– Ты проходила прослушивание в Джульярдской школе?
– Да, и меня даже пригласили на повторное, что было для меня большой победой. Но в итоге меня не приняли. Долгое время мне казалось, что я никогда не буду в числе так называемой актерской «элиты», потому что не заканчивала Джульярд. Но если бы я поступила на ту программу, пришлось бы учиться на два года дольше. Как знать, по какому пути пошла бы моя карьера? Кроме того, не уверена, что там меня подготовили бы к работе на телевидении, так что в итоге меня все устраивает.
– Итак, ты поступила в Американскую музыкально-драматическую академию[82] и получила стипендию. Тебе нравилось там учиться?
– Да. Но я все равно бросила после первого же года, потому что мне казалось – и да, я была тем еще свинтусом, – что они обещают с три короба. На самом деле я просто не чувствовала себя «звездой». Так что я бросила и подумала: ладно, придется справляться самой. А ведь я даже не знала, как сделать хедшот. Мне это послужило хорошим уроком, потому что впоследствии пришлось поучиться смирению. Тогда я написала в академию письмо. Сказала, что допустила ошибку, что не знаю, как быть дальше, и что для меня будет честью, если меня возьмут обратно. И это случилось. Они сказали: «Мы отзываем вашу стипендию, но возьмем вас назад». И я подумала: что ж, и то хорошо.
– Чему ты научилась в академии, кроме техники актерской игры? Каким был самый важный урок?
– Три раза в неделю у нас были занятия по актерскому мастерству, очень долгие, часа четыре или около того, с ума сойти можно. И один из преподавателей – кстати, он был одной из причин, побудивших меня все бросить в самом начале, а в итоге, разумеется, стал моим любимым педагогом – совершенно не терпел опозданий. Если ты опоздал, то останешься за дверью. А если пропустил определенное количество уроков, то тебя вышвырнут из колледжа. Такой эффект домино. Так что теперь я никогда не опаздываю. А если и опаздываю, то только по уважительной причине, и всегда заранее звоню, чтобы извиниться.
– Итак, учеба закончена, ты бедна как церковная мышь, а дальше что? – Я получила первые же две роли, на которые проходила прослушивания! Первая была в короткометражке, и у продюсера этой короткометражки был друг – агент в Paradigm [83]. Продюсер посчитал, что мне надо встретиться с этим его приятелем. И не зря: тот организовал мне прослушивание, а потом и контракт. А в итоге стал первым моим агентом.
– То есть, несмотря на личную рекомендацию друга продюсера, тебе все равно пришлось проходить пробы?
– Ага, причем на пробах я играла сцену и ела морковку. Решила, что, если съем морковку, выделюсь на фоне других. Никакой морковки изначально в сцене не было. Странное решение с моей стороны. Не делайте так. Тем не менее со мной подписали контракт, и я подумала: «Ого, все по-настоящему». Еще до подписания я получила вторую роль – в короткометражке, которая в итоге превратилась в художественный фильм «Парни не плачут». Я играла роль, которую потом сыграла Хлоя Севиньи. Мы работали над созданием фильма, практически сами написали сценарий. Он должен был стать полнометражкой, но у нас закончились деньги. Мы сняли примерно треть фильма, а потом они склеили отснятый материал воедино и превратили в короткометражку. Уже позже Ким Пирс удалось превратить ее в полнометражный фильм. Печально, что я так никогда и не посмотрела короткометражную версию. До сих пор. И все-таки это были мои первые две пробы, после которых я получила роли и подумала: «Чуваки, это же легче легкого».
Все было замечательно – до поры до времени. В следующие два года я вообще нигде не могла задержаться. Я постоянно ходила на пробы и просто вымоталась. У меня были прослушивания на лучшие роли. На роли в крупных фильмах. В пилотах. Везде, где только можно. Даже в рекламе. И меня никуда не брали.
– Что же изменилось?
– Года через два я наконец попала в рекламу «Сникерса». Моему восторгу не было предела. Мне отчаянно нужны были деньги, а тут еще и удалось получить профессиональный опыт. С этого момента дела потихоньку пошли в гору. Я еще несколько раз снялась в рекламе, а через год появилась в телесериале в качестве приглашенной актрисы, и каким-то образом – до сих пор не знаю, как так получилось, – откуда ни возьмись на моем пути возник великолепный проект по озвучке, и с этого момента я начала заниматься озвучкой. Потом я сыграла в спектакле – эту роль я получила не через агента, а самостоятельно. «Мера за меру» [84]. Я наконец-то смогла бросить работу в баре, потому что стала достаточно зарабатывать на озвучках и рекламе, так что для меня это был отличный период. Ничто меня не тяготило, и я была работающей актрисой.
– Ты стала работающей актрисой спустя всего два года после окончания академии! Как я тебе завидую!
– Но тут рекламщики устроили забастовку. И я подумала: вот черт, это же был мой единственный источник заработка! Да, я могла некоторое время прожить на сбережения, но надо было что-то придумать.
– Тут-то ты и попала в мыльную оперу «Страсть»?
– Ну, тут лучше начать издалека. Чуть раньше в том году я летала в Лос-Анджелес к своей подруге по переписке. Мы обе были актрисами и решили, что попробуем сыграть в пилотном эпизоде сериала в Лос-Анджелесе, а там посмотрим, как пойдет. В Нью-Йорке просто все было совсем по-другому. Так что мы скооперировались с еще одной моей приятельницей, постоянно живущей в Лос-Анджелесе, и сняли квартирку. И вот моя подруга по переписке пошла на пробы и имела оглушительный успех. Причем произошло вот что: она ходила на все прослушивания, у нее был миллион проб с руководством канала. Она не получила ни одной роли, но проб стало столько, что о ней заговорил весь город. Мне было такого не добиться. Тем не менее, когда мы уже заканчивали пилотный сезон, начался кастинг для мыльной оперы под названием «Страсть». И я подумала: «Ладно, я на что угодно готова». Сценарий был ужасен. Серьезно, он был очень, очень, очень слабым, но это была работа. Я прошла пробы, в том числе перед руководством канала, но не получила роль.
Так что я полетела обратно в Нью-Йорк, и на меня свалилась куча работы с озвучкой. А еще я играла в шикарной пьесе, но тут началась забастовка. И вот я пытаюсь придумать, что же делать, потому что деньги заканчиваются, а тут мне внезапно звонят и говорят: «Тебе хотят снова устроить пробы для «Страсти».
У них появилась новая роль – героиня по имени Аманда. Чья-то там кузина. Так что я пошла на пробы. Вроде все прошло нормально, ну и ладно. Меня это мало интересовало. Я вернулась в Нью-Йорк, мне позвонили и сказали, что я не прошла. А через неделю звонят и просят снова приехать и снова пройти пробы на роль Аманды. Первым моим ответом было: «Вы что – пленку выбросили? Потому что ничего другого я не покажу. Я вам не подошла, значит, не подошла».
– Они оплачивали твои перелеты?
– Ха! Да. Я в основном поэтому и продолжала туда ездить. Подумала, что пусть я все равно сыграю так же, как на пробах, но я здорово скучаю по своим друзьям из Лос-Анджелеса, так что эта поездка – своего рода отпуск. Я поехала на пробы, сыграла перед руководством канала. Вернулась в отель, и тут мне позвонил мой агент, сказал, что я получила работу. Но не роль Аманды. Я должна была заменить девушку, получившую роль, на которую я изначально претендовала, поскольку она возненавидела сериал и хотела уйти из проекта. Я заплакала, и это были вовсе не слезы радости. Это был не самый счастливый момент. Но контракт есть контракт, ты же знаешь. Я все подписала. И подумала: что ж, похоже, я переезжаю в Лос-Анджелес.
– То есть они просто сменили актрису и взяли тебя. Тебе, наверное, было не по себе.
– Не то слово. Да┕. Плюс ко всему мы с той девушкой были ни капли не похожи. Вообще. Разный цвет волос. Все разное. Все было так странно. Я явилась на съемочную площадку, и никто не знал, что со мной делать. Мне пришлось носить все эти брючные костюмы, и мне сделали стрижку «шлем», а губы обвели отвратительным коричневым контурным карандашом, чтобы они смотрелись тоньше, да еще тени были такого странного цвета. Все было неправильно и ужасно. Я выглядела на двадцать лет старше своего возраста. Но я не знала, что можно сказать: «Слушайте, давайте не будем так делать. Давайте сделаем так, чтобы я хорошо выглядела в кадре». Мне это стало серьезным уроком. Нельзя просто соглашаться на все, что с тобой делают. Надо быть максимально вежливой, но сказать, что тебе это не подходит.
В общем, я выглядела как какая-то странная сумасшедшая старуха и к тому же терпеть не могла свою героиню. Текст нам писали ужасный. Примерно в то же время я разошлась со всей своей компанией в этом городе. Так что я не только ненавидела свою работу, но и была совершенно одинока. В основном я просто ждала, когда же закончится мой контракт. Приятно было получать приличные деньги, но я не могла заниматься этим еще два года. Так что я копила и накопила порядочно. Мне постоянно было не по себе. В том смысле, что я могла позволить себе то, чего никогда не позволяла раньше: допустим, закупаться в Barneys [85], хотя и на распродаже со склада. Многие актеры, снимавшиеся в сериале, вечно чего-то боялись, многие привыкли к охране и только с ней чувствовали себя комфортно. Одна актриса решила, что я совсем спятила, и спросила: «Ты что, не знаешь, что происходит в мире?» И я ответила: «Конечно знаю. Там много плохого. Но здесь еще хуже».
– Время не стоит на месте, два года закончились. Ты свободна. И теперь ты в Лос-Анджелесе. Пора за работу, полагаю.
– Да, и сразу после ухода из «Страсти» я прошла прослушивание и получила первую гостевую роль в сериале. Роль была крошечная, а название сериала я даже не помню, но режиссером был Питер Хортон, и мы быстро подружились. И я снова подумала: «Да все будет зашибись». А потом год не могла получить ни одной роли.