– Присаживайтесь, – произнес Югита прежде, чем кто-нибудь успел открыть рот для приветствия или поклониться. – Здесь чашек хватит на всех.
Кенет мгновенно посунулся поближе к Кэссину, готовый огреть его кулаком промеж лопаток, если этот остолоп только вздумает все же поклониться. Но нет, Кэссин не совершил подобной глупости. Ответив на приглашение короля коротким кивком, Кэссин невозмутимо сел за стол, словно бы для него это было в порядке вещей.
Кенет был настолько изумлен, что добрую часть застольной беседы пропустил мимо ушей, поглощенный своими мыслями. Ничего не скажешь, Кэссину удалось его ошарашить – а это случалось нечасто. Кенет в простоте душевной полагал, что Кэссин снова станет гнуть спину в почтительных поклонах, ловить молящими глазами взгляд своего кумира, замирать от восхищения, вслушиваясь в каждое слово. Он не ожидал, что Кэссин поймет, насколько неприятно было бы Югите нарваться на подобное преклонение, да еще сегодня. Строго говоря, он и вообще не ожидал, что Кэссин поймет хоть что-нибудь. По части понимания на Кэссина нельзя было рассчитывать.
Понимание… неужели? Неужели свершилось то, что Кенет уже почти отчаялся увидеть?
Кэссин смотрел прямо и спокойно. Не избегая взглядом короля, но и не вцепляясь в него трясучим потным взором.
Так вот почему он ни слова не проронил, покуда шествовал по тайному ходу! Он не предавался упоительным грезам – он попросту размышлял.
Он и вообще был сегодня тих и непривычно задумчив. Во время похорон Тагино он только и делал, что смотрел на короля… на Юкенну… на Кенета… и снова на короля… а потом и вовсе куда-то в небо – нет, не в небо даже, а еще дальше, поверх облаков… и снова на короля… и на гроб, покрытый полуистлевшим знаменем рода Хадаэ… и опять на короля… и не произносил при этом ни слова. Прежде, чем быть сказанным, слово должно родиться.
Да, верно. Именно тогда Кэссин и избыл свою жажду преклонения. Когда увидел лицо Югиты, стоящего над гробом Тагино. И выражение этого лица сделало то, что не смогли бы никакие поучительные сентенции.
Ибо можно мечтать о чужой возвышенной судьбе. Можно желать сделаться таким же сильным и хитроумным, опытным и отважным, таким же великолепным, недосягаемо мужественным даже и в страдании, душераздирающе прекрасным в бою и ослепительно милосердным на вершине власти. Можно мечтать причаститься этой участи – а то и примерить ее на себя мысленно, облечься в чужое блистательное предназначение. Но в чужое горе – настоящее, неподдельное – облечься нельзя даже мысленно. Не заслужив права на собственное страдание, нельзя посягать на чужое. Можно разделить его, принять на себя, оплакать его втайне… но нельзя смотреть, как у человека сердце разрывается, и любоваться его живой болью, словно неким особо изысканным представлением. Скорбь Югиты была подлинной. И при виде короля к Кэссину разом пришло отрезвление.
Да, именно так все и произошло. Кенет с облегчением перевел дух и отхлебнул без малого полчашки вина одним глотком. Теперь можно не бояться, что Кэссин ляпнет что-нибудь натужно-восторженное. Наконец-то Кэссин смотрит на Югиту как на живого страдающего человека – а не как на расшитое золотом платье, которое ему бы хотелось примерить украдкой, а если повезет, то и присвоить.
И не только на Югиту. На Юкенну тоже… и на самого Кенета.
Какой же у Кэссина, оказывается, хороший взгляд – твердый и ясный.
Сколько в нем понимания и сочувствия… низкий тебе поклон, господин Главный министр! Не мне судить твою жизнь – но смерть твоя была достойной. И вдобавок она исправила то, что сотворил с разумом своего ученика твой приспешник Гобэй. То, что я уже и не надеялся исправить.
Кэссин оглядывал своих собеседников – а Кенет то и дело смотрел на этого нового Кэссина и не мог наглядеться.
– Как раз мага этого можно не опасаться, – говорил меж тем Кэссин. – Мага этого больше нет. А вот ученики остались. И что с ними делать, ума не приложу.
– А тебе и прикладывать не надо, – возразил Кенет. – Это уж моя забота. Если, конечно, его величество дозволит…
– Дозволю я или нет… – пожал плечами Югита. – Впрочем, об этом мы уже говорили.
– Нашел о чем дозволения спрашивать, – усмехнулся Юкенна. – Я бы на месте его величества был бы рад и счастлив сплавить тебе все это охвостье. Вот только что ты с ними делать будешь?
– Не я, – помотал головой Кенет. – Лихие Горы.
– Думаешь, горцы с ними справятся? – заинтересовался Кастет.
– Горцы – навряд ли, а вот Горы – наверняка, – коротко ответил Кенет.
Стороннему человеку, не побывавшему в Лихих Горах, ни за что его не понять – но Кенета это отчего-то мало заботило. Как говорит король Югита – а какая, в сущности, разница? Главное сейчас – всех бывших учеников Гобэя до единого отвести в Лихие Горы и отдать на попечение горных кланов. По одному, по двое на клан, никак не больше. И не горцы – сами Лихие Горы не упустят их. В Лихих Горах мерзавцам не место. Или они становятся людьми, или… Боги горцев сами выносят приговор своим Повелителям. Один такой божий суд Кенету довелось увидеть, и запомнил он увиденное навсегда.
«Горы были милостивы ко мне, – подумалось Кенету. – Даже и на равнине. Горы прислали мне своего сына, и он спас короля Югиту. А заодно и мне подсобил. Я ведь не знал, что мне делать с бывшими друзьями-приятелями Кэссина, – а вот Бантик меня надоумил, куда их следует отправить, чтобы избежать смертоубийства. Я не в горах рожден, и сон, ниспосланный ими, не смог бы найти меня здесь – зато он нашел того, кто может мне помочь. Лихие Горы милостивы к сыну своего хлеба».
– Странную вы себе награду выбрали, – усмехнулся Югита.
– Награду? – не понял Кенет.
– Юкенна получил свой договор, – разъяснил Югита. – Грузчик этот ваш… – При этих словах король непроизвольно повел плечами, словно бы вновь высвобождаясь из могучих объятий Бантика. – С ним тоже все достаточно просто. Молодой здоровый парень, и жениться вроде собирается. Конечно, на жизнь он себе всегда заработает, а все же перед свадьбой лишние деньги лишними не окажутся. И домик поуютнее. Все-таки женатый грузчик – совсем не то что грузчик холостой. Господина Катаги ждет повышение по службе…
Лицо Кастета было бы непроницаемой маской, когда бы не глаза: взгляд его так и лучился довольством.
– А вы себе вытребовали в награду дурное наследство бывшего мага. И хлопот у вас будет с этим наследством…
– Куда меньше, чем если бы я бросил их на произвол судьбы, – решительно возразил Кенет.
– Верно, – кивнул король. – И все же подумайте хорошенько – не хотите ли вы испросить себе другой награды?
Кенет хотел было ответить отказом, но тут его осенило.
– Мой учитель родом отсюда, – произнес он. – И здешние края он покинул еще ребенком. Ваш отец повелел весь его род уничтожить. Я думаю, он был бы рад побывать в родных краях, но указ вашего отца…
– Все указы моего отца об истреблении родов отменены, – возразил Югита. – На первой же неделе моего царствования. Еще Тагино покойный мне присоветовал. В своих, конечно, интересах… но не только. Все, кто уцелел, вправе вернуться. Насовсем или только погостить – это уж как они сами пожелают.
Насовсем Аканэ не вернется. Ничто его здесь не держит. А в Саду Мостов у него друзья. И любимая девушка. И воинский долг. Нет, не вернется Аканэ насовсем. А вот побывать здесь ему давно охота. Очень уж он тосковал по родным местам, хоть и виду старался не подавать. Знал бы он раньше, что Югита отменил кровавый указ! Добрую весть принесет Кенет в Сад Мостов…
– А как быть с моими… э-э… помощниками? – напомнил Юкенна.
– Сомневаюсь, что они примут хорошую должность и большие деньги, – усмехнулся Югита. – Как полагаете?
Кастет возмущенно замотал головой. Кэссин негромко засмеялся. Юкенна вздохнул и развел руками. Действительно, Гвоздь и Покойник немало потрудились, и оставить верных подданных, кем бы они ни были, без награды – как-то не по-королевски. Но чем их таким наградить, чтобы награда была им не в тягость?
– Я думаю, для них наилучшая награда, – пришел на помощь Кенет, – это предоставить выбор им самим. Скажем… даровать им прощение за все, что они успели сделать в прошлом. А захотят ли они после этого изменить свою жизнь, или предпочтут жить как жили… это уж их дело.
Кастет за спиной короля радостно закивал. Югита подумал и медленно наклонил голову в знак согласия.
– А чего бы хотели вы? – обратился он к Кэссину.
Надо было видеть, как Кэссин растерялся. Он хотел было что-то сказать, но передумал, потом снова пошевелил губами, так и не издав ни звука. Щеки его медленно заливала багровая краска смущения.
– Одарите его своей дружбой, – негромко посоветовал Кенет, наклонясь к королю. – Большего ему не надо… да он большего и не заслуживает.
Югита искоса взглянул на Кэссина и снова кивнул.
– Теперь ваша дружба уже не принесет ему вреда, – продолжал Кенет. – К тому же нам с Юкенной пора возвращаться домой. Знай я, что оставляю Кэссина под надежным присмотром, я ушел бы с легким сердцем.
Краска отхлынула от лица Кэссина. Теперь он был почти так же бледен, как совсем недавно красен.
– Я хотел предоставить ему место королевского мага, – вполголоса произнес Югита, продолжая наблюдать за Кэссином. – Есть у меня одна свободная должность…
– Рано еще, – так же вполголоса ответил ему Кенет. – Хотя… – Он пристально посмотрел на Кэссина. – Если можно, ваше величество, попридержите это место пустым. Я так понимаю, ждать уже недолго.
Кэссин вскинул голову и замер.
– Быть по сему, – изрек король.
Под утро, распростившись с Кастетом, Кенет не сразу проводил Кэссина до Ремесленки. Сначала он вместе с Юкенной отправился в посольство, где и доверил Кэссина гостеприимству Хакарая. Кэссин был в приподнятом настроении, много болтал, шутил, смеялся – а заручившись обещанием Кенета и Юкенны не уходить прочь, не попрощавшись, уснул прямо за столом.
– И охота тебе было время тянуть? – недоумевал Юкенна. – Вот прямо сейчас и простились бы…