежать, – он довольно рассмеялся.
–А вдруг не убил? – прикусил губу Григорий, – надо закопать! Чтобы наверняка.
–Это лишнее, уходить пора! Ещё не хватало чтоб нас здесь заметили! Убил же говорю, вон оно, как дал, со всего маху по башке.
–Хорошо, уходим! – донесся голос над могилой и вскоре все стихло.
Заморосил дождик.
Глава 23.
Мальчишки собрались на поле играть.
Их собралось там около ста, разных возрастов. Егорка познакомился там с новым товарищем, с каким стал не разлей вода. Играли вместе, в город бегали вместе. Вместе были в одной команде, играли за красных. Собирали каски, кто советские, кто немецкие, что собирал патроны, кто ружья, кто, что мог, то и волок.
В основном играли в войнушку, в партизан. Игры их очень захватывали, иногда пленили немцев, иногда красных, те и другие отбивались, заигрывались и начиналась драка, но без азарта, без злобы все разбегались по своим точкам, лагерям, утирать носы.
Пленные жили в станах долго, их допрашивали в шутку, выпытывая тайные планы, которые сочинялись на ходу, мальчишки назначали командиров, немцы – офицеров, и начиналось. Но когда им надоедало, то они мирно бродили по полям, подбирая армейские вещички, либо изучая подбитые танки и пушки.
К немцам шли местные мальчишки, или те, которых силой туда отправляли для равновесия сил.
Егорка прильнул с товарищем к партизанам, к таким же сиротам как и они, к красным шли в основном дети старше, и у кого имелись родители, у Егорки – только мать. Дети не видели тяжелых боев тех дней, не осознавали всю скорбь, они росли словно цветы на пепле, не догадываясь о случившемся пожаре.
Жили в землянках, питались – чем Бог пошлет, кого-то посылали за пищей в город, кого-то по деревням и по окрестностям.
Местные ведали о детях, и страшились, кабы чего худого не вышло от таких игр.
Однажды партизаны собрались на задание – похитить немца, привести языка и забрели в неизученные места боя, где стояло множество подбитых танков, копченных, сожженных, либо пробитых насквозь.
Товарищи поделились между собой, и принялись обыскивать танки. Егорка отвлекся, отвернулся и было хотел что-то поднять, как вторая группа, из трех мальчишек вместе с товарищем его взорвалась на мине, ничего от них не оставив, разметала их по сторонам, как пыль.
Испуганные мальчики пустились на утек, вернувшись, увидели военных гоняющихся за сиротой, бегущих к взрыву, иных уводящих их товарищей к грузовикам, оцепивших поле. Пришлось пробираться в город, где Егорка, чувствуя потерю и страх, решил не оставаться, и ехать, куда глаза глядят.
Тогда Егорку и поймали военные, допросили и отвезли в приют, из которого он бежал, сам не зная зачем, скорее всего прознав о том, что имеющих родных отправляют по домам, а домой он вернутся не мог и не хотел, к голоду, сырой и холодной избе, к серой похлебке.
Егорка встал, обошел костер и прильнул к спящим, оставив стариков обсуждать им рассказанное, он так утомился от рассказов, что больше не мог и языком пошевелить, утомленный – уснул навзничь, укутавшись и прижавшись к таким же как и он, чтоб было теплее.
Глава 24.
Кладбище стояло безмолвно, по надгробным плитам шелестели листья, стучал ноябрьский холодных дождь, аукал сквозняк между крестов.
Разрытую могилу немного затопило и Егорка оказался в холодной луже. От ощущения нестерпимого холода, сиротка открыл глаза, приподнялся из воды, смешанной с глиной и прахом, застонал. Его бросило в болезненную дрожь. В голове звенело и стучало, она вымокла, на лице застыли засохшие капли крови. Руки и ноги онемели, и потребовалось время, что бы согреть их и привести в работу. Болело и ныло в груди, мальчик хрипло закашлял, стараясь укутаться, спастись от холода и сырости, но не мог, вся одежда его промокла до нитки.