Еще как-то раз один агент сказал мне (и, думаю, выразил мнение всего мира на этот счет): «В этом бизнесе ты либо звезда, либо ничтожество». И это был мой агент!
Ну, я, конечно, не звезда, но определенно не ничтожество! Каково это вообще – представлять ничтожество? Думаю, так и рассуждает весь мир.
– Итак, что же произошло после «Близнецов»?
– «Близнецы» закончились, а я пополнил ряды безработных болванов. Джин Ласко окончил в свое время Актерскую студию [122], продюсировал фильмы Артура Пенна, был его правой рукой, а Артур как раз снимал картину по сценарию Стива Тесича, который только что получил «Оскар» за фильм «Уходя в отрыв». Картина называлась «Четверо друзей» и прослеживала жизненный путь троих парней и одной девушки, которые то расставались, то сходились вновь. Действие разворачивалось в шестидесятые. Джин привел меня на пробы, и я получил роль – потрясающую роль. Если бы кино было трехактной пьесой, моя история стала бы вторым актом. Играл я студента колледжа, соседа главного героя по комнате в общежитии. Он страдал от нескольких разновидностей склероза, да и вообще роль была в духе крошки Тима [123]. Но она была просто изумительно написана, и мне предстояло сыграть много всего замечательного. И я получил ее сам. Мои агенты даже не понимали, в чем смысл этой роли. Думаю, они обсуждали контракт, но сами не выбрали бы ее для меня.
– Это был ваш первый фильм? Таким и был ваш план – играть и в театре, и в кино?
– (Смеется) О да, я собирался стать большой звездой экрана.
– Складывается впечатление, что именно в этом направлении вы и двигались, верно? Это был фильм оскароносного сценариста, и его так ждали. Лучше и быть не может. Кажется, сейчас-то и должен прийти успех.
– Итак, я снимался в фильме и потрясающе проводил время. Он должен был выйти в декабре 1981 года. В сентябре мне выпал шанс встретиться с Сэмом Коном, который к тому моменту успел стать королем среди агентов – он был агентом Мэрил Стрип и Сигурни, агентом Майка Николса и Вуди Аллена. Он был агентом всех звезд. Он был агентом Артура Пенна и Стива Тесича, так что пристально следил за всем, что происходило с фильмом «Четверо друзей», видел черновой монтаж и все на свете. И я сказал ему: «Я хочу работать с вами». Он возразил, что сначала я должен расторгнуть контракт с другими своими агентами. Я тут же позвонил им и сказал, что ухожу, а потом подписал контракт с Сэмом.
В декабре «Четверо друзей» вышли на экране, и мне принялись звонить все агенты Америки, предлагая работать с ними. Поговаривали, я получу номинацию на «Оскар» и все такое. Я сказал им всем, что только что заключил контракт с Сэмом Коном. Они в ответ желали мне удачи, потому что знали, что с ним никто не сможет потягаться. А потом фильм провалился. Некоторые включили его в десятку лучших фильмов, некоторые – в десятку худших. Просто безумие. Равнодушным он никого не оставил. Его либо любили, либо ненавидели. В основном ненавидели. Если бы фильм увенчался успехом, Сэм стал бы для меня идеальным агентом, поскольку помог бы получить новые предложения в индустрии.
Но, поскольку фильм провалился, меня целый год не приглашали ни на одно прослушивание. Ни на одно. Я год сидел без работы. То и дело звонил Сэму, спрашивал, не стоит ли мне беспокоиться по этому поводу, но он говорил: «Нет, пока нет. Пока нет». Но вот прошел год, и мне показалось, что поезд ушел. Тогда я начал звонить другим агентам, а они говорили мне, мол, нет, момент упущен. Я играл в крупной постановке на Бродвее, у меня была одна из главных ролей в серьезном кинофильме, но все это не имело значения. Было очень трудно, потому что я чувствовал, что серьезно облажался. Я поставил на Сэма Кона и проиграл.
– Какой ужас. Это же просто удар! Что вы сделали?
– Я играл несколько ролей в загородных театрах и погружался в депрессию. Мне было очень, очень грустно. Я уезжал в Сент-Луис играть в «Виндзорских насмешницах» – и все бы ничего, но представьте: в разгар зимы ты пропадаешь на три месяца, и никого не интересует, где ты и чем занимаешься. Если говорить о продвижении карьеры, можно было с тем же успехом смотаться в отпуск.
Так что в мае 1985 года, когда мне был уже тридцать один, я шел по Бродвею с одного на редкость отвратительного прослушивания, и тихий голосок на задворках сознания шепнул мне: «Посмотри на мир. Съезди куда-нибудь». Буквально только что – в 1984 – умерла моя бабушка, оставив мне приличное наследство, так что я взял эти деньги и переехал в Париж, где прожил пять месяцев. А потом сложил свои немногочисленные пожитки в рюкзак и отправился в кругосветное путешествие. Один. Мне нужно было сделать это, чтобы выжить. Сейчас я воспринимаю это как своего рода творческий отпуск, но на самом деле эта поездка спасла меня. Я хотел увидеть все то, что никогда не позволял себе увидеть из-за совершенно дисфункциональных отношений с шоу-бизнесом.
– Это ощущалось как перерыв? Или был шанс, что вы не вернетесь к актерству?
– Суть поездки была в том, чтобы посмотреть на мир. Второй целью было разобраться, что делать дальше. Если бы я смог понять, как жить и не быть при этом актером, было бы просто отлично. А еще я активно вел дневник. Он составлял мне компанию в путешествии. Случались и трудные дни, когда мне было одиноко, но тогда я вспоминал вечеринку, куда пошел вместе с друзьями перед поездкой. Все они знали, что я уезжаю, но говорили только о прослушиваниях и еще о всякой жуткой ерунде, связанной с шоу-бизнесом. И тут я им заявил: «Счастливо оставаться, неудачники!» А один парень повернулся ко мне и сказал: «Рид, ты можешь сбежать, но спрятаться все равно не выйдет». И я отчетливо помню, как однажды проснулся в настоящем раю – кажется, на Бали – в ужасно подавленном состоянии. И подумал: ого, а это ведь никак не связано с шоу-бизнесом. Не связано с моими агентами и ролями, и всем остальным. Все дело во мне. В моей неспособности обретать радость там, где я нахожусь. А еще на Бали я однажды стоял посреди кукурузного поля, писал в дневнике, и меня озарило: я все-таки актер. Что бы ни случилось. Я все равно останусь актером, ничего не поделаешь. Не стоит и говорить, что это был потрясающий день. Я вернулся из своего путешествия и прекрасно себя чувствовал – невероятно живым и полным сил.
– Что-то изменилось после вашего возвращения?
– Удивительно, но во время этой поездки мне удалось сделать то, что давно хотелось, – отрастить волосы, поскольку ребенком меня всегда коротко стригли. Так что я отпустил их, пока путешествовал. Когда я вернулся, волосы у меня были до плеч. Потом я пришел на первое после возвращения прослушивание Playwrights Horizons. Зашел, сел на один из этих вечно унылых стульчиков для тех, кто ожидает своей очереди, и тут появился парень, с которым мы всегда пересекались на прослушиваниях. И он такой: «Рид, привет! Как дела? Что нового?» А я подумал: «Меня не было целый год. Я совершил кругосветное путешествие. Даже не знаю, с чего начать рассказ обо всем новом, что теперь есть в моей жизни». И тут же осознал, что если бы не уехал на год смотреть мир, то все равно сидел бы рядом с ним на стуле. Только с короткими волосами.
Как бы то ни было, по возвращении я получил отличную работу – роль в постановке «Общее преследование» [124]. Лучшая работа из всех, что у меня были. Я играл в этом спектакле шесть месяцев, а потом мы подряд сыграли ее в Цинциннати и Луизвиле, так что я сразу окунулся в жизнь странствующего актера.
– То есть не тот колоссальный успех, которого вы ждали в двадцать лет, но работа есть. По крайней мере, теперь вы работаете.
– У меня всегда была работа, просто роли были не слишком интересные. Иногда при этом я получал отличный опыт, а иногда и он был так себе, но глобально ничего не менялось. Я был актером двадцати с небольшим лет, и многие мне твердили: «Подожди, все еще будет», а я думал, что, вообще-то, нет никаких гарантий, что хоть что-то произойдет. И вообще я вроде как уже стареть начинаю. А если бы и были какие-то подвижки, на них бы хоть что-то указывало, наверное. Но нет – никаких намеков.
– Как вы с этим справлялись? Что бы вы посоветовали начинающему актеру, оказавшемуся в такой ситуации?
– Для меня все здорово изменилось, когда я встретил Конни[125] и у меня появилась семья. Что-то стало меняться в жизни как таковой. В карьере никаких подвижек не было, но в жизни в целом были. Так что я хотел бы сказать всем о том, насколько важно развивать и другие сферы помимо работы. Моя проблема заключалась в том, что в моей жизни больше ничего не было. Так что это стало большим шагом вперед.
А потом случился толчок и в моей карьере: в 2006 году я сыграл в пьесе крупного нью-йоркского театра. У меня было всего семь реплик, да и спектакль был не слишком хорош. Такого рода постановки меня особо не интересовали. Я сыграл, потому что пришел на прослушивание и меня выбрали, да и я подумал, что надо бы сыграть в этом театре, ведь он престижный, а я не привык работать на Бродвее. Решил, это пойдет мне на пользу. Но это была просто катастрофа. Тогда я усвоил урок: ладно, Рид, твоя мечта не сбылась, прекрати пытаться. Прекрати брать роли, которые вряд ли продвинут твою карьеру. Просто играй те, которые тебе интересны. В тот момент я осознал, что вроде как перешел Рубикон.
– И сколько вам было в ту пору?
– Пятьдесят два.
– Как вас это изменило?
– Я прикинул и решил, что мне как актеру осталось лет двадцать пять. Если они пройдут так же быстро, как предыдущие двадцать пять, то варианты мои весьма ограничены. Так появилось новое правило: стоит ли тот или иной проект того, чтобы тратить на него время? И психологически для меня это стало огромной переменой. Я перестал следовать правилам. Просто выбирал роли, которые мне интересны. Меньше чем через год на моем пути возникли «Взорванные», и с этого момента все изменилось.